Средние формы - Женщина и Мужчина

ЖЕНЩИНА И МУЖЧИНА

Одно из двух

Быть женщиной и быть мужчиной!
Как средство нам изобрести,
чтоб инополую личину
хоть на день да приобрести?

Мне мысль о том, что не узнаю,
чем дышит инополый пол,
как рана на сердце сквозная,
как будто в душу вбили кол.

Возможно быть ли там счастливым,
где выбирать не суждено,
где мир – сама несправедливость,
где каждому – из двух одно,

где волен дать бездумный случай
кому – барак, кому – дворец.
Одним из двух и вряд ли лучшим
меня пожаловал Творец.
***


Фантазии

Пускай мои фантазии исполнятся, –
вы тихо пожелайте на ночь мне.
Ну кто с воображаемой любовницей
из вас не изменял своей жене?

Измены этой в том очарование,
что в ванной, а не где-нибудь в грязи,
не испытаешь разочарования
и СПИД тебе при этом не грозит.

И сладость в ней такая же свирепая.
И прелесть этой тайной связи в том,
что твой фантом подарков не потребует
и на аборт не повезешь фантом.
***

Ода проститутке

Ты честишь и хаешь проститутку,
осуждаешь поприще ее.
–     Это, мол, позорные поступки
там, где тело продают свое.

На нее набросилась ты даром.
Продавать себя - не воровать.
Не чужим пришла она товаром
в этот мир подлунный торговать.

Я причесан, вымыт и надушен,
тороплюсь в объятия ее.
Продавал не раз я черту душу,
а она лишь тело продает.

Хлеб насущный даром не дается.
Нравственные пусть меня простят.
Каждый честный где-то продается,
кто – Толпе, кто – Богу, кто – Властям.

Я тебе поддакивать не стану
и встревать не стану в спор чужой.
Ты в сердцах зови ее путаной.
Пусть она зовет тебя ханжой.

Но решить вопрос ваш очень просто.
И не соломонов это труд.
Ее тело пользуется спросом,
а твое с доплатой не берут.
***


Для чего же себя мучить?

Для чего же себя мучить,
Убиваться чего ради?
Проститутки стонут лучше,
чем порядочные ..

Пусть при этом чувства мельче
и тоскливо с сердцем ладить,
с проституткой жить честнее,
чем с порядочною …

Пусть за деньги радость дарят
всем и каждому, не глядя,
проститутки благодарней,
чем порядочные ..

Не с тобою я а с нею
пью компот и ем оладьи.
С проституткой жить честнее,
чем с порядочною ..
***

Тихая минутка

Выпадала тихая минутка –
почерком размашисто лихим
сочинял стихи я проституткам.
А кому ж еще писать стихи?

Может быть разиням и тихоням?
Тем, кто цел, а потому и мудр?
Нет, не этим музам-Терпсихорам
чувств моих и мыслей перламутр.

Непривычно слышать это, знаю –
не затем, чтоб слух ваш оскорблять,
я вам ради истины признаюсь,
что моя возлюбленная –  ..

Стерву полюбил я и оторву.
Ну какой принес мне бес ее?
Без нее я падаю, как в прорву,
в мир, который бездна без нее.

Пусть Лауре плел стихи Петрарка,
Пусть Изольде песни пел Тристан,
мне они, как мертвому припарка.
Я б глядеть в их сторону не стал.

Мировая загнила культура
и нужна ей свежая струя.
Ну а мне – лахудра и профура –
глупенькая девочка моя.
***

Попутчица

С попутчицею нас попутал черт.
Но на моем примере пусть поп учится.
Ведь были мы одни и чем еще
заняться было нам в купе с попутчицей?

Мы новых не придумывали поз,
чтоб легкого стесненья не утрачивать.
Но поезду, что нас куда-то вез,
не так тоскливо было нас раскачивать.

