Материнское горе

- Осужденная Судакова? Проверка соблюдения режима домашнего ареста.
- Я не осужденная! — высокая худая женщина с болезненно бледным лицом, в темном домашнем платье с мелкими цветочками, стояла посреди прихожей, нервно сжимая опущенные руки.
- Хватит, Судакова. Я могу войти?
- Конечно, офицер. Можете.

В этой маленькой двухкомнатной квартирке, бедно, но очень уютно обставленной, инспектор Наина Терских бывала регулярно. Она четко исполняла свои обязанности, следя за соблюдением ограничений, назначенных судом для этой тридцатилетней женщины. До остального ей не было дела.

Прямо из прихожей коридор вёл в аккуратную кухню, где всегда было чисто и практически отсутствовали продукты.
Справа и слева дверные проёмы, лишенные дверей, открывали взгляду жилые комнаты: в той, что слева, стояли диван, письменный стол и шкаф с книгами (компьютер был изъят) — здесь жила и работала на дому хозяйка. Комната справа была отделана в нежно-розовых тонах и представляла собой детскую для ребенка лет пяти, полную тщательно расставленных и заботливо подобранных игрушек. Но ребенка не было.

Наина Терских, привычно окинув взглядом окружающее пространство, прошла на кухню. Отметив тонкий слой пыли на плите, не сдержалась:
- Вы что, ничего не ели? Нельзя же так!
- Когда я увижу свою дочь?

Этот вопрос она задавала каждый раз. Судье, следователю, этой напыщенной белокурой девице, что регулярно заходит к ней — одна из немногих рода человеческого, с кем позволено видеться Ольге Судаковой, не осужденной и не свободной, не обвиненной — не оправданной, застывшей в этом пограничном состоянии вместе со своей организацией, которую высшие чины сочли «нежелательной» потому, что ее активисты отслеживали случаи пыток в исполнении сотрудников силовых структур. Отслеживали и старались бороться. Многим из них теперь довелось стать участниками подобных случаев, но такова жизнь.

Наина Терских была недовольна. Опять эта непонятная женщина со своими вопросами. А уже конец рабочего дня. Она устала. Наверное, поэтому излишне резко ответила:
- Вы же знаете, Судакова. Ребенок не может находиться вместе с вами под домашним арестом. Это негативно скажется на его развитии. В интересах Вашей дочери...
- Я хочу видеть мою дочь, — перебила ее хозяйка квартиры. — Помогите мне, пожалуйста!
- Я не могу Вам помочь. Обращайтесь в суд, подавайте ходатайство...
- Как я могу это сделать, не выходя из дома? К тому же, именно суд отправил мою Юлю в интернат.
- Судакова, я действительно не могу Вам помочь. Кроме того, мне пора. — Наина поднялась с табурета и хотела выйти из кухни, но хозяйка преградила ей путь.
- Вы никуда не пойдете, пока я не увижу свою дочь. —  проговорила Ольга, пряча руки за спиной. — Выход заминирован. Окна тоже. Одно неверное движение — я отпущу кнопку, и всё взлетит на воздух.

Инспектор Терских  отступила к кухонному столу. Такое в ее практике случалось впервые. Бросив взгляд через плечо Ольги, она и впрямь заметила странные светлые брикеты, цепочкой огибавшие входную дверь. Их соединяли тонкие провода, уходившие под ковер на стене комнаты. Терских прислонилась к столу.
- Только не волнуйтесь, — сказала она, пытаясь сдержать дрожь в голосе. — Чего Вы хотите?
Ольга, стоя в дверном проеме — руки за спиной, губы плотно сжаты, глаза сверкают — помолчала несколько секунд, потом сказала решительно:
- У Вас есть телефон. Позвоните прокурору города и скажите, что мне нужна моя дочь. Чем быстрее, тем будет лучше для Вас.
- Вы понимаете, что делаете? Это захват заложника. Это тяжкое преступление!
- Мне нечего терять. Побыстрее.

