Средние формы - Евреи

ЕВРЕИ

Путь за море

Пускай мечтает об этом кто-то –
сбиваться в стаю перед отлетом.
Манят их крики, но, как Коран –
Мне все языки заморских стран.

Пускай не дача – моя скворешня.
Я – неудачник, я – неуспешник,
Но и не друг вам, мои отцы,
когда вокруг – лишь одни скворцы.

Души не чая в своем болоте,
кружу я чайкой над ним в полете.
– Не замечаешь, – твердят мне, – зря,
что могут чайки – и за моря.

Свои до крови меня клевали,
чужие дробью с ветвей сбивали
за то, что в хоре петь не хочу.
но путь за море – не по плечу.
***

Горчица в шоколаде

Как улыбка из-под бланжа,
будет мой печален юмор.
Словно реквием для банджо
тем, кто до зачатья умер.

До чего горька услада –
находить смешное в грустном,
есть горчицу с шоколадом,
быть евреем среди русских.

Но с моей любовью к шуткам
может всякое случится –
не пришлось бы с миной жуткой
шоколад мне есть с горчицей.

Злой судьбой грозит мне время –
в ад отправившись из рая,
русским стать среди евреев
в голубой стране – Израиль.
***

Мои родственники

Мои родственники шалые,
вот уж рисковый народ,
поменяли полушария,
океаны взяли вброд.

В даль туманную направились.
Здесь пора кричать – "Атас".
И сказали: – Мы не нравились?
Отдохните здесь от нас.

Нравится или не нравится
вам поэзия моя,
но, боюсь, вам не прибавится,
если вслед за ними – я.
***

Провинциальный городок

Я ехал со столичного вокзала
в провинциальный тихий городок.
За мной собака следом увязалась –
какой-то беспородно-скучный дог.

Не взял с собой я псину в электричку.
Подумалось мне с жалостью о ней: –
в столице жить тебе вполне прилично.
В провинции намного голодней.

Там псы хромые корке хлеба рады
и в магазинах – покати шаром.
Забыли там, что значит – Христа ради
и злом щедрее люди, чем добром.

Когда б они там были чуть добрее
к себе подобным и к тебе, мой дог,
хоть одного бы встретил я еврея,
где раньше был еврейский городок.
***

Столичный антисемит

Твердят – В Москве полно антисемитов.
Не смей туда соваться ни ногой
А я провел от часу до семи там,
не встретив по пути ни одного

Антисемит опасен только в стае,
в метро он обтекаем и размыт.
Один – он вовсе не антисемит
Скорее даже – захолустный Хаим.
***

Снова мысли

Снова мысли душу бередят.
Ну, чего скажите Бога ради,
на жратву я жизнь свою потратил,
простоял всю жизнь в очередях.

И всю жизнь гонялся за рублем,
будто бы за сказочной жар-птицей
Становился рубль в руках синицей,
а покупка – в небе журавлем.

Для чего здесь жадничать, копить,
собирать по крохам наживное.
Ведь на мелочь, собранную мною,
все равно здесь нечего купить.        *)

А ведь мог бы во время «слинять»
в край, где сладко пьется и жуется,
где вольготно на земле живется
людям, обезьянам и слонам.

Утопала б в роскоши семья,
ела бы икру, а не селедку.
Но, боюсь, в чужой уютной лодке
я тогда бы вовсе не был Я.
***
*) Реформа Павлова отняла и эту мелочь.

Среди бананов

Каким быть надо все же патриотом,
чтоб проживая в милой мне стране,
быть искренне уверенным при этом,
что лучших мест для проживанья нет.

То сахар исчезает в ней, то мыло,
то с солью или спичкам и беда.
Но дом свой, пусть ему не очень мил я,
оставить не сумею никогда.

Здесь все, что быть не может, может статься.
Любой возможен поворот судьбы.
Дилемма – уезжать или остаться –
возможна здесь – как «Быть или не быть».

Но я насквозь родным пропитан смогом,
настоянным на хамстве, злобе, лжи.
В ином краю, уверен я, не смог бы
ни песни петь, ни с женщинами жить.

В пространстве чужеродном, словно Космос,
я проклял бы папайю, ананас.
Сводило б мне желудок от кокосов.
Дышать и есть могу я лишь у нас.

Когда б не мне жить пришлось среди бананов,
я знаю – наступила бы пора –
перед глазами поздно или рано
всплыла бы … кабачковая икра!