И звуки, что рождали стыки рельс,
казались не такими монотонными.
И скрип ритмичной полки целый рейс
перемежался вздохами и стонами.

С попутчицею нас попутал черт.
Не ведали мы с ней, что так получится.
Но были мы одни и чем еще
заняться было нам в купе с попутчицей?
***

Случай

Случилось так, что мы случились.
Случилось это не впервой.
Случайно это получилось.
Был этот случай – половой.

Как этот случай ни изучен,
но каждый раз он чем-то нов.
Одна из жизненных излучин,
где явь не отличить от снов.

Сдержать себя не в состояньи
ни с Вами я, ни Вы со мной,
был неизбежен акт слиянья,
как встреча вечера с луной.

Не повод, правда, для знакомства
случайно-половая связь.
Отведав общего лакомства.
мы разошлись не назовясь.
***

Одиночество на пляже

О, это одиночество на пляже,
где близость сотен женщин обнаженных!
Пусть кто-то рядом с телом вашим ляжет,
но все они – чужие чьи-то жены.

О, этот пляж с томительностью граций!
И каждая – в изящном вашем вкусе.
Живописать не смог бы их Гораций.
Но близок локоток, да не укусишь.

Фигуры их – фужеры и бокалы.
Купальники их чисто символичны
и все, что в этой жизни вы искали,
сквозь них обозревается отлично.

Близки они и так общедоступны.
Чисты они, что видно и без справки.
И мысли ваши только лишь преступны,
и чувства напрягают ваши плавки.

Что жажда в обезвоженной пустыне?
Напитки здесь, как пытки – под рукою.
Под жарким солнцем явно не остынешь.
Пойду я остужать себя рекою.

О желтый берег с голубой канвою!
О, синее спасительное чудо!
Ведь мне и впрямь бы – в омут с головою,
да так, чтобы не выбраться оттуда.
***

Для чего мы пишем

Для чего мы пишем?
Каковы причины,
если жаром пышем
и, притом, мужчины.

Все предельно просто –
чтоб достать до вишен,
кто не вышел ростом,
хочет стать повыше.

Рассыпаем рифмы,
чувствами пылаем,
а, поговорив, мы
близости желаем.

Все мы с вами хамы.
Хитрые слегка мы.
Говорим стихами,
чтоб достать руками.

Музыку слагаем,
заползаем в души.
Страсть свою влагаем
в розовые уши.

Признавайтесь, братцы,
нет честнее версий,
чтоб потом добраться
до других отверстий.
***

Грех

На атласной тонкой шейке
крестик золотой.
Как к монете попрошайку,
тянет к шейке той.

Крестик лег между холмами.
Ложе его – шелк.
Кто б куда не ехал мимо,
а туда б зашел.

Там должно быть Иисусу
сладко на кресте.
Ну а ты туда не суйся.
Помыслы не те.

Небожественные мысли
в голове твоей.
Словно сыр, катаясь в масле,
думаешь о ней.

Только зря тебя я, видно,
 ни за что корю.
Это пекарю не стыдно
 да и токарю.

Ни к чему нравоученья –
мысли, мол, не те.
Бог вселил в меня влеченье
к этой красоте.

Если рисовать картины
Бог поднаторел,
значит Богу не противно,
чтобы я смотрел

И напротив – грех на это
глядя декольте,
с грустью думать о распятом
на кресте Христе.
***

Рецепт Челентано

Нет, я переживать не стану.
В пучину рано кораблю.
Нет, я рублю, как Челентано,
дрова, когда ее люблю.

Пусть не топор в руках, а ручка
и вместо дров пускай слова,
но этот способ даже лучше.
Рублю слова я, как дрова.

Рублю их если невезуха
(когда в любви мне не везет).
Я их рублю, когда старуха
меня за подвиги грызет.