Наина медлила, и тут Ольга вынула из-за спины руки: в левой был небольшой пульт дистанционного управления, в правой — пистолет.
- Откуда у Вас?..
- Быстрее! — в голосе Ольги звенел металл. Наина торопливо листала телефонную книжку.
- Послушайте, у меня нет номера прокурора. Могу позвонить своему начальнику, чтобы он...
- Звоните. И дайте громкую связь!

Собеседник Терских долго не мог поверить, что случившееся — не шутка. Наконец ей пообещали прислать группу захвата.
- Скажи, если кто-то попытается войти, все погибнут. Пусть привезут мою Юлю. — потребовала Судакова.

Переговоры затягивались, день клонился к вечеру. Инспектор Терских по приказу хозяйки дома опустила на окнах плотные шторы, сквозь которые нельзя было рассмотреть, что происходит в квартире. Затем села на кухне, положив руки на стол. Судакова замерла в дверном проеме.

- Как Вас зовут? — робко спросила Терских. От волнения имя женщины выпало у нее из памяти.
- Ольга.
- Ольга, а если Вашу дочь привезут, Вы меня отпустите?
- Постараюсь. Если всё пройдет нормально.
- Ведь Вас арестуют...
- Нет. Мы уедем с Юлей. Уедем туда, где нас никто не найдет.
- Ольга, Вы любите дочь, я вижу. Не каждая женщина пойдет на такое. И всё-таки зачем Вы занимались... Ну, в организации... Тем, что незаконно?
Ольга неожиданно громко рассмеялась.
- Незаконно? Нечего сказать, хорошее государство! Просто отличное! Здесь пытать человека — законно; отнимать ребенка у матери — законно; делать из пацанов матерых террористов, подкидывая им гильзы от патронов — законно; ваять целые тома уголовных дел, когда всё, что их скрепляет — электрический ток — даже это законно! А выступать против произвола — о да, это незаконно! Как Вас зовут, инспектор?
- Наина.
- Так вот, Наина, я стала общественной активисткой, чтобы моя дочь жила в нормальном мире. В мире, где обладание властью — не синоним вседозволенности и произвола, где закон защищает одинаково всех, независимо от положения в обществе, где дети любых родителей одинаково свободны расти, развиваться и радоваться жизни. Где доступ к духовным и материальным благам не зависит от толщины кошелька...
- Вы думаете, это возможно?
- Да. Наверное, не так скоро и не при нашей жизни, но это будет. Люди открывают глаза, люди учатся бороться за изменения к лучшему. Этот процесс не остановить...

Лежащий на столе телефон Наины Терских вдруг засветился и зазвенел. На том конце линии был прокурор, злой как чёрт.
- Судакова, что Вы там устроили?! Это преступление, Вы отдаете себе отчет? Сдавайтесь немедленно, иначе Вы никогда не увидите свою дочь!
- Вы можете никогда не увидеть инспектора Терских, — ровным голосом ответила Ольга, — для вас потеря небольшая, но жильцы  моего дома прибавятся, если продолжите хитрить. И не забывайте про общественный резонанс. Санкционировать взрыв жилого дома — не лучшее дело для прокурора города.

Связь оборвалась. Две женщины друг против друга — одна старше на пять лет, другая на пять моложе, одна — высокая худая брюнетка с уложенными в узел волосами, другая — низенькая полная блондинка с кудрями, одна — мать-одиночка, другая — девица, молча ждали развязки.

- Ольга, Вы позволите? — наконец решилась Терских, —  я знакома со следователем по вашему делу. Если позвонить... Может быть, он поможет?
- Да, позвоните.
Долго шли гудки — следователь не торопился брать трубку. Но вот наконец...
- Наинка? Какими судьбами? — в голосе чувствовалось легкое опьянение.
- Алексей, послушай, — голос инспектора Терских напряжен, — ты помнишь дело Ольги Судаковой?
- А, этой су...
- А дочь ее, Юлю, помнишь? — перебила его на полуслове Терских. — Она в интернате по-прежнему?
- Ну как же! Я говорил, что она сдохнет в интернате! Говорил? То-то же. А всё ее мамаша, эта полоумная су...
- Алексей! — снова перебила Терских, — Ты должен немедленно забрать Юлю из интерната, под любым предлогом, и привезти ко мне. Адрес я тебе скажу.
- К тебе? Зачем?
- Не спрашивай, очень надо. Немедленно езжай и привези ее. Это вопрос жизни и смерти.