Коричневая, жирная, родная
а с нею – хлеба черного кусок!
И стала б мне постыла жизнь иная
среди чужих банановых красот.
***

Доклад активиста

Наша «Память» – ваша совесть.
Мы вам врать не станем зря.
Сионисты и масоны
Свергли батюшку царя.

А потом из Смит-Вессона
сдуру или сгоряча,
сионисты и масоны
истребили Ильича.

Чтоб голодным был и голым
и дебильным наш народ,
сионисты алкоголем
заливают русский рот.

Факт проверенный и чистый
доложить вам очень рад –
был придуман сионистом
самогонный аппарат.

Скоро мы по их фасонам
бегать будем неглиже.
Сионисты и масоны
сексом кормят нас уже.

Смотришь фильм – и, то ли снится,
то ли в самом деле так –
на экране сионисты
половой играют акт.

Пугачева – их персона.
Райкин тоже был подлец.
Сионисты и масоны
Извратили нас вконец.

Как искусство пало низко!
Где славянский реалист?
Среди импрессионистов
каждый первый – сионист.

Не пора ли, наконец-то,
нам весь ужас ощутить
в том, что сионист Жванецкий
учит наш народ шутить.

Видно мало наши бабы
настирали им носков.
Ихний ухарь – Розенбаум
учит песням казаков!

Протоколы из простые –
сионист или масон
православную Россию
превратить хотят в Сион.

Съели зубров и бизонов,
и замучили слонов.
Сионисты и масоны –
злобный почерк их не нов.

Дыр наделали в озоне,
кто пером, кто топором.
Сионисты и масоны
на земле творят погром.

Достоверны эти факты,
безупречен каждый лист.
Несмотря на то, что автор –
откровенный сионист.
***

Любить свое

Любить свое – премудрость невеликая,
свое, огороженное межою.
Считать своей святейшею реликвией,
любить, как я, попробуй-ка чужое.

Где ты всегда – отверженный отторженный,
стерпевший унижения любые.
Любить попробуй цвет ее волос ржаной,
глаза ее бездонно голубые.

Такая уж судьба народа моего –
всю жизнь скитаться-мыкаться по свету.
Ночлег, что Бог послал, считая Родиной,
благодарить всю жизнь его за это.

И так, в пути бывает, сердцем прикипишь
к чужому и безрадостному дому,
что не отмыть на сердце этой накипи,
и ничему не рад уже родному.

Хозяева моей Отчизны названной,
когда бы вы, как я, ее любили,
давно б она была у вас, как рай земной
и вы давно бы счастливы в ней были.

Вы за судьбу Отчизны опасаетесь.
Я жив еще? – Ну и на том спасибо.
Но не от тех вы Родину спасаете.
Вы от себя самих ее спасли бы.
***

Лукавый бес

Какой лукавый бес
мой род сюда занес
в болотный русский лес
народ водить за нос.

Дразнить нетопырей
и леших щекотать.
Таков уж он – еврей,
чтоб лишнее болтать.

Молчали бы, ан нет.
Себе же на беду
Нам в чуждой стороне
быть надо на виду.

Молились бы в тени: –
О, Боже, борони.
И мирно без вины
мы прожили бы дни.

Но не сочтя за труд,
мы сеем ночь и день
в чужой болотный грунт
зерно своих идей.

Посеем – и растет.
Надеемся, что злак.
В который раз – не тот.
В который раз – сорняк.

Ведь нет таких идей,
прошу меня простить,
которые в людей
вас могут обратить.

И каждое зерно,
увы, обречено,
когда падет оно
в российское ..

Сказал, а в горле ком.
Но буду я прощен
за то, что языком владею,
как пращой.

Обидные слова,
но Русь мне извинит.
Во мне, как тетива,
язык ее звенит.
***

Жуткий сон

Мне жуткий снится сон, что я – масон.
А, может, это – вовсе и не сон.
Земля дрожит. Толпа за мной бежит,
крича: – Лови, держи его. Он – …

Толпа глупа, но кое в чем права.
Навек моя пропала голова.
Судьба меня лихая сторожит,
поскольку я и в самом деле …

Но вдруг из подворотни – Горбачев,
любимый всем народом горячо.
И вот толпа за ним уже бежит,
крича, что Мишка очень подлый  …

Толпа глупа, но кое в чем права.
Навек его пропала голова.
Судьба его лихая сторожит,
поскольку он по всем приметам …

Тут Эльцин вдруг, откуда ни возьмись.
За Эльциным все тотчас погнались.
Причина на поверхности лежит.
Сегодня Борька – самый главный …

Толпа глупа, но кое в чем права.
Навек его пропала голова.
Судьба его лихая сторожит.
и Годунов Борис был тоже

Воистину, Россия – божий дом.
Ведь каждый в ней становится ..
кто сумасшедшим вдруг не угодит.
Рассудок ей и здравый смысл вредит.
***

Врангель

Да, кто-то вел всю жизнь меня по жизни,
как стало ясно мне в конце пути.
Из всех тех мест, откуда был я изгнан,
мне самому бы стоило уйти.

