Идея как свойство жизни

 
      Об авторе

 Семенюк Николай Антонович  родился 27 февраля, 1959 года. Образование высшее. Окончил Одесский государственный университет, по специальности физическая электроника, в 1984 году. Автор ряда сборников стихов. Проживает в городе Твери.


Лихие времена

И для поэзии бывают лихие времена,
Когда превозносятся другие ценности.
И произрастают плевел семена –
Добро и зло равны  в своей вечности.

Сеятели  известны – это точно,
А вот готовящий почву прячется.
История – это судилище заочное,
Но по справедливости – всем так кажется.


Мудрости требуется много усилий,
 А ложь легко подселяется.
И жизнь вроде бы идиллия –
Согрешил, ну и покаялся.

К чему страдания и неутешность,
Ведь всё забывается.
В этом вся наша беспечность –
Все опять повторяется.


Опасно знать

Мне твердят – опасно знать,
А я презираю и догматы веры.
Ведь можно молчаливо стать
На пьедестале  ада, в числе первых.


In vino veritas

Вино, как юность, тело зажигает;
И душа взволнована сонмами идей,
И разум мысли извергает –
Журчит словами переполненный ручей.

Но коль стаканы не чета уже кувшину
И  кровь лозы пьётся жадным ртом,
Тогда  сползает мысль лениво в тину
И оставлена идея « на потом».



Идея как свойство жизни

Что больше во мне пылает,
Костер надежды или душа,
Мучимая сгорает?
Мне всё равно. Опять
Лишь только пепел собирать.

Подует ветер бытия
И тысячей песчинок,
Из - под копыт ослицы я
Поднимусь, однажды,
 В пустынях бедуинов.

Для своей эпохи стремился ввысь,
Прахом пал, следуя всемирному закону.
Ведь тоже  свой вес имеет мысль
И не поднять уже её другому.

Но мысль жила! И отдаёт теплом.
Это как свойство атомов к сцепленьям.
Пусть время машет грязным помелом,
Другие уже пьют идею с упоеньем.

***
Опутаю идею сетями,
На берег сознанья вытяну её наготу.
Коль греют тела люди углями,
Пусть наполнят словами души пустоту.

***
В слова другие идея облачится,
На землю спустится с недосягаемых вершин.
Ей наготы своей нечего стыдиться,
Ведь в хламе слов сверкающий рубин.


Слово о Палаточнике

Твои  рубаи о, Омар!
Как нож в бездыханном уже теле,
Как спящему назойливый комар,
Но мысли все мои о том же, на самом деле.

***
О, ты был поэт от Бога
И не наказывал тебя Он строго.
За мысли, во хмелю, твои,
Прославили тебя все те же рубаи.



Герои не пророки

Герои достойны поля брани,
Жалких дочь лука прогоняет прочь.
Но как часто бывало – изгнанник
Возвращался, что бы погибающим помочь.



Заблудшая овца

Мне б  другие времена
Подарил Творец к рожденью
И душа моя сполна
Получила б утешенье.

Гением я слыл бы средь других,
Иль правителем высокомерным,
Или мой высокопарный стих
Призывал бы бить «неверных»…

Но дано, что есть:
День за днём живу я осторожно.
Мне бы, что-нибудь поесть,
Чтоб не выглядеть ничтожно.


Мудрость - художница всего

Вера – источник  знаний для не сомневающегося,
Наука разрешает много сомнений.
Освобождение приходит и для кающегося,
Страдает от познаний и гений.

***
Свет не видящими делает сов,
Не помощник светильник слепому.
Много потраченных слов
Не помогут  стать мудрым глухому.

***
От горящей соломы вода в море не кипит,
Сердце от злобы сгорает.
И пусть синица кричит,*
От страданий это не помогает.

*«Хвалилася синиця море запалить…» Укр.



***
Спелый плод  стремится упасть,
Ведь это дарит семенам рождение.
Смерть – самая большая страсть,
Но кто готов принять смирение?

***
Жить нужно так каждый свой час,
Что бы Богу не было скучно,
А то Он может и забыть о нас
И это будет очень грустно.

***
Куда б ты не бежал в своих идиллиях,
Сорвавшись со старта в полный рост,
Жизнь твоя прямая линия
И финиш твой – погост.



Протестую

Все, что имеет начало,
Ожидает когда-нибудь и конец.
Это конечно печально,
Но предупреждал же Творец!

Впрочем – это не дивно,
Ведь все рождены.
Но до чего же противно
Слышать глас сатаны.

Сатаны в человечьем обличии,
Толкующим всё на свой лад:
Будто у нас права птичьи
И живем мы  не - впопад.

Что кончина будет ужасной;
Сначала затопят, поджарят и даже съедят.
И мир наш печально – несчастный,
И всех ожидает нас ад.

