Карл Маркс в России

Эта поэма перепечатана в начале 2000-х с рукописи отца, Ивана Михайловича Туманова. А записывал он её по памяти, видимо, в 60-х годах.

Вступление.
Карл Маркс, политик-эконом,
Нам всем достаточно знаком.
Он был в Германии рожден
И где-то тайно схоронен.
Затем возник неясный слух,
Что жив бессмертный Маркса дух,
Что на земле, то там, то тут,
Не ведая загробных пут,
Он продолжает тайно жить,
Писать, бороться и учить.
Текли года… Вдруг слух иной
Потряс внезапно шар земной:
Карл Маркс в России, наконец,
Обрел терновый свой венец
И в ней так крепко погребён,
Что никогда не встанет он.
В советской прессе мы о том
Навряд ли что-нибудь прочтём.
Нам передать потомству лестно
Всё, что о Марксе нам известно.
И вот правдивый наш рассказ
Вы здесь услышите сейчас.

Песнь 1.

Давно в гробу уж пребывая,
Печали-радости не зная,
Маркс вдруг икотой содрогнулся
И с боку на бок повернулся.
Икнув подряд десяток раз,
Он приоткрыл усопший глаз
И, налегнув на крышку брюхом,
Припал к дыре истлевшим ухом.
Черт побери, в чужом краю
Он слышит проповедь свою.
И кто б сказал?  Она, она,
Россия, дикая страна,
Программу смелую марксизма
Проводит в жизнь взамен царизма...
Тут, выпростав из гроба ноги,
Стал Маркс на Русь искать дороги.
Увы, закрыты все границы,
Чрез них летают только птицы.
Хотя Маркс умный был старик,
Но тут невольно встал в тупик.
Однако, вскоре без труда
Нашел он ловкого жида.
(Известно всем, что для жидов
Запретных нет нигде ходов.)
Признавши в Марксе своего,
В Россию он провёл его.
Дабы избегнуть демонстраций
И утомительных оваций
Карл Маркс решил преобразиться
И в парикмахерской обриться.
К тому же Маркс весьма взалкал
И, увидав вдали вокзал,
К нему направил быстрый бег.
Вбегая, крикнул: «Человек!»
Хотя Маркс с русским языком
При жизни мало был знаком,
Но, видимо, в загробном лоне
Он навострился в лексиконе
И уж мечтал, что кёльнер живо
Бокал вальдшлесхенского пива
Ему с зернистою икрой
Подаст с салфеткой под рукой.
Хотя и силен аппетит,
Но Маркс внимательно глядит:
Повсюду грязь, пустой буфет,
И кёльнера в помине нет.
. . . . . . . . . .
И вот, слегка прищурив глаз,
Маркс ищет двери в первый класс.
С советской властью не знаком
Был наш политик-эконом.
Не знал он, что господство масс
Ввело везде четвёртый класс. . .
Гармоники, махорки чад,
Детишки малые кричат,
Повсюду груды тел лежат,
И вот Карл Маркс к стене прижат.
Кричат ему: «Эй, ты, буржуй,
Глазелки-то свои разуй,
Али не видишь, здесь черёд,
Куды ты лезешь на народ?!
Лохматый дьявол, старый чёрт!»
И кто-то хвать его за борт.
Рукав трещит у пиджака
И пред собою мужика
Он зрит с винтовкой за плечом.
«Помилуйте, я ни при чём».
Но с ног сшибаемый солдат
Орет: «Товарищ, твой мандат!»
Дабы понять картину эту
Задумал Маркс купить газету.
Но у киоска тоже хвост.
В нем занял Маркс последний пост.
. . . . . . . . .
О сладкий сон, о чудный бред!
Маркс видит собственный портрет.
И надписей обильный дождь:
«Карл Маркс, труда великий вождь».
Ах, как приятно старику!
Слеза бежит по пиджаку.
