Кыжа шестая часть

  - Доброго здоровья, Никодимыч. Чего не встаёшь, не выходишь, али заболел? А я думала тебе денег дать за работу, да ты работать не желаешь, как я вижу. Воды бы привёз мне мёртвой, бочки две, а?
- Не получится, да и живая ты ещё. Спину я сорвал,  еле-еле под себя не хожу. Если ты вылечишь, то привезу.
- Есть чем тебя лечить. А где же ты так надорвал свой радикулит?
- Поехал за водой для покойника, да нашёл там ни живых, ни мёртвых. Хотел им помочь. Но ведь не молодой уже. Неловко да тяжко крутанулся, а к вечеру слёг.
- И что за нежить тебе попала?
- Нет, не нежить, говорю же, укуренные какие-то, три мужика. Я их и водой поливал, и скорую им вызвал.  Куда их потом увезли, и знать не знаю. Да и дела мне нет, из-за них который день в лёжку лежу. Так что - вылечишь? 
- Возьмусь подокторить. А ты когда их нашёл?
- С утра приехал на родник. Как кержак старый прадед помер, так ко мне его родня и прибежала просить за водой мёртвой съездить.  Приезжаю, а там три мужика лежат у машины, и кыш сказать не могут.
 - Это хорошо, что с утра…  А не видал чего странного,  может там ещё кто был,  может следы какие?
- Нет, только этими укуренными и занимался.  Не до рассмотров было.  Если кто чего и видел, так это участковый. Он потом туда  ездил с кем-то из Екатеринбурга.  А тебе это зачем? Ты вроде не болтушка любопытная, как моя благоверная. Ты меня вылечи  поскорее, а уж  я тебе водички доставлю…  Ой, что? Иван помер?
- Да бог с тобой, жив-здоров.  Мне вода не к спеху.  Вылечу и привезёшь. Потом скажу зачем.  Ещё благодарить будешь, кроме денег. А пока я за травкой схожу и отвар сделаю.  Вернусь с отваром, будем тебе кости править. Не скучай, Никотиныч.  Курить то бросил, нет?  А то лечение не в коня пойдёт.
- Давно уже не Никотиныч. Не подначивай.  Бросил, вот те крест – и размашисто перекрестился - Спасибо Господу.
- Жди, после обеда приду…
 
   Вечером того же дня дворник-водовоз уже ходил, хоть и не шибко,  по  своему двору и  давал указания  жене, где каким ключом что затянуть, что молотком стукнуть в его водовозной машине, чтобы всё работало безотказно. При этом не стеснялся и поругать старушку.

- Да уж лучше бы лежал и кряхтел, как чёрт. Вылечила тебя Филипповна, мне на голову – выпалила бедная жена Никодимыча, и бросила ключ с молотком ему под ноги. Никотиныч проклятый!
- Чего проклятый? Чего проклятый? Я ради тебя курить бросил, не забывай, а ты мне помочь не хочешь.
- Нет у меня никакой хотелки,  помогать тебе, от ругани твоей, сам делай, вот – и ушла…
- Ну, куда? Я ведь в наклон не могу ещё ..!

 На следующий день, как и обещал Марусе, две бочки воды привёз с шахты.

- В чём секрет-то. Какое мясо консервировать будешь?
- Не мясо.  Яблони пролью. А яблочки нальются,  до весны будут лежать, не испортятся.
- Ну, ты и голова. Что же мы раньше-то про это ничего не знали?
- И ты помалкивай. У других они гнить начнут, а у тебя, как с ветки будут. Вот ты их тут и на продажу, и в  рестораны,  и в магазины! И про то, что я научила, никому.
- Тогда зачем меня просила привезти? Иван бы и съездил.
- Наше авто там не проходимо, а твоя  шайтан-арба может. Вот и приходится тебя в долю брать. Какие рестораны, магазины и где, это уж мы сами вывезем.  Ты только  яблочки подвози. Тебе ведь в город их на твоей тележке не отправить. Тут мы тебе пригодимся, к своему товару, твой приложим.
- Опять кооператив? Так было это. Бандюки понаедут,  данью обложат.
- Уж не тех ли,  которых  у шахты нашёл, боишься?
-  Так это чё, и есть главные бандюки Сухоложские?  Тех, похоже, самих кто-то обложил-приложил.  Нас то, оно, и помимо бандюков есть, кому обдирать, как липку. А за предложение спасибо, Филипповна. Учту. Ты знаешь, что - моя то, она ещё сыр умеет делать по французски и по итальянски, и консервы разные, вкусные очень. А главное – виски.  Может тоже, продадим, а?
- Дашь хороший товар, будет и продажа.  Если Бог не оставит, да сам не поленишься, разживётесь немного, и внукам поможете с детьми. А я за твоей поясницей пригляжу, чтобы больше не залёживался на диване.
   