Мол, сами себе копаем мы яму,
И каждое наше деяние – грех,
Да и жизнью нашей правит «саммит»
И у Бога от нас истерический смех.

Пророки и те утешали.
Провидцы стоят на своём.
Но как же люди устали
В споре об одном же и том!

Ортодоксальные идеи религий
Мешают науке тайком.
Так особо надеваем на себя мы вериги,
Расставаясь с извечным Отцом.

Наука в разрез с пониманием,
Планета надрывно кричит;
От нашего не осознания –
Наш разум молчит.

Где Бог и где очевидность,
Туманная наша часть   бытия.
Отбываем жизнь как повинность
И у каждого из нас вера своя.

 

 О древе познания

Глупцы клевещут на змея,
Виноват, мол, за изгнание.
Мудрецы твердят, молчать не смея,
Лучше б не было в рае древа познания.

Господь молчит терпеливо,
Ведь Он - то знает людей.
И смотрит на сей род горделиво
Самый змеиный из змей.

Вера людей – повинность церковная,
Сколько же рвения, да и старания.
А жизнь расцветает духовная
Только в том рае, где древо познания.



К юбилею любимой

Принимай меня, таким как есть,
Если для тебя я дорог.
Знаю, недостатков у меня не счесть,
Но и достоинств целый ворох.

И не плачься темными ночами,
Мол, отгородился от тебя стеной.
И, что дружу я со стихами,
Ложе разделить, забыв с тобой.

Прими меня, таким как есть,
Ведь я с тобой везде и всюду
Ведь я твоя благая весть,
А нет, так для тебя ней я буду.

И мир твой станет радостью тебе,
И станет страстью для тебя семья.
И будут все завидовать тебе,
И это потому, что у тебя есть я.

Принимай меня всегда таким,
С целой грудой недостатков.
Ведь для меня, присутствием своим,
Ты их растворяешь без остатка.


Кара небесная

Не кляни!
Меня Господь уже наказал,
Учителем сделав.
И я уже на себе испытал
Наказание это,  в полную меру.
Оглянись!
Пороки вокруг;
Невежество, праздность, нежелание.
С чего это вдруг
Такое мне наказание?
Вопрошаю?
Почему должен учить,
Подобных,  себе принуждая.
И зачем мне ежедневно твердить,
Судьба моя злая.
Вспоминаю.
Знание есть добродетель,
Этим - то я и горжусь.
Уча других на этом свете,
Сам я учусь.



О соседях

Вселенная полна божественного света,
Но тень её секрета
Лежит на нашем же сознании
И потому повышено внимание
К причинам появления мирозданья.

Нам кажется она одна
И тяжесть вся нашего ума
Упрямо ищет, без Творца,
Причины и начала, и конца.
Мы листаем бытия страницы,
Мы думаем, что есть границы
И вселенных множество пенится,
А там, за глупыми стенами
Стучатся в них пытливыми умами
И напряженно ждут ответ –
Есть в нашем мироздании жизнь
Или её вовсе нет.

А их вселенная полна божественного света,
Но тень её секрета
Лежит над их сознанием,
А потому и у них не понимание
Причины появления мироздания.

Но мы умны и жаждем спорить,
И ищем те «кротовые норы»,
Что рушат вселенной стены
И в хаосе причинной пены
Не помним имени Творца.
Иногда не видя своего лица,
Над бездной небытия кружим:
Не ведаем – Дух Святой не сокрушим!

А что у них? Всё те ж «кротовые норы»
И они готовы спорить,
Что «пена бытия» открыта
И была своя там Афродита.
И вера умерла – мысль бытует,
И разум торжествует.

Есть они там или их там нет,
Не знаем мы пока ответ.
Но не изучим мы вселенского урока,
Если не дождемся конца срока.
Избавиться успеть бы от пороков…



Скитания души

Эй, Нерон! Ты веселился,
Когда Рим горел.
Я вчера напился
И едва ли не сдурел.

Но разница между тобой и мной
Не оспорима!
Я грешил перед собой,
Ты -  против Рима!




***

Ого, куда спустился?
Это тоже ведь соблазн.
Но однажды удивился –
Я один из вас.

Постригусь в монахи,
Душу оголю.
Жить в неволе птахой
Я конечно не люблю.



Человек о себе

Перемежаю мировоззрение с верой,
Любовь с безрассудством иногда…
Бог, в  Творении, был первым,
А был ли я после и когда?



Эго

Скрою все свои чувства,
Растворю в пустоте сознание;
Нет больше жизни,
Исчезло искусство,
Нет бытия,
Исчезло познание
И рукою своею Всевышний
Стёр моё Я…



Звёздная пыль

Пыль, упавшей звезды,
Ложится на землю реликтовым снегом,
Когда гаснут следы,
Прочерчены по тёмному небу.

Этот снег от времён нам далёких,
Снег творения нашей вселенной.
Напоминает нам – мы не одиноки,
Ютящиеся в материи тленной.