Да, классный парень – Челентано.
Чтоб не болела голова
от всякой хвори неустанно
его рецепт – руби дрова.
***

СПИД

Пока вы, люди, очень мирно спите
и снятся вам лишь атомные войны,
к вам подползает дьявол в виде СПИДа.
Но счастливы вы будьте и спокойны.

И знайте – никого не тронет СПИД
из тех, кто сам с собою крепко спит.

Потери не страшась авторитета,
пред тем, кто вас к сожительству склоняет,
остаться бойтесь без иммунитета.
Страшней потери в жизни не бывает.

Того лишь, кто без задних мыслей спит
не тронет вездесущий этот СПИД.

Одно лишь есть оружье против СПИДа,
вселяющее тусклую надежду –
ни под каким предлогом или видом
при посторонних не снимать одежду.

И знайте, что не страшен будет СПИД
тому, кто вообще никак не спит.
***

Триоль

Кончив моногамную эпоху,
я пропеть хочу хвалебный гимн,
вовсе не испытывая похоть,
о любви, испытанной к двоим.

Описать, замечу с укоризной,
Роттердамский не сумел Эразм,
как прекрасно в краткой этой жизни
испытать хоть раз тройной оргазм.

И при этом важно непременно,
чтобы ты всю гамму чувств постиг,
если будет он одновременным,
как стрела, пронзившая троих.

Если не сатирик ты, а лирик
и душа твоя не холодец,
воспоешь восторженною лирой
сад, растущий из троих сердец.

Если математик ты с талантом.
не сумеешь, как бы ни хотел,
описать обилья вариантов
всевозможных сочетаний тел.

И компьютер их не обсчитает.
Наслаждений тут обилен лов
у того, кто счастье испытает
в разном сочетании полов.

Даже физик с видным положеньем,
формул и теорий разных полн,
описать не сможет наложенья
трех интерферируемых волн.

Химику не избежать конфузий.
Химик обречен на неуспех.
Описать не сможет он диффузий,
всех дисперсий и реакций всех.

В лекции моей не без коррекций.
С предыдущим надо увязать
то, что не реакций, а эрекций,
я хотел, но не сумел сказать.

Если музыкант ты, хоть умри, а
это факт и тут двух мнений нет.
В мире нет гармонии без трио.
Трио – это лучше, чем дуэт.

Музыканты, правда. случай сложный –
и квартет играют, и квинтет,
и секстет, представьте, там возможен,
а не только скучный тет-а-тет.

Трио предпочтет любой астролог
и политик, Сек он ли, Генсек,
Гомосек ли он, Сексопатолог.
Секс вдвоем – порнуха, а не секс.

Если по призванью ты бухгалтер,
все равно не упусти свой шанс.
И, снимая галифе и галстук,
вспомни, как считать тройной баланс.

Если ты отпетый алкоголик,
не захочешь участи иной –
босый ты сегодня или голый –
на троих поделишь ты «Тройной».

Радоваться нет у нас причины.
Мы вдвоем, но три идет на ум.
Лишь с двумя подругами мужчина
испытает истинный триумф.

Я свою заканчиваю оду.
Вздохи тут нужнее, чем слова.
Ясно это даже идиоту –
три намного более, чем два.
***

Она – секретарша

Она – секретарша лет двадцати, не старше.
Посмотришь и сразу скажешь: – Она со стажем.
В постели, наверно, ни бог ей, ни черт не страшен.
Назначить бы ей рандеву на центральном пляже.

А бюст у нее – аналогия Софы Лорен
А ноги – посмотришь и тихо вздохнешь – Аморе.
Посмотришь и сразу забудешь свои – «за сорок».
Ах, как очевиден вред таких зарисовок.

Черкнешь две строки – и вырвешь листок блокнота.
И вот перед ней – ее словесное фото.
Дальнейшее сыграно будет уже по нотам.
И все то, что будет, известно уже давно там.

Рисуя с натуры, я гнать не привык халтуры.
Румянец уже проступил на щеках натуры.
Со стажем она, но изящество увертюры
ее превращает в участницу авантюры.