   У Маруси-маленькой в это время походы по лесу с Кыжей проходили с восхода до заката.  Третий день к пещере возвращались затемно. Спала Маруся так, что уже никаких шумов ночных не слышала, не смотря на то, что привалы и отдых днём ей Кыжа устраивал. То пихтовых веточек наломают для кровати, то копёшку из надерганной  травы  скидают, а где и прямо на нагретых солнцем камнях улягутся.  Много рассказов было про травы и ягоды, с показами, но не  больше  трети смог лесной ведун ребёнку передать, от того, что сам знал.  Детёнышей лесных разных показывал, и то не со всеми удалось повидаться, так как у  некоторых родители шибко свирепы, рядом были, пришлось стороной обходить.  Вечерами, попивая чай с карамелью, что оставила бабушка, как и в первый день, проводили гадания, и на ягодах, и на травах.  Ошибок ученица делала всё меньше и меньше…

- Кыжа, когда бабушка вернётся?
- Обещала завтра утром.
- Ура-а-а-а!!!
- А что так-то, или тебе у меня не мило?
- Мило, Кыжачка. Только я по ней соскучилась. И по Деду Ване. И по Маме с Папой. 
- Завтра, завтра  к ним вернешься.

От такой новости и от огромного желания  пересказать Марусе-большой все лесные приключения, про все встречи, и виденное, и узнанное, сон у девочки был рваный. То и дело просыпалась и слышала, как где-то людские голоса, то ли ругаются, то ли кричат. И вроде бы не громко, но как-то неприятно.

- Кыжа,  это кто там кричит?
- Души людские. Соседи мои. Должны были на сороковой день после смерти ко господу отойти, да груз их им это сделать не дал. Теперь и не знаю, когда сгинут отседа. Святой водой их отгоняю от себя, но это ненадолго.  После хороших дождей они опять сюда в ложок лезут. Так вот и терплю. Но и польза от них есть. Они охотников и туристов отпугивают. Сами не показываются. А страху нагоняют такого, что мало кто рискнёт обратно вернуться.
- Привидения что ли?
- Нет, не привидения.  Привидения суть – бесы. А это души несчастные, не прощённые, неупокоенные. Зависли тут между небом и землёй.  Одни красные,  другие белые. Терпеть друг друга не могут.  Всё делёжкой занимаются. Война тут в округе была гражданская. Большая часть из них в братских могилах захоронена. В Алтынае, в Кунаре,  кто под Сухим Логом, в вашем селе тоже  их в разных могилах хоронили.   А эти здесь в лесу застряли.  Думаю, если по ним  панихиду поимённую отслужить прямо здесь, может статься, они и исчезнут. Священника бы вы с бабушкой пригласили, что ли. А то эти души так иногда не хорошо ругаются, что мне  нездоровится от этого.
- И как мы их имена узнаем, их хоть можно увидеть? Они с нами могут говорить?
- Можно устроить. Бери бумагу с карандашом.  Ишь,  раскидала по пещере, ступить некуда.
- Это я тебя рисовала. Смотри, как похож – протянула один из листочков Кыже.
- И в самом деле, шибко похож. Талантище то какой у тебя, Маруся. Можно я этот портрет себе оставлю? А Сейчас не рисовать, сейчас писать будем, ты ведь писать умеешь. И фонарик возьми.
- Я только печатными умею, и то с ошибками.
- За ошибки отметки не буду ставить, не ваша тут школа.