Хоть я цеплялся за углы и выступы,
но все свои усилья тратил зря.
А стал я тем, кем перед вами выступил.
Лишь тем, кто меня гнал, благодаря.

А что вокруг? – Украинцы и русские
И среди них еврей я, а не перс.
Пусть не для всех удобен в этом русле я,
ну что ж – и в этом провиденья перст.

А что вокруг? Воинственные гимны.
Из края диких лозунгов и вьюг,
а последний раз прибрав свои могилы,
евреи отправляются на юг.

Пусть там обетованная земля есть,
а здесь разрушен за ночь «Третий Рим»,
я за обломки Родины цепляюсь,
как Врангель, уцепившийся за Крым.
***

Вы сердитесь

Вы сердитесь? Сердитым Бог подаст.
А я открою карты, господа.
Мы в гости к вам явились не шутить.
Да, мы решили вас поработить.

Да, покорить хотим мы вас, но так,
как покоряет цветом Левитан.
Да, мы желаем властвовать, но там,
где повелитель мира – Мандельштам.

Да, наших вам не износить оков.
И Шостакович разве не таков?
А вы твердите: – В злак попал сорняк.
Как бы не так. Сорняк ли – Пастернак.

Да, мы у вас как гири на ногах.
Но в небесах Маневич и Шагал.
Украл бродяга Бродский ваш язык,
чтоб миру показать, как он велик.

Наш Бог вошел к вам в храмы и сердца
и быть ему там вечно, до конца.
Ему и нам не меряна цена.
Впустили в дом? Впустите в сердце нас.
***

«Наш современник»

Читаю я журнал «Наш современник» –
становится не мил мне соплеменник.
Но тешит лишь одно меня и греет,
что Гитлер тоже не любил евреев.

Когда в журнал я этот окунаюсь,
который редактирует Куняев,
то хочется пропеть мне Станиславу
порой хвалу, а временами славу.

Его Вы редактируете, прея,
чтоб не было страницы без еврея,
мучителя, злодея-иудея.
Прочтешь такой журнал и обалдеешь.

«С руки еврея русских кровь не смыта».
«Чтоб русских извести, не ест не спит он».
«Еврейским в дугу русскую копытом».
Ну как же тут не стать антисемитом?

Ваш труд целенаправлен и неистов.
Вам памятник воздвигнут … сионисты.
Скажите – сколько платит Вам Израиль
за то, чтоб нас изгнали вы из рая.
***

Сдаю статью шестую      *)

В смешное наше время
евреям – благодать.
Хочу я стать евреем,
а пропуск красный сдать.

Летят на запад стаей,
покинули Уфу.
Сдаю статью шестую
за пятую графу.

Дошел я, брат, до точки.
Хочу евреем быть.
Теперь я знаю точно
за что их не любить.

Я паспорт свой листаю –
одно расстройство. Тьфу!
Сдаю статью шестую
за пятую графу.

Там жизнь, как супермаркет
им двери распахнет.
А наша жизнь насмарку
в очередях пройдет.

Друзья, я протестую!
За что их всех – в лафу?
Сдаю статью шестую
за пятую графу.

Увидишь Монте-Карло,
как выйдешь за бугор,
а здесь, как папа Карло,
до гроба гни свой горб.

Полбанки опростаешь –
и с бабой на софу.
Сдаю статью шестую
за пятую графу.

Покуда все распяты
статьею мы шестой
и не изъято пятой
графы из паспортов,

Я петь не перестану
обидную строфу –
Сдаю статью шестую
за пятую графу.
***
*) Руководящая роль КПСС

Склероз

В Египте ли, в России ли, в Германии
с моим народом, значит и со мной,
случилось так, что всюду мы – в изгнании.
и потому наш дом – весь шар земной.

Но в мире есть, воспетая Есениным,
единственная странная страна,
что дня прожить не может без спасения,
на бедствия всегда обречена.