В улыбке и жестах ее – сквозняк уваженья.
–   Давайте, товарищ, на подпись ваше прошенье.
Директор уже поел и свои решенья
в такие минуты выносит без раздраженья.

Прощаюсь и чувствую – дело мое в кармане.
И образом чудным виденье плывет в тумане –
мы плещемся с нею в одной белоснежной ванне
под страстные звуки взаимного ликованья.

Она секретарша лет двадцати, не старше.
В блокноте моем семь цифр и имя – Наташа.
А выше – Нинон, Назима и Ната.
Не надо их всех перечислять, не надо.

Сегодня же вечером звякну этой Наташке.
В трактир предложу махнуть на спортивной тачке.
Мы будем втроем. За все заплатит приятель,
который, конечно, не будет ей неприятен.

А после трактира на тачке – к нему на дачу.
Держись спортивней Наташка и верь в удачу.
А выбор занятий на даче его широкий –
поставим на маге чего-нибудь мы в хард-роке.

Сапог не сымай. Входи, не стесняйся, Ната.
Мой друг, заметь, не может терпеть разврата.
Но если одежда его чересчур стесняет,
во время хард-рока с себя он ее снимает.

А дальше не надо. Дальше будет вращенье.
Наутро – боль усталость и отвращенье.
Наутро белою рыбой на  сером блюде
плакать с надрывом она на диване будет.

Она секретарша лет двадцати, не старше.
Посмотришь и сразу скажешь: – Она со стажем.
Напомним еще раз, имя ее – Наташа.
На этом кончается грустная песня наша.
***

Баллада про 1500 рублей

Первая часть

Однажды в клубе вечером на танцах я нашел
веселую и скромную девчонку.
И с танцев провожатым с нею рядом я пошел.
Без умолку болтали мы о чем-то.

Потом я у парадного ее поцеловал.
Она в руках растаяла, как масло.
И долго, помню, я ее терпел. Не раздевал.
Но под конец не выдержал. Сломался.

Другого ожидал я у истории конца.
– Насилуют! – Девчонка закричала.
И вышло из парадного три дюжих молодца
с широкими «надежными» плечами.

Они не били морду мне в оказии такой,
хоть очень уж им этого хотелось,
а вызвали милицию, составив протокол.
А там меня уже «подшили в дело».

Допрашивали: – Скольких погубил я «до того».
Был жалок тихий лепет оправданья.
И с «жертвою последнего романа моего»
устраивали очные свиданья.

Сидел бы я, «гудел» бы я давно уж в тех краях,
где нету ни печали, ни заботы.
Но тихо мы сошлися с ней на пятистах рублях.
И я уже гуляю на свободе.

Шарахаюсь от баб я, как от огня
и не хожу с друзьями на танцы я.
А ежели которая сидит возле меня
– Вставай, – кричу, – Конечная станция!
***

Вторая часть

Я десять лет спустя еще шарахался от баб,
пока пятьсот рублей мне не забылись.
Но только лишь забылись, как у «первого столба»
друг в друга с первой встречной мы влюбились.

Она меня любила, как шторм в двенадцать баллов.
Она меня бросала то к небу, то на дно.
И думал я: – Какие бывают звери-бабы.
И сожалел, что ими не занялся давно.

Мы были неразлучны дня четыре или три.
Потом я начал хмуриться невольно.
Ведь в месте, о котором неприлично говорить,
мне стало почему-то очень больно.

Двенадцатый ее мне долго сниться будет балл.
Таблетки я потом глотал всю зиму.
«Бактериологическим оружьем» наповал
она меня, коварная, сразила.

Я адрес вендиспансера немедленно узнал,
но подлая меня опередила.
И вышло так, что я ее, а вовсе не она
меня болезнью этой наградила.