Вышли на одну из полян Кыжиного лога. Небо ясное, каждую, звёдочку видно.

- Я сейчас камлать буду, спрашивать, как их при жизни звали этих погибших, а ты записывай на бумажку, каждое имя. И записывай, так, как я произносить стану. После с бабушкой сама ей прочитаешь, как писала, если что не так, она поможет исправить.  Вот тут на бревно садись и слушай меня в оба уха.

  С берёзки на окраине поляны хозяин снял свой бубен. Минуты через три после начала пляски и каких-то напевов, чётко и громко произнёс первое имя, и произнёс его два раза. Листочка еле-еле хватило, чтобы на него все вместились. Записывать пришлось на двух сторонах. Но не потому, что имён было много. Нет. Просто буквы у Маруси-маленькой были большие. Какие-то имена повторялись по два и три раза, но их Кыжа запретил вычёркивать, или стирать. Сказал, что это души с одинаковыми именами, но сами они очень разные.  Какие-то имена были незнакомые и непонятные. Про них он сказал, что это старинные имена…

- Листочек Марусе-большой отдашь. Пусть она сюда со священником придёт.  Тут их  общая могила  такая, что для красных  и  белых вместе.   Одни других  погубить хотели и ограбить, да вместе с ними  сгинули и  наших погубили две семьи.  Я потому один остался. А батюшка должен знать, что и как с этим делать, какую службу служить. Мне тут такие сторожа моего лога не нужны, по большому счёту.  Раньше сами справлялись  без солдат-матершинников. И теперь по-другому всё наладим.
- А ваши,  которых погубили, это тоже Кыжи были?
- Кыжи. Самые лучшие Кыжи на свете были. Один я,  разгильдяй-неслух. Хотя это меня и спасло от погибели. Другие наши где-то на Манараге живут. Но я туда не ходил. У меня и тут дел выше Манараги. Мы с твоей бабушкой  вместе хозяйничаем – присматриваем. Где что поправить с божией помощью – помолиться, или покамлать. Да мало ли в такой тайге дел, особенно, когда сами же людишки, сами  же, себе, же, и  пакостят же. Ух, досада.
- Так ты сирота?
- Теперь нет.  Теперь у меня есть ты и твоя бабушка.
-  У  нас ещё дедушка очень хороший. Он учёный.  Он хочет  придумать такую машину, от которой люди от голода никогда не умрут, и от которой еда будет очень вкусной,  даже если она сначала самая невкусная.
- Вроде бы он на Кыжу не похож, а замашки то у него, как у Кыжи.
- А ты его когда видел?
- А когда ты ему моих зайчат показывала, тогда и видел.
- Чего не вышел то, я же звала.
- Не хотел твоего деда пугать, вдруг бы он помер от страха, когда меня увидел.
- Не-е-е. Он бы сказал, что это очень и очень не научно. И обозвал бы  тебя выдумкой.

   После ночных посиделок Маруся проснулась гораздо позднее обычного. Под скалой её уже ждала бабушка с корзиной  полной грибов. Кыжа сделал несколько шаманских па, ударяя в бубен, и подпевая что-то.
- Бабушка, он на каком языке поёт.
- Это старинный Тартарский язык. Он существовал ещё за много лет до Рождества Христова. На нём все Кыжи говорят, и все старинные сибирские шаманы, что живут от Ледовитого океана до Китая и Афганистана с Персией. Только помнят ли они ещё, что они из Сибири пришли, не уверена. Но по языку этому их можно найти.
- А ты знаешь этот язык?
- Я то…  А тебе на что? Хочешь выучить? Пойдём, дед к обеду вернётся. А мы ему грибов свежих. Он их сильно любит. Кыжа, до свидания!
- Кыжа-а-а-а! Пока!
Кыжа, не переставая камлать на вёдро, кивнул Марусям головой.