20 - 21 марта, понедельник и вторник

В Котлас-Южный Горьковской железной дороги мы прибыли в 8:53*.   Мне понравились и название, и городок. В одноэтажном станционном здании чисто и уютно. Два зала ожидания: один в розовых, другой в голубых тонах. В центре и по периметру потолка – красивая лепнина. Лепнина и на фронтоне здания: в окаймлённых золотом прямоугольниках на фоне колосьев и стилизованных цветов – серп и молот, символика ставшего историей государства.
 
Мы обосновались в голубом зале. По нему ходил старый кудлатый пёс. Он подходил к каждому и протягивал для приветствия грязную свалявшуюся лапу. Некоторые из нас не устояли перед его настойчивым намерением познакомиться поближе.

За час, проведённый в Котласе, успели сходить к Двине. Походили по речному вокзалу, спустились на лёд, оценили его толщину. Посмотрели на катера. Зашли в несколько привокзальных магазинов.

Увидев неподалёку храм, направились к нему. Храм был отстроен на месте старого, который рухнул по причине заболоченности местных почв. От него осталась только часть стены.  Её встроили в новый остов, но при внутренних работах она пошла трещинами. Из-за этого храм открывать опасаются, все службы до решения вопроса проводят в часовне. Эту историю поведал сторож, выглянувший из какой-то подсобки.

Приобретений, за исключением снеди, в Котласе не было: цены кусаются.

В 12:00 объявили посадку на 176-й поезд. Почти на всех  его вагонах (за исключением четырёх последних) красовалась надпись «Москва-Воркута». На оставшихся - надписи «Москва-Лабытнанги». В последний из этих четырёх вагонов, девятнадцатый по общему счёту, загрузились и мы.
 
В 12:35 поезд тронулся.
Вскоре показался Сольвычегодск, -  мифическая родина мифического Козьмы Пруткова (согласно жизнеописанию от Алексея Толстого и братьев Жемчужниковых).
Дальше пошли незнакомые названия: Виледь, Урдома, Микунь. В 18:30 миновали Княж-Погост Северной железной дороги, затем Весляну, Синдор, Урегу, Ухту. 
После Ухты проехали Сосногорск, Зеленоборск, Каджерому, Чикшино, Кожвы…
В 12:30 ночи после коротенькой стоянки покинули Печору. Простучали мимо Косьи, Инты, Сивой Маски и в 11:50 следующего дня добрались до Сейды, где наши вагончики отцепили.
 
Пока они (вагончики) ждали нового тягача, мы познакомились с местными достопримечательностями.
Первая из них - множество торговых точек, расположенных в согнанных с рельсов вагонах. Вот вагон-магазин «два в одном». У него, как у Тянитолкая,  две головы: с одного конца - вход в магазин «Промышленные товары»,  с другого – в магазин «Продукты». На соседнем вагончике интригующая надпись: «Нирвана». Забрели внутрь... Оказывается, для погружения в нирвану местным жителям достаточно мыла, шампуня, зубной пасты и прочих парфюмерно-косметических радостей.
 
Вторая достопримечательность - множество неугомонных собак.
- Хорошо потрудились местные селекционеры! – заметил Женька, кивнув на весёлого чёрного терьера. Экстерьер пса был несколько подпорчен некупированным хвостом  и мелковатыми размерами, что вовсе не мешало ему чувствовать себя красавцем.
 
В Сейде только бараки. Наметённый на их крыши снег спрессован в причудливые массивные козырьки, удивительным образом сохраняющие равновесие. Некоторые  из полусползших махин-козырьков заслоняют аж по пол-окна, но почему-то не срываются.

На единственном двухэтажном бараке - гордая табличка: «Дом культуры». Рядом с ним – афиша, многозначительно обещающая: «Скоро…». 
Жаль, мы не узнали, что обещалось: середину афиши выбила чья-то могучая рука.