В застоях ли, в «Великих перегибах» ли,
под ветрами времен, как колосок,
всегда на волосок она от гибели
и странно, что не рвется волосок.

Заброшен род мой в землю эту семенем.
Возник я здесь и стану здесь золой.
Развеет пусть ненастный «Ветер северный»  *)
в урочный час мой прах над ней золой.

Жилось бы мне как в райской здесь обители,
родным и близким был бы отчий дом,
когда бы не забота у спасителей,
«Спасая Русь» зачем-то «Бить жидов».

В Испании ли, Турции ли, Греции –
мотивы побуждений их ясны.
Страшна аборигенам конкуренция,
дебилам же она страшней войны.

И потому, с намереньями чистыми –
спасать Россию от обид и слез,
идут дебилы в общества нацистские,
где «Память» – это то же, что «Склероз».

Они сегодня молятся на Гитлера,
забыв о том, что если б жив был он,
никто б из новоявленных спасителей
не то что не жил – не был бы рожден.
***
*) См раздел «Россия»

Великая славянская страна

Великая славянская страна!
Исписана ты фресками библейскими.
Такая уж судьба тебе дана –
святым молиться с ликами еврейскими.

Мы мертвым с вами связаны узлом,
хоть стойте на своем, хоть в бездну падайте.
И эту связь кровавым топором
не разрубить фашиствуюшей «Памяти».

И как бы он голов вам не разбил,
упавший с колокольни «черный колокол»  *)
Вещает черносотенный дебил,
разлитой желчи ощущая колики,

о том, что на чужой мы здесь земле,
с чужих полей питаемся мы яствами
и будто бы у прошлого во мгле
себе мы в рабство русских заграбастали.

Пусть нет границ талантам россиян.
(Россия славой гениев овеяна),
но путь ее и нами осиян –
трудами Мандельштамов, Менделеевых.

Но нынче преступлений наших след
раскапывают сыщики неистово,
что гордо носят красный свой билет,
друг друга называя коммунистами.

Вещают беспрепятственно о том
их голоса пронзительные резкие,
что выстроить славянский прочный дом
давно мешала нация еврейская.

Вопят: – Они хотят нас истребить
Их всех до одного, – кричат, – убить пора.
Спасать Россию – это значит бить
всех тех, кто недобит рукою Гитлера.

На топорах мерещится им кровь
и как телами путь себе толпа мостит.
Забыв о том, что ни один погром
России не оставил светлой памяти.

И шли вслед за погромами года
ужаснее, чем кара хиросимская.
Еврейские трагедии всегда
заканчивались бойней всероссийскою.

Великая славянская страна!
Исписана ты фресками библейскими.
Такая уж судьба тебе дана –
святым молиться с ликами еврейскими.
***

Моя женитьба

Моя женитьба – это пытка.
Захочешь близости – насилуй.
Женат я на антисемитке.
Вслух Анной звать, в уме – Россией.

Еще одна была дивчына –
моя вина (моя провына).
Каким я с нею был мужчиной –
с Еленой (или с Украиной).

Люблю я их любовью странной,
где верность – то же, что измена.
Люблю,  быть может, эти страны,
а, может, Анну и Елену.
***

В маршрутке

В маршрутке, заплатив за пару мест,
я на одно из них поставил сумку.
И началась одна из гнусных пьес
по старому привычному рисунку.

Немедленно возникло большинство,
загавкало, как кобели и суки: –
Давайте-ка мы выбросим его.
Пусть дальше едет он на этой сумке.

Я говорил: – За место заплатил.
Я превратить хотел все дело в шутку.
Я б сумку эту на пол опустил,
но это ж не последняя маршрутка.

Тут начался обычный самосуд,
где атмосфера страсти накаляла.
Уже забыли все про дела суть.
Я был один – их это вдохновляло.

И началась одна из тесных драк,
где тактика и скорость не поможет.
Пусть каждый враг был трус или дурак,
но скопом каждый может дать по роже.

Я был один. Их – восемь или шесть.
С такой ордой попробуй совладать-ка.
Пословица у них такая есть –
«гуртом приємно биты навіть батька».

Закончилось бы дело по любви.
Другому бы и куль с мукой простили.
Я был – еврей, а все они – жлобы
и это было мало совместимо.

И вновь я на обочине сижу.
Когда же наконец я поумнею?
И почему доселе нахожусь
здесь в сумками обиженной стране я?
***

Мне было восемнадцать

Тогда мне было восемнадцать лет.
Не знаю, чем рассказ вам пригодится,
но ехал я в трамвае, взяв билет,
а направлялся он в Пуща-Водицу.