И в этой ситуации, которая – не ах,
на все я был условия согласен.
Сошлись мы с венерологом на пятистах рублях
и стал меня лечить он «без огласки».

Шарахаюсь от баб я, как от огня,
«нейтронной» опасаясь конфронтации.
А ежели которая сидит возле меня
–   Вставай, – кричу, – Конечная станция!
***

Третья часть

Спокойно и размеренно бы жизнь моя текла
и жил бы я как женоненавистник.
Но снова меня баба вокруг пальца обвела.
И вот уже идем из ЗАГСа мы с ней.

Потом детишки на меня посыпались, как дождь.
Ну что ни год – то житель в доме новый.
Но не был почему-то ни один из них похож
на своего родителя родного.

Потом мои сотрудники дарили мне рога,
мол, пить из них удобно и приятною.
А я намек их понял и подумал – Ни фига!
Теперь тебя я вычислю, приятель.

Сказав жене, что еду я в колхоз, себе назло
назавтра домой вернулся снова.
Не знаю – повезло мне или же не повезло,
Но дома я застал «очередного».

Забылись бы, простились бы обида и вина
И дело бы закончилось любовью.
Но злобная, коварная, неверная жена
пошла снимать «суровые побои».

Суд выселить меня постановил, не пожалел.
И где ж я буду жить теперь, о, Боже!
И штраф назначил мне в размере пятисот рублей.
В который раз не меньше и не больше.

Шарахаюсь от баб я, как от огня.
Уж лучше буду век один скитаться я.
А ежели которая сидит возле меня
–   Вставай, – кричу, – Конечная станция!
***


Внутренние голоса

Я внутренние слышу голоса
и словесами воздуся колеблю.
Описываю дол и небеса,
а в это время думаю про женщин.

Я тело совершенствую и дух.
Осваиваю биатлон и греблю.
Бегу, плыву, стреляю ли, иду,
а, все едино, думаю про женщин.

Сознание – на уровне травы.
Но, словно соки от корней по стеблю,
от пяток и до самой головы
все чувства и все мысли – лишь про женщин.

Пускай исчез в природе антрацит,
пусть в дефиците молоко ли, хлеб ли,
моя забота – главный дефицит.
Мне в жизни не хватает только женщин.

Ушла она и нечем дорожить.
Но робкую в душе надежд теплю.
Не дай Бог до такого дня дожить,
когда устану думать я про женщин.

Быть может, этот стих вам режет слух,
ну что же, так пожалуйтесь констеблю.
А я клянусь, покуда в теле дух,
я буду сочинять стихи про женщин.
***


Мальчики рисуют

Мальчики рисуют в туалетах
маленькую точку в центре тела.
До сих пор меня своим секретом
вечно будоражит эта тема.

Не она ли снилась Архимеду,
рычагом орудовал который.
Полагаю, точку только эту
называл он точкою опоры.

Думаю о ней, как о пределе.
Только зря надежды возлагаю.
Я давно и прочно не при деле.
Мне ее никто не предлагает.

Дали б на нее мне опереться,
от меня пошел такой бы гул бы -
удивил бы я немало Греций
и, уж точно, мир перевернул бы.
***


Волшебный ларец

Когда бы я на свете не грешил,
себя бы очень этим насмешил.
Ведь Бог всегда готов меня простить –
грехи за покаяние скостить.

Что перед смертью будем вспоминать,
телами если трав не приминать,
не есть, где есть еда и аппетит.
Вот этого уж Бог нам не простит.

Он, строя эту землю, не спешил.
Он все продумал, чтобы я грешил.
Его ладья фантазии несла
и потому соблазнам несть числа.

Он так устроил женские тела,
чтоб выпуклость к ним наша подошла.
Ларец в них потаенный заключен,
что отпираем лишь мужским ключом.

Ларец тот – он волшебный, не простой.
Вложи в него последний золотой –
и через девять месяцев, точь-в-точь,
оттуда вынешь сына или дочь.