В Сейде произошел весьма анекдотичный случай. Наш завхоз, наблюдая за перемещениями по вагону Володи Дорджеева, обратился к нему с вопросом:
- Послушай,  а костюмчик этот ты где приобрёл?
- Да так, валялся дома года два мешочек неизвестного предназначения, заглянул – оказалось впору…
- Недаром, значит, я в нём родню признал?
- Хорошая у тебя память, однако!
- Еще бы! Заплату-то сам вырезал!
 
Около 13:00 вагончики, прицепленные к новому составу, тронулись в путь. По предварительным подсчётам мы должны были провести в пути ещё три часа, а провели все шесть, так что до нужной нам станции Полярной добрались только в 19:00.

Выгрузились в чистом поле. Весь вагон прильнул к окнам, наблюдая за нашими сборами.  Когда состав тронулся, бывшие попутчики долго махали нам руками.
 
Проводив взглядом скрывшийся из вида поезд, я почувствовала какую-то незащищённость перед огромным небом и  бескрайней снежной далью. В животе разлилась паршивенькая слабость: «Дура, куда тебя чёрт понёс? Сейчас бы чай пила перед телевизором…».
 
Мой внутренний раздрай уняла весёлая реплика Володи Дорджеева: «Уникальное место! – заметил он. – Впервые вижу вокзал, который сам уезжает!»
Дружный смех ребят прогнал остатки трусливых мыслишек. 

Пока привязывали мешки к санкам, примеряли и обкатывали лыжи, смеркалось, так что в чуть видневшийся вдалеке посёлок вошли почти по темноте. А пока мы с Командором (этот титул закрепился за Евгением, руководителем похода) в поисках ночлега бегали до лыжной базы, темнота навалилась окончательно.

На базе, несмотря на призывно освещённые окна, никого не оказалось. Пришлось возвращаться к оставленным на дороге ребятам ни с чем.
Долго горевать не пришлось: один из любопытствующих аборигенов, решив подзаработать на нашем неустройстве, сказал, что знает, где живёт сторож базы, и куда-то увёл Евгения. Пока тот ходил, мы успели жутко промёрзнуть, поэтому с его возвращением все крайне оживились.
 
Командор доложил, что абориген предлагал часть пути – до Хадаты – преодолеть на вездеходе, но заломил за это астрономическую цену: шестьсот тысяч рублей!
- Пришлось отказаться, - отрапортовал он и, глядя на наши расстроенные лица,  добавил:
- Зато вместо директора базы я нашёл директора школы и договорился о ночлеге.
– Ура! -  в пять глоток дружно завопили мы.
 
В школе в наше распоряжение до восьми утра отдали спортзал с толстыми обдерматиненными матами. Общалась с нами некая Лариса, школьный литератор. По совместительству она выполняла обязанности ночного сторожа, и нашему присутствию была даже рада, поэтому без колебаний дала нам электрочайник. Мы залили в утаённый от неё автоклав кипяток, и Андрюша незаметно распалил за дверями зала примус.

Пшёнка с мясом оказалась великолепной. Наевшись, все подобрели и расслабились, но сразу отдохнуть не удалось: уже до ужина выяснилось, что заболел Санька. Ему не удалось справиться с хворью, начавшейся ещё в Свердловске. В спортзале он тихонько сел у стенки, отрешённо наблюдая за нашей вознёй. Когда обратили на него внимание, он вовсю пылал: температура поднялась до 38,5. Дышалось ему тяжело,  в груди болело. Вызвали фельдшера. Она констатировала только то, что было налицо: температуру и кашель.

Предположив, что у Саньки бронхит, фельдшерица порекомендовала снять его с маршрута. Так что веселья в тот вечер не было. Было обсуждение: что делать? Решили подождать до завтра, а там, в зависимости от Санькиного самочувствия, одного или с провожатым, отправить его домой. Так что уснули тихо: без песен, баек и розыгрышей.

* Походный хронометраж в дневнике соответствует  екатеринбургскому времени.

Продолжение: http://www.stihi.ru/2019/02/04/8025