любви полудохлый огрызок запихнул я себе под грудь

любви полудохлый огрызок
запихнул я себе под грудь.
вспоминая, как он был близок...
понимая, что я не вернусь...
и объятья на берегу моря,
и этот яростный шторм,
и темного неба морда
плелись в замызганный этот стишок.
летя на какой-то громиле,
я смотрел в окошко
и не мог я понять, как мы жили,
когда жить нам казалось тошно.
глаза на минутку открывши,
я влетаю в небесное царство.
мы стремимся всё выше и выше -
за стёклышком так прекрасно.
утрамбовав людей в себя плотно,
наполнив себя до краёв
всякой горечью потной,
я улетал в небосвод.
полюбив человека в июне,
не имев в месте с ним ничегошеньки,
я вынужден гордой пулей
собирать на полу все крошечки...
это всё, что осталось от счастья;
это всё, что любовь оставила.
во мне боль и ненастье,
хоть и я нарушал все правила...
мне б его, мне б дружка заграничного...
он меня позабудет, найдёт других.
у нас с ним теперь есть что-то личное.
я его очень любил...
мне на возраст опять наплевать -
всё равно ожидает крах...
сколько нежности в русских словах -
столько её в облаках.
я не верил, но смог восхищаться
грубостью иных языков,
но на самом-то деле влюбляться
я опять-таки не был готов.
с личной жизнью моей всё не так да не эдак,
и зачем же о людях мечтать?
оказался ведь кто-то меток
и с небом меня повенчал.
плывём в тучу мы грозовую -
я соскучился по дождям в этот час,
потому к себе в дом зову их,
дабы меня встречать.
я вернулся, на посадку идём...
вот, виднеются деревушки!
вон, темнеет в полях чернозём,
и резвятся лесные опушки...
диких пальм не имеется
и людей иных наций...
что-то сердечко греется
от подобных российских граций.
тяжело покидать край турецкий -
я не стану, пожалуй, скрывать,
но родимых краёв простецких
не горю я вообще забывать.
влюбляясь в ненаших,
в красивых, весёлых,
что говорят: не Россия, а "Раша",
во мне просыпался ребёнок.
я полюбил их сильно
(и настрадался),
но не так, как люблю Россию
и богатства природы нашей.