В Москву скорей, туда, туда,
Здесь лишь преддверие труда,
Конечно, пролетарский храм
Не на окраине, а там.
Ведь и сторожка звонаря
Не есть святыня алтаря.
Но на платформу как пройти,
Мандат ведь спросят на пути.
В карманах брюк порывшись, он
Нашел документ похорон.
В дверях представив документ,
Контроль он обманул в момент.
Так наш талантливый старик
Российский дух вполне постиг:
Дабы в России что начать,
Нужна бумажка и печать.
Итак, кладбищенский прелат
В России Марксу дал мандат.
Теснили, мяли, в бок толкали,
Пинки давали, били, жали,
И, причиняя массу боли,
Давили старые мозоли.
Когда же подали состав,
Кому-то вышибли сустав,
Кому-то зубы сокрушили,
Кого-то челюсти лишили.
Забыв моральные законы,
Детей толкали под вагоны.
В толпу стреляли комиссары,
Ружейных выстрелов удары,
Блеск револьверов, крики, стон,
И смерть, и ад со всех сторон.
Уже не помня о портрете,
Маркс очутился вдруг в клозете
И принял за купе его,
Не понимая ничего.
В купе всего обзаведенья –
Одно дырявое сиденье.
Разбиты окна, сняты двери,
Солдаты ломятся, как звери.
Гремит по крыше топот ног
Солдатских кованых сапог.
В бочонке менее сельдей,
Чем здесь набилося людей.
Итак, в купе один был стул
И Маркс к нему слегка прильнул.
Вот поезд дрогнул, засприпел,
Гудок осипший захрипел.
Сначала двигался он вспять,
Потом стоял, хрипел опять,
Вот тихо двинулся вперёд.
Народ оставшийся орет,
И, презирая смерть и страх,
Повис, кто мог, на буферах.
Обычай Маркса поразил:
В стране сплошной обмен царил.
Меняли всяк, кто только мог,
От картуза и до сапог,
Не чувствуя своих реформ,
В наследьи первобытных форм.
Маркс все ж с обменом примирился
И на мешок с мукой воззрился.
Признаться, голодом томимый,
Своей теорией любимой
Пожертвовать готов был он
И выменял от панталон
Подтяжки на картуз муки,
Которую стал есть с руки.
Пока Маркс голод утолял
Вдруг среди поля поезд стал,
И десять дюжих молодцов
В вагон полезли с двух концов.
Повсюду тихо говорят:
«Знать, продовольственный отряд!»
И вот средь молчаливой давки
Мешки пихают все под лавки.
Иной в разбитое окно
Спускает груз на полотно.
Другой, имея жалкий вид,
И сам туда же норовит.
Под юбки бабы что-то прячут,
Старухи над мешками плачут
И Маркс не знает, как ему
Понять всю эту кутерьму.
Меж тем нахально и умело
Солдаты принялись за дело.
И Маркс увидел пред собой
Ничто иной, как разбой.
Он крикнул: «Гильфе! Караул!»
И уж хотел покинуть стул,
Как жулик властною рукой
Схватил его картуз с мукой.
«Товарищ, отдавай муку!»
Он грубо крикнул старику.
Но в Марксе гнусная картина
Рождает чувства гражданина.
Подняв кулак, он подлеца
Бьет по поверхности лица.
Муку рассыпавши, с наскока
Вторично ударяет с бока.
И со второго кулака
Летит подлец от старика.
Никак солдат не ожидал,
Чтоб Маркс ему по морде дал.
Привык служитель Наркомпрода
К терпенью русского народа.
Недолго длилась битва эта
В стенах вагонного клозета.
Карл Маркс был всеми десятью
Подвергнут страшному битью.
Солдаты светочу науки
Ремнем назад скрутили руки
И потащили старика
На полустанок, в Учека.
Песнь 2.