Вошел в трамвай под потолок бугай.
Всех задевал, над всеми изгалялся.
Молчал трусливо согнутый трамвай.
Бугай ко мне, как к цели, направлялся.

Мне это было вовсе не впервой.
Не помню как, но, маленький и верткий,
ему в живот я ткнулся головой,
а он свалился на пол, словно мертвый.

Его я с перепугу потоптал
и от греха направился на выход,
чуть-чуть герой, немножечко титан.
Но тут трамвай, сидевший прежде тихо,

стал возникать: – Дверей не открывай!
Где чувство расы прочих чувств сильнее,
за своего обиженный, трамвай
за маленького принялся еврея.

Я помню – в щель меж створками пролез
(Вот где размер мой смог мне пригодиться).
И спас меня сосновый добрый лес.
Знакомый с детства лес Пуще-Водицы.
***

Не надо мне       (1975)

Не надо мне Отечества иного,
но славить его песней не берусь.
Вот и сегодня не решаюсь снова
назвать своею Родиною Русь.

Порой мне зябко под родною крышей,
среди твоих веселых сыновей,
и сыном быть и в то же время слышать –
но ты же ведь не русский, а еврей.

Но если бы не пасынком, а сыном
тебе я был, Отчизна, по крови,
признанием возвышенно красивым
не стал бы осквернять своей любви.

Ведь стало средством чересчур известным,
для достиженья почестей и благ –
вывешивать на самом видном месте
 своей любви и преданности флаг.
***

Спросите как я к русским

Спросите, как я к русским отношусь,
Предпочитаю им ли я евреев?
Настало откровений нынче время
и свой ответ сообщить я вам решусь.

Ответ мой прост, как азбуки азы,
не англицкий, не прусский, не французский.
Я говорю и думаю по-русски.
Мне божье слово – русский ваш язык.

Не дай вам Бог ни мора, ни беды.
Ведь если вас китайцы изничтожат
(как Библия пророчит вам) то кто же
когда-нибудь прочтет мои труды?
***

Мачеха 

Затеваешь, мачеха,
ты со мной вражду.
По сусекам прячешь ты
от меня еду.

Без ругни да визгу мы
не проводим дня.
Выживаешь из дому,
мачеха, меня.

Все грехи припомнила
моего отца,
Все честишь покойника,
хаешь молодца.

Извращаешь истину,
правды не храня.
Выживаешь из дому,
мачеха, меня.

– Он, де, луг не скашивал,
зябь не боронил
и от силы вражьей, мол,
дом не боронил.

Злобой антихристовой
пышет вся дворня.
Выживаешь из дому,
мачеха, меня.

Бог простит твою дворню.
В дом я их не вхож.
На братьев двоюродных
больно непохож.

Вором звали издавна,
мол, украл коня.
Выживаешь из дому,
мачеха, меня.

А на кого ж ты молишься
испокон веков?
Предки ж мои смотрятся
да с твоих икон.

Бьешь поклоны истово,
но мой род кляня,
выживаешь из дому,
мачеха, меня.

Знать, судьба сыновняя
отчей не новей.
А я б тебе был кровнее
родных сыновей.

Мне с чужими избами
дому изменять.
Выживаешь из дому,
мачеха, меня.
***

Плюрализм

Я плюрализмом нынче избалован.
Ну, где без телевидения, где бы.
я встретился с Василием Беловым?
Кто на экране следующий? Геббельс?

А там же мною встреченный Распутин,
славянской чистоте слагавший гимны.
Зеленый нынче свет, широкий путь им.
Кто на экране следующий? Гиммлер?

А вот плеснул журнал «Наш современник»
шипящей пеной на экранный берег,
всю жизнь точивший перья на нацменов.
Кто на экране следующий? Герринг?

Да, дело тут, видать, не плюрализме
и завтра весь Союз – не Сумгаит ли?   *)
Идет легализация нацизма.
Кто на экране следующий? Гитлер?
***
*) Где «айзеры» жгли армян на площадях.

Козлы

Рога у вас ушей поверх,
а в ноздрях – запах крови.
В стада гуртуетесь вы, чтоб
прикончить жизнь мою.

Уже рога стучатся в дверь.
Пошире дверь открою,
чтобы на ваш рогатый лоб
повесить песнь свою.

Гуртом спешите вы куда
с кровавыми рогами?
Лишь пропасть ждет вас впереди.
Ведь было так всегда.

