Монокль. Повесть. ч. 3

        Владимир Попов

        МОНОКЛЬ

        (повесть)

        часть 3


        ПЯТАЯ АВЕНЮ ЗИМОЙ

        22 февраля 1893 года Альфред Стиглиц вышел из дома и направился на Пятую авеню…
        Как там у Маяковского:
                Асфальт – стекло.
                Иду и звеню.
                (Дальше не помню)
                С юга на север идут авеню.
                С запада на восток – стриты.
                (Кажется, наврал. Ну, не важно)
        В этот день «стекла» не было. А была снежная каша. Короче: снежное месиво.
        В городе сильная метель. На авеню редкие прохожие. Альфред взял с собой камеру «Кодак»: вот уже лет десять он с ней не расстаётся никогда…
        Альфред Стиглиц родился 1 января 1864 года. Нью-Джерси. В семье богатых немецких евреев. Вырос на Манхеттене. В 1881 году вместе с семьёй вернулся в Германию. В Берлине учился в Высшей технической школе. Увлекался фотографией: вот тогда-то он и купил этот ручной «Кодак» за 25 долларов. Когда он был учеником Германа Фогеля – изобретателя ортохроматической плёнки – то работал в студии.
        Альфред вышел на улицу – какая свобода! Он как бы вышел из заключения. И вместе с ним из заключения вышла и фотография…
        На Пятой авеню мела метель. Альфред искал подходящее место для съёмки. Здесь надо процитировать самого Стиглица: «Следует выбрать место и затем старательно изучить линии и освещение. Потом наблюдайте за проходящими фигурами и выжидайте момента, когда всё будет уравновешено, то есть когда будет удовлетворён ваш глаз. Нередко это означает ждать часами. Мой снимок «Пятое авеню зимой» – результат того, что я три часа стоял в метель и поджидал подходящий момент.
        Что значит «когда будет удовлетворён ваш глаз» – как истинному художнику, ему нужно было зафиксировать то, чего до него никогда не было. То есть сотворить «маленькое чудо». Создать картину!
        И что такое «Чистый кадр»? С изобретением фотографии художники-светописцы работали в студии, подражая художникам-живописцам: ретушировали негативы. (Светописцы создавали фотокартины, подражая художникам живописи). Это направление в фотографии и называется: «пикториализм».
        Но создать картину без студийного вмешательства было ещё труднее. Здесь Стиглиц со своими соратниками (Э. Стейкен и другие) были первооткрывателями. Создать «шедевры» им помогала сама природа: туман, снегопад, изморозь, дым, дождь. Солнечное и лунное освещение. Городские фонари и ночные окна.
        Альфред Стиглиц нашёл подходящее место на Пятой авеню. Перспектива улицы его вполне устраивала. Что-то должно случиться такое, чтобы завершить эту картину.
        Вот уже больше часа Альфред стоял на одном месте и ждал чуда.
        Руки и ноги совсем окоченели.
        Прижав воротник пальто к самому подбородку и нагнув голову, он пошёл по толчёному и жидкому месиву к забегаловке «Белая лошадь». И тут же столкнулся лицом к лицу с Самуэлем. Его однокашник, ещё по Берлину, был пьян.
        – Альф! Зачем ты таскаешь через плечо эту коробку из-под туфель: Давай выпьем и вспомним молодость! Вот скажи мне: кто ты? А я отвечу: ты никто! А меня здесь знают все, и все говорят: «Бедный Сёма! Он так любил Иду Лундешвеллер, но она уехала в Москву и гуляет там с молодым архитектором по Чистым Прудам. Кто это может выдержать: И бедный Сёма стрелял в себя из манлихера, но, к счастью, промахнулся!»
        Стиглиц криво усмехнулся, и пики его усов шевельнулись… Он отошёл на три шага от «бедного» Самуэля, взвёл курок «Кодака» и два раза как бы выстрелил в пьяную рожу.
        Альфред вышел на улицу, громко хлопнув дверью, и задохнулся от ветра. Прикрыв камеру руками, нагнул голову и пошёл на своё место.
                Хлопья снега летали,
                сворачиваясь в кольца,
                падали и ползли
                по белёсой слякоти.
                Он пришёл на то место,
                где ещё угадывались
                его старые следы,
                припорошенные снегом.
        Стиглиц стоял у самой кромки тротуара и ждал. Редкие прохожие удивлённо оглядывались на одинокого долговязого человека, который топтался на одном месте.
        Ничего не изменилось в пейзаже…
        Он толком даже и не согрелся, и его снова начало знобить.
        Там, вдалеке, в начале улицы, послышались крики и грохот. Что-то огромное и тёмное летело сквозь пелену снега по Пятой авеню.
        Сердце Стиглица учащённо забилось: вот оно!
        Он несколько раз успел нажать затвор…
        А мимо уже неслись крики, щёлканье кнутом, скрип колёс и храп лошадей.
        Альфред едва успел отскочить от бешено мчавшейся конки.



        ФОТОСЕССИЯ

                Ангел на развалинах больницы.
                Девушка, похожая на птицу:
                за спиною маленькие крылья.
 
                Здесь, через оконные пролёты,
                совершают бабочки пролёты.
                Лестницы пролёты крыты пылью.
 
                Здесь давно остановилось время:
                в комнатах кусты, растут деревья.
                Вместо крыши – солнечное небо,
 
                словно в фантастической картине
                крестовик дрожит на паутине.
                Мы сидим и курим: дым глотаем.
 
                Говорим. Смеёмся. Улетаем.