При всем желанье за марксистов
Принять нельзя было чекистов.
Вот председатель Учека:
Вся в перстнях грязная рука.
Ремни повсюду. На бедре
Висит револьвер в кобуре,
И видно, что карманы брюк
Еще скрывают пару штук.
Костюм – опойковая кожа,
А над костюмом – злая рожа.
Напоминает без конца
С большой дороги молодца.
Все остальные – в том же духе:
Суровы, пасмурны, не в духе.
Но что за странный винегрет:
И здесь Маркс видит свой портрет,
И те же надписи пестрят
В угрюмой комнате ребят.
. . . . . . .
«Скажите, ради бога, мне,
Зачем портрет мой на стене?
Я не учитель грабежа», -
Сказал он, ноздрями дрожа. –
«Я Маркс, бессмертный, вечный дух,
Голодных братьев верный друг.
Я тот, кто смело начертал
Трехтомный длинный «Капитал»,
Кто революцию провидел,
Кто все учёл, кто все предвидел».
Эффекта рвущейся картечи
Он ждал от сказанной им речи.
Вот председатель говорит,
Храня свой прежний мрачный вид:
«Чего тут думать и гадать,
Буржуй, его сейчас видать.
Снять сапоги, спинжак, рубашку,
А спекулянта – в каталажку.
Видали много мы таких.
Расстрел – и больше никаких».
И вот ведут его в вертеп,
В сарай, холодный, мрачный склеп.
Поддали в зад ему коленом,
Припёрли дверь большим поленом
И удалились до зари,
Оставив стражу у двери.
Ужасно страшен был маститый,
Лохматый, голый и избитый.
Одну цепочку от часов
Маркс утаил от жадных псов,
На самый крайний оборот
Припрятав незаметно в рот.
. . . . . . . . .
Маркс буржуазную тюрьму
Сравнив с теперешним сиденьем,
С слезливым вспомнил умиленьем.
Сказать хоть так: там пол-беды
Закон естественной нужды.
А тут – отсутствует параша,
Куда хотите – воля ваша.
Маркс это тотчас ощутил,
Ощупав под собой настил.
. . . . . . . . . .
. . . . .   стал стражу улещать,
Цепочкой от часов прельщать.
. . . .. . .
Чуть брезжит утро. Чуткий слух
Внимает, как поёт петух.
Вот вдалеке чернеет лес
Еще момент – и он исчез.
Страдалец спасся. Тут о нем
Мы песню новую начнем.

………………………….
Пропущены песни 3 и 4 – видимо о перемещении от границы в Москву.

Песнь 5.

И вот пред ним Москва предстала,
Что базой большевизма стала.
Повсюду сломаны заборы,
На месте их - одни узоры.
Полузамерзших нечистот
Развел догадливый народ.
Где были главные кварталы,
Как будто термы Каракаллы.
Но творчества великий дух
В Совдепах явно не потух.
Тому как лучший аргумент
В России выбран монумент.
И вот во имя этой моды
Везде расставлены уроды.
Все жители загробной сферы:
Лассали, Марксы, Робеспьеры.
Но, боже мой, на что похожи
Все эти каменные рожи.
Недаром прямо им на лица
Весьма охотно гадит птица.
Вот, например, такой болван
Пред ним из камня изваян.
Не то бульдог, не то корова
Стоит на площади без крова.
Тут Маркс к статуе подошёл
И надпись жуткую прочёл.
О наваждение! О срам!
То не корова, то – он сам!
Тут наш не выдержал старик:
Скульптуре плюнул в самый лик.
Никто не скажет, что прилично
Плевать на статую публично.
Но плюнуть в лик столпу марксизма
В стране счастливой большевизма,
В стране свободного труда,
Где воцарилось навсегда
Коммунистическое братство,
По меньшей мере святотатство.
Поступок Маркса был нелеп:
Вблизи него стоял Совдеп.
К нему, ко входу и от входа,
Шло много всякого народа.
И можно было ждать, что тут
Свершится страшный самосуд.
Но из прохожих на него
Никто не крикнул ничего.
Ни в ком не вызвал возмущенья
Поступок Маркса. Восхищенья
Следы на лицах он читал,
Пока на статую плевал.
Один прохожий, мимо идя,
И сцену гнусную увидя,
Сказал ему: «Вот это дело!
Всем эта морда надоела».
Другой, рабочий, произнес:
«Я прежде б этого не снес,
Я пролетарий, не буржуй,
Но, ничего товарищ, плюй».
Последний, бывшая курсистка,
Когда-то ярая марксистка,
К нему поспешно подбежав
И руку Маркса крепко сжав,
С дрожащей в голосе слезой
Сказала с чувством: «Вы – герой!»
И тут же быстро отошла
И в дверь советскую вошла.
Подумал Маркс: «Как мало ныне
Народы чтут свои святыни.
И совершив ещё плевок,
Он вдоль по улице потёк.
…….
Явно не хватает окончания. В частности, о том, как Маркс был в России «крепко погребён».