Что делать станете, когда
расправитесь с врагами?
Пороть друг другу животы
начнете вы тогда.

Увы, свобода не для вас –
для рабского народа.
Свобода – не добро, а зло.
Свобода вам – беда.

Свобода опьяняет вас,
дурманит вас свобода.
Свобода собирает вас
в погромные стада.

А кто довел вас до беды?
Кто разбудил вас, спящих?
Кто о свободе речь завел?
БлагА вам посулил?

Пусть лысый, пусть без бороды,
но многоговорящий,
козел на бойню вас привел
и в сторону свалил.

Козлы – они везде козлы,
В Египте или в Риме.
Но у грядущего во мгле
и ваш неровен час.

Вы слепы так же, как и злы.
Вам пропадать вторыми
на той безрадостной земле,
где первых топчут нас.
***

Мне многое не стыдно

Мне многое не стыдно.
Не стыдно, что – еврей.
Что мне не очевидно,
где – ямб, а где – хорей.

И суть ли в этом разве,
чтоб я их различап?
Не посещал гимназий,
лицеев не кончал.

Ведь главное не в этом.
О том мой разговор,
что кой-каким поэтам
я, все же, нос утер.

Что драки не боялся,
что, голоден и гол,
с глаголом не стеснялся
я рифмовать глагол.

Что не напялил маску,
где зубы – на замке.
Что резал правду-матку
на русском языке.

Но нет мне оправданий,
что голубой Цветок
для неземных страданий
еврейский выбрал Бог.

Что дьявольски красива
и ангельски чиста
глядит на мир Россия,
как снятая с креста.

Что на исходе эры,
предчувствуя конец,
она в объятья веры
идет, как под венец.

Что нету кары большей
ни на одну страну.
Пусть не свою, пусть божью,
но искуплю вину.

Без посоха, без лиры,
собравшись налегке,
я попрощаюсь с миром
на русском языке.
***

Древняя история

Наверно нет истории древнее,
чем та, что на пергаментном листе,
в которой кровожадные евреи
распяли Иисуса на кресте.

И с той поры, об  этом знает каждый,
антисемитам жаль его до слез.
Но странно то, что им совсем неважно,
что был евреем Иисус Христос.

А если покопаться в старых книгах,
узнать возможно в шелесте страниц,
что взять Россию злым татарам в иго
помог … международный сионизм.

А атаман разбойный – Стенька Разин?
Кто знает, что под именем его
скрывался всем известный Сенька Райзман –
на всю Россию каторжник и вор.

А если поднапрячь потуже зренье,
то станет видно всем издалека,
что эти вездесущие евреи
проникли даже в аппарат ЦК.

Они там расплодились словно мыши.
Они изгрызли этот аппарат.
А имена – Раиса или Миша –
вам разве ни о чем не говорят?

Нужна одним евреям перестройка,
ведь наш их не устраивает строй
Издав указ о водке и настойке,
евреи нам устроили застой.

Давно бы их пора о стенку лбом бы,
всех умников, туды ж их рассюды!
Ведь кто ж придумал атомную бомбу?
Конечно же проклятые ..

С улыбкою печальной брадобрея
бредет по миру старый Вечный жид.
Ах, Боже, если б не было евреев,
ну, до чего ж вам скучно было б жить!
***

Любому языку

Любому языку я бью челом.
Любой из них и звучен и прекрасен.
Но если мне еврей сказал: - «Шолом!»
Хоть я еврей, но отвечаю: - «Здрасьте».

Конечно – кровь, конечно же – родство.
Но здесь она – страна моя родная.
И русского наречья волшебство
Я ни на что уже не променяю.

Себя менять – терять или ронять.
Там нет зимы. Там благодать Синая.
Мне поздно да и не к чему «линять».
Пусть змеи шкуры пестрые меняют.
***

Где я родился

Где я родился, там и затерялся.
В России срок пожизненный мотал.
По-русски говорить и петь пытался –
зря бисер только по ветру метал.

В чужой стране, в чужой наряд рядиться,
где все равно пырнут тебя ножом –
Глухонемым не лучше ли родиться,
чем говорить на языке чужом.

Но почему не знаю я родного?
Зачем чужого бросить не могу?
Ни одного не изучив иного,
из-за чего отсюда не бегу?

По-русски врите, врите на иврите,
но Тот, кто держит мир в своей руке,
меня решил России подарить и
со мной попеть на русском языке.
***