Жизнь без него – печали, а не смех.
Но вход в него не мил нам без помех.
Так пусть он будет вкусен, как орех.
И книгу написать о нем не грех.
***

Филологическое

Как в языках иных на этот счет
не знаю, так как я не полиглот.
Но наш язык не хаять не могу,
поскольку перед сексом он в долгу.

Вот, например, возьмите слово – жопа.
Произнесешь – и на душе изжога.
Об этой благодатной части тела
поблагозвучней слова бы хотелось.

Не выручают задница и попа.
Сказал – и покраснел перед Европой.
А жалкий заменитель попы – таз
еще ни в ком не взывал экстаз.

И у мужчины орган детородный
назвать хотелось бы поблагородней.
Позывы рвоты или дрожь колен
у многих вызывает слово – член.

Так пошло, так презрительно, так низко
друг друга называли коммунисты.
Но как себя свободно ни раскуй,
иного слова вспомнить не рискуй.

А там, где лишь заходит речь про женщин,
язык наш оскорбителен и желчен.
Вот и глагол зловещий «оскорблять»
при женщинах не смей употреблять.

А что уж неприличнее, товарищи,
чем слово пресловутое – «влагалище».
Вот не могу, уж ты меня прости,
не покраснев, его произнести.

Какие же иные тела части
дают нам столько радости и счастья?
Гвоздика! Роза! Или резеда!
Все что угодно, только не .. да, да.
***


Праведник

Явился к Богу праведник
с седою бородой.
Он хлеб жевал по праздникам
и запивал водой.

Ни кошелька, ни денежки
в его карманах нет.
Ни разу в жизни девушкой
он не был за сто лет.

Бог молвил: – Жил ты правильно.
Тебе я очень рад.
И был немедля праведник
направлен в райский сад.

Явилась к Богу грешница
во цвете юных лет.
Ревнивец-муж сердешную
отправил на тот свет.

–    Ответствуй, дева милая,
ты как себя вела?
–   Ах, если не грешила я,
то с кем-нибудь спала.

И Бог ее, развратную
и падшую стократ,
с усмешкой непонятною
направил в тот же сад.

– Но как же так, о, Боже мой! –
воскликнул Гавриил, –
ведь райский сад ухоженный
в Содом ты превратил.

И праведника прежнего
ты ввел в соблазн и в грех,
и деву эту грешную
не наказал при всех!

Ответил Бог: – Архангел мой,
какой ты бюрократ!
Ему с ней будет рай земной,
а ей с ним – сущий ад.
***

Платон

Что выдумал Платон? Бессмысленно о том
расспрашивать ученого любого.
Но каждый вам зато расскажет, что Платон
известен платонической любовью.

Кого любил Платон – не ведает никто.
История об этом умолчала.
Две тыщи лет назад в душе его цвел сад
и греческая музыка звучала.

Наверно, она, невинна и юна,
была поражена умом Платона.
А этот старый хрыч сказал: – Хоть плачь, хоть хнычь,
А я не трону лепестков бутона.

Пусть не было пред ним божественнее нимф,
объятый наваждением бесовским,
молился он, но Бог помочь ему не мог:
Он изнемог от мыслей философских.

Пусть я – ни бе, ни ме в платоновом уме
и труд его мне в голову не лезет,
чем меньше знаю я о смысле бытия,
тем больше буду женщинам полезен.
***

Диоген

Известно всем, что Диоген
всю жизнь провел в какой-то бочке.
А для чего или зачем –
никто сказать не может точно.

Он утверждал, что жить без благ,
без удовольствий может каждый.
Тем доказав, что он дурак.
Ведь жизнь дается нам однажды.

     Я с Диогеном не знаком,
     но если б я у Диогена
     примерным был учеником,
     подсыпал я б ему пургена.

Известно также, что Платон
был извращенцами воспитан.
Любовь к фемине – моветон
он утверждал, не зная СПИДа.

