Пражская

Мне бы в Прагу и к Рудольфу в замок,
А затем ронять, как камни, слезы
В синагоге, и под плач хазана
Поминать тебя, мой милый Йозеф.
Говорили, что ты глина, что ты монстр,
Что тебя раввин лепил ночами,
Что кварталу ты был меньшею угрозой,
Чем погромщики с кровавыми мечами.
Милый Йозеф, разве кто упомнит:
Рабби в Прагу возвращался поздним летом,
Встретил рослого детину на дороге,
И решился взять тебя к нам в гетто?
Ты был нем и страшен в своем виде,
Ты был болен, немощный калека!
Но, конечно, ты был безобиден,
И, конечно, ты был человеком.
Ты служил убогому кварталу
За еду и ласковые взгляды,
И законный отдых на Шаббат ты
Видел чудом, что тебе дарил наш рабби.
Ты был счастлив, ты был всем доволен,
И не ждал судьбы апофеоза.
Даже рабби называл тебя "Наш голем",
Наш безумный, милый служка Йозеф!
Этот день ты помнил, точно помнил,
Дочка Лёва встретилась случайно.
Голем -глина? Значит, ты не голем,
Голем никогда б не стал печальным,
Не ходил бы с сердцем обожженным!
Йозеф, ты же плакал перед нею,
Ты влюбился и хотел её взять в жены,
Как положено обычному еврею,
Ты мечтал о счастье и о детях,
Ты мечтал стать зятем для раввина.
Но безумец разве ровня человеку?
"Нет, забудь, смирись, ты просто глина,
Ты Адам, лишенный своей Евы!
Ты изгнанник Рая по природе!"
Ты в любви её клялся человеком,
А отказ встречал безумный Голем.
Ты убил её легко, как будто мошку
Раздавил огромными руками.
Человеку - грех, а глине можно,
Человек живой, а голем - камень.
Как разбить его, как раскрошить породу,
Спрятать зло в большой и темный ящик?
Зуб за зуб брать, око брать за око,
Капли крови отмывая с рук дрожащих,
Рабби навсегда зажег лампаду,
Преступления нет, осталось тайна.
И, как мотыльки, слетались маги
На легенду Пятого квартала.
Ты не воскресаешь, это сказки.
Воскресаю я. И с каждым годом,
Вижу, как квартал меняет маски,
Обрастают камнем синагоги,
Новые дома на месте старых
Вырастают надо мной громадой грозной.
Но и им со мной под плач хазана
Вспоминать тебя, мой милый Йозеф.
Каяться и становиться выше
Всех ошибок габсбургского века:
Каменное сердце тоже слышать
И под глиной видеть человека.