Закончив разговор, Наина Терских увидела, как блестят глаза Ольги — от непролитых слез. И поняла, чего ей стоило выслушать этот короткий телефонный разговор. В первый раз ей захотелось утешить эту женщину, чьё материнское горе было так велико, что затмевало ценность собственной жизни.
- Всё будет хорошо, — пообещала Терских. — Он привезет девочку. Уже недолго осталось.

Но прошло больше получаса, прежде чем снова зазвонил телефон. По громкой связи голос следователя был слышен на всю квартиру.
- Наинка, тут такое дело, в общем.
- Ну? Не томи.
- Я был в интернате. Сначала пускать не хотели, потом объяснять. Эта, как ее, Судакова, она простудилась. Наверное. Положили в больничку, и оказалось — воспаление легких. Ну и, короче... Доктор сказал, температура сорок, сбить никак не могли, туда-сюда... Говорит, утром она умерла.
- Что?! — одновременно воскликнули Наина и Ольга.
- Юлия Судакова, пяти лет, умерла сегодня утром, — отчеканил, сразу протрезвев, Алексей. — Я говорил, она там, в интернате, сдохнет...
- Леха, ты идиот! Придурок! Зачем ты ее туда отдал, ну зачем?!
- Наина, ты что? В чем дело?
- А ты не слышал? Я тут в заложниках! Девочка умерла, а я-то, я-то не хочу умирать! Я! Не! Хочу! Умирать! — вне себя прокричала Терских и, швырнув телефон на стол, закрыла руками голову, ожидая выстрела или взрыва. Но было тихо.

Терских подняла глаза и увидела, что бледная как смерть, с остановившимся взглядом Ольга опускается на соседний стул.
- Ольга...
Молчание.
- Ольга, что мне делать? Я не виновата...
Молчание.
Наина Терских осторожно протянула руку и дотронулась до плеча Ольги, погладила. Та проговорила не глядя:
- Уходи.
- Но как же... А взрыв?
Продолжая глядеть в одну точку, Судакова протянула ей маленький пластмассовый пульт.
- Это пульт от кондиционера. Иди.
- А взрывчатка?
- Хозяйственное мыло и свечи. Это тоже возьми. — Хозяйка квартиры бросила на пол пистолет. Терских подобрала его и поняла, что это игрушка. По виду — не отличить от настоящего. Ольга быстро проговорила:
- Иди. Позвони своим и иди.
Вдруг, словно вспомнив что-то, схватила инспектора за руку и прошептала:
- Родишь детей, береги их. Береги, никогда не отпускай. Живи счастливо.
Терских молча кивнула, осторожно высвободилась из ледяных пальцев Ольги, взяла лежавший на столе свой мобильный и на цыпочках пошла к выходу.

- Гражданка Судакова, по ходатайству прокурора суд разрешает Вам присутствовать на похоронах Вашей дочери.

Стоя под проливным дождем у скромной свежей могилы, Ольга думала об убийстве. Об убийстве своей маленькой дочери, которую она так и не успела обнять на прощание, и о тех, кто совершил это убийство. В том, что это именно убийство, нет сомнений. Она не оставит это безнаказанным. Вся ее жизнь, сколько бы ей ни осталось, будет посвящена мести. Только нужен помощник. Кто же может помочь ей, кто поймет? Обводя рассеянным взглядом кладбище, Ольга заметила неподалеку полную кудрявую блондинку лет двадцати пяти. Та смущенно поглядывала на могилу ребенка, прижимая к себе скромный букетик цветов и маленького плюшевого зайца. Она явно ждала, когда все разойдутся, чтобы подойти к могиле.

Узнав ее, Ольга Судакова подняла руку, чтобы привлечь внимание женщины, и, встретившись с ней глазами, медленно кивнула. После паузы Наина Терских, у которой в кармане лежало заявление об увольнении, так же медленно кивнула в ответ.

2 — 3.02.2019 г.