Шут

Темной ночью у фонтана
не горели фонари,
тварь безлика с грозным станом
завывала у двери,
грозным эхом прокатились
стоны с кинутой тюрьмы –
Князя слуги веселились,
это слуги Князя Тьмы.

Проклят город был изрядно,
в нем почти никто не жил.
Глупый Шут ходил нарядный,
во все горло голосил:
"К нам придут плохие силы,
так спасайтесь от беды!
Встанут мертвые с могилы
и пойдут искать следы!"
Но никто Шуту не верил,
стар он был и мозг пропи;л.
Нервно закрывали двери,
прогоняли от витрин.
Так бы всё и продолжалось,
но в один из серых дней
Шут пропал, лишь пыль осталась
от босых его ступней.

Темной ночью у фонтана
не горели фонари,
тварь безлика с грозным станом
завывала у двери.
Горьким ядом прокатился
рык мертвецкий за стеной,
над церквушкой ворон вился,
нарушая тьмы покой.

День за днем хворали люди,
и не знали: по ночам
за дверьми ходили судьи,
вход давая палачам.
И никто не слышал звона
на дозорной на стене.
Над колодцами воро;ны
предвкушали пир себе.
Прав был старый шут пропавший,
что конец уже идет.
Но теперь в земле, уставший,
он дозор в ночи несёт.

Темной ночью у фонтана
обратился лютый зверь,
тварь безлика с грозным станом
как листок сорвала дверь.
Грозным воем прокатился
смех бескровного шута.
Князем Шут отправлен биться,
соплеменников круша.

Утром город был пустынный –
красный пир кровавых птиц.
Шут сжимал клинок старинный
на колени павши ниц.
"Я ведь предсказал все это,
ну зачем же не ушли.
Не увидеть больше света
окровавленной души".
И опять залился смехом,
а в глазах лишь пустота.
Зазвенели горы эхом,
насмехалась высота.
Шут-мертвец на страже мора,
под крылом у Князя Тьмы.
Бывший скоморох-умора
взял прощение взаймы...

Темной ночью над долиной
загорался небосвод.
Оскверненный адской силой
убивался шут. Восход
мог ослабить злые вопли,
крики старого шута.
Город в диком гневе тонет
под тираном до утра.