Это всё, что сохранилось в памяти отца. Если у кого-то есть более полная версия, - пишите.
Об авторе.
Отец считал (по слухам), что это Саша Черный. Правда, в биографических сведениях в Интернете никаких намёков на это нет. Да ещё то, что он эмигрировал из России в 1920 году, а содержание поэмы, вроде бы, чуть позже. Но это «чуть», может быть, и не столь существенно. Так что Саша Чёрный вполне мог бы быть автором.

Еще в Интернете есть такая информация:
http://elar.urfu.ru/bitstream/10995/30687/1/dais_05_29.pdf
П. В. Каплин
ПАМФЛЕТ «ПОСЕЩЕНИЕ КАРЛОМ МАРКСОМ СОВЕТСКОЙ РОССИИ»
«Приводимый ниже памфлет бывшего члена партии эсеров А. Сигова был
обнаружен в делах полномочного представительства ОГПУ на Урале Фонда
Управления ФСБ по Свердловской области в ГААОСО в отдельном конверте.
Он посвящен сложному для России периоду — становлению нового государственного
строя после свержения монархии, жуткие признаки которого для
автора и его современников вырисовывались все более отчетливо. В нем содержится
описание привычного уклада жизни людей, выросших в императорской
России, и дается яркая характеристика неприглядного существования при
новых ;хозяевах; страны. Это не социологические выкладки, основанные на
искаженных отчетах, это взгляд обывателя, своеобразная история смены быта.
Судя по описанию окружающей реальности, а также по показаниям эсера
А. Сигова, у которого это произведение было изъято во время ареста в
1931 г., памфлет был написан около 1921 г., когда победа большевиков стала
уже фактом. Однако для людей, знакомых с учением К. Маркса, наступавшие
перемены никак с ним не ассоциировались. К таким людям относились и члены
партии эсеров. Вероятно, в близкой к ним среде политически активных и образованных
людей и был написан этот памфлет, автор которого неизвестен.
Этот документ можно рассматривать как ценный исторический источник,
отражающий восприятие современниками тех перемен, которые произошли в
России, с позиций обывателя. Примечательным, на наш взгляд, является тот
факт, что это ;вещественное доказательство;, рассматривавшееся как ;клеветнические
измышления;, сохранилось, а не было уничтожено сотрудниками
ОГПУ—НКВД вопреки существовавшей в те годы практики...»

И далее приведен неполный текст поэмы (меньше, чем приведённый выше).
Никаких сведений о репрессиях против А.Сигова найти не удалось.
Алексей Сергеевич Сигов был писателем-уральцем, публиковавшемся в столичных журналах в 1890-1900 годах (только проза!). Будучи депутатом одного из созывов Государственной думы, он примкнул к фракции эсеров. Однако при Советской власти он политикой не занимался из-за болезни раком. Прожил он недолго и умер в 1920 году. То есть его невозможно было арестовать в 1931 году и изъять у него «манифест».
В семье Сиговых были репрессированные – племянники А.Сигова Павел и Михаил. Но их арестовали в 1937 году. Возможно, что тогда и изъяли некий переписанный текст «манифеста». Но это явно не рукопись А.Сигова.
Так или иначе, в этой же информации признаётся, что автор поэмы неизвестен.

Поэтому я, всё-таки, склонен считать автором Сашу Чёрного.

Алексей Туманов.
05.02.19.