Была ему мужская плоть
милей намного плоти женской.
Он там срывал запретный плод,
где мысль противна о блаженстве.

     Я и с Платоном не знаком,
     но если я бы у Платона
     примерным был учеником,
     я б понавел к нему плутовок.

Умом известен был Сократ
и в этом не сравнимся мы с ним.
В проемы самых райских врат
умел входить он силой мысли.

Он мог своим высоким лбом
воображать любые вещи.
На расстоянии любом
он мог любить мужчин и женщин.

     А я любви хочу земной.
     А я тепла хочу и крова,
     покуда черти надо мной
     не вбили гвозди в крышку гроба.
     ***

Любительница риска

И где мы только с нею не встречались!
Ну, разве только не на потолке.
В саду и кукурузе целовались.
В подвале, в зале и на чердаке.

Нам по три раза в день бывало мало.
Страстей энтузиазм сменял накал.
А как она ламбаду танцевала,
когда к ее спине я приникал.

За полчаса, бывало, до работы.
Перед обедом тоже полчаса.
В обед был теннис до седьмого пота.
После работы – что за чудеса!

Да, много чертежей мы с ней помяли
после работы на моем столе.
Такие планы перевыполняли!
Воспоминаний хватит на сто лет.

Она была любительницей риска.
А я был, для прикрытья, гитарист.
Лихой она была кавалеристкой,
когда слегка сдавал кавалерист.

На жеребце, то взмыленном, то пылком,
умело управляя жеребцом/,
Скакала, то к движению затылком,
то, не сбавляя скорости, лицом.

И перед тем, как все начать сначала,
после взаимно бурного конца,
она меня губами превращала
в стального полуюного бойца.

Я нынче не в угаре, не в ударе.
Умерил пыл и малость приутих.
Но ей за все сегодня благодарен –
за грустный смех, за этот легкий стих.
***

Мимо девушек

Мимо девушек на пляже,
мимо вишен за забором
прохожу угрюмым вором,
прохожу и не гляжу.

Не оглядываюсь даже,
потому что мне – за сорок
и для этих зарисовок
я уже не подхожу.

Но, когда беру на пляж я
свою старую гитару
и мотив такой же старый
начинаю тихо петь,

пляжницы едва не плачут
и спешат они, гетеры,
с обладателем гитары
познакомиться успеть.

А когда иду я с нею
вдоль забора, мимо вишен,
те послушно и привычно
сами падают мне в рот.

От того ли покраснели,
что ко мне навстречу вышли.
Очевидно, даже вишни
песня за душу берет.
***

В морях твоего экстаза

В морях твоего экстаза
я был неплохим пловцом,
когда во время оргазма
синело твое лицо.

Да, с неба срывал я звезды
во мгле вечеров и утр.
Хлопками взрывался воздух,
затолканный мною внутрь.

И после эякуляций,
отъявленный матадор,
мой друг не желал сдаваться,
как будто не после – до.

Поэзия, а не проза
и главная в жизни суть –
любимая наша поза,
которая на весу.

Сегодня мне есть что вспомнить,
у вечности миг украсть.
собою тебя наполнить,
опять ощущая страсть.

Единственные издержки,
где дни я считал, дрожа,
так это твои задержки,
что были страшней ножа.
***

Банан

Красота заморского банана!
По-мужски красив он, этот плод.
Может, признаваться в этом странно -
вот бы мне иметь такую плоть!

Да. Мечтать об этом может каждый -
Сверху лег, немного придавил ..
Скольких бы я девушек уважил!
Скольких бы я женщин удивил!

Но банан от третьего нажима
кашей станет или киселем.
Ну а мой, надежный как пружина,
и на пятый будет королем.

Пусть не так эффектен он снаружи,
благодарен я ему, друзья.
Но довольно - о своем оружьи.
Сглазить можно. Хвастаться нельзя.
***