Звёздная пыль, сверкнувши во мгле,
Прах миров, отживших свой срок.
И нам, живущим на этой Земле,
В назидание чертит свой последний урок.



Сага учительская (идеальная)

Застолье не тризна, веселье набирает силу
И память сознание упорно насилует:
Учителя вспоминают минувшие дни,
Как вместе за знания боролись они.
Отмечая неблагодарный и благородный свой труд,
Весёлые песни все вместе поют.

Звонок на урок, как набат при пожаре,
Срывал с насиженных мест и в страстном угаре,
С журналом под мышкой, врывались в класс.
И снова затишье в коридорах на час.
Ломали указки, как копья в сражениях, смело,
На классную доску бросались с тряпкой и мелом.
Убеждали их несмышлёных – предмет свой знаем,
Утверждали – учим их, не истязаем.

Как перемирие перемены были между уроками,
В столовую школьную забегали наскоками.
На педсоветах соглашались – результат всё же будет
И выйдут детишки в люди.
И глас был:
- Пейте бокалы до дна,
Помните наш труд не война.
Такие сражения – победа для нас.
С праздником! С праздником Вас!



Эволюция надежды

Расколот громом небосвод
И дождь пошёл не торопливо,
Венец природы, лишив себя забот,
Греется вблизи кострищ пугливо.

А на утро солнце пробудило
Стаю птиц в большое небо,
Человек их взглядом проводил,
Ему б за ними следом.

Прошли века, вот он сидит,
Стихи вселенной сочиняет;
Летать, летать – душа велит
И эта мысль его не покидает.

Уже с Творцом он не в ладах,
Жадно полонил природу.
В борьбе за жизнь, на риск и страх,
Гений тянет руки - крылья к небосводу.

И вот, десятки тонн металла,
Напоминая в чём-то ад,
Обдав полнеба страшным жаром,
Летят, летят, летят…

Летят и бьют друг друга влёт,
Клюют стальные птицы и самого,
Уже поднялся грибовидный столб
И в страшном пламени не видно ничего.

И в будущем укромное местечко не найти,
Негде больше помечтать,
В жизнь своё стремление воплотить;
Летать, летать, летать…

Но было же в мечтателя и светлое,
Как радуга в матушки - природы.
Преодолев запреты смертному,
Он вышел за пределы небосвода.

             
А теперь скажу от первого лица:
«Человек! На земле ты много начудил,
Но в том, что можешь, ты, летать
Ни самого Творца, да и себя никак не убедил!».


Сон

Чёрные тени стоят на дворе,
Чёрное небо давит на души,
Город чёрный стоит на горе,
Чёрные маски там чёрному учат.

Серые улицы в городе в ряд,
Серые лица в затылки дышат,
В серых домишках огни не горят
И ветер гуляет по серым крышам.

Тёмные окна глядят в пустоту,
Карканьем ворон прохожих встречает,
Лес обронил потемневшую листву,
День перед тьмой отступает.

Страшные всадники в поле стоят,
В страшном последнем дозоре,
Страх наполняет их взгляд.
Горе за ними, над городом горе.

На каменной площади, в ряд мужички,
Гурьбою женщины – вопли и стон,
Дети поморщились, как старички.
Что это?… Сон это, сон!


Стена

О чудное творение рук!
Веками народ свой прославляешь.
А сколько принесла, ты, мук
И горьких, в одиночестве, страданий.

Стена. В тебя я упираюсь взглядом,
Напрягаю пылкий ум,
Рвусь в тебя снарядом
Воспоминаний, открытий чудных, дум.

Для меня, ты, частокол в пустыне,
То изгородь от суеты мирской,
Тобой я закрываюсь от соседей,
Что бы наедине побыть с собой.

Стена! Стоишь грядою величаво:
Урал, Карпаты, Анды и Тибет.
А где- то, потеряв былую славу,
Железной сеткой раскроила континент.

Стена. Ты славу создала Бастилии
И замкам древним из седых веков,
А я, в отчаянии, на твоей голой спине
Дверь нарисовал и кованый засов.

Мы верим в  стен несокрушимость,
Из них, поэтому построен дом.
Но иногда, проявив бессилие,
В них бесстыдно бьёмся жалким лбом.

Стена. Ты граница с запредельным.
Дойти бы до тебя и глянуть ввысь.
А там чего и ждал – шрифтом и раздельно:
«Здесь обрывается земная жизнь».



         * * *
Сорвалась звезда с небес,
Не долетев земли, угасла в вышине
И только яркий след
В чёрном небе – память обо мне.

Ещё я жив, земным огнём
Ещё горю и пламя горячо.
Ещё  иду своим надуманным путём
С сумой надежд через плечо.

Странник я убогий,
Несу другим тепло и свет,
Ставшими за мною на пороге,
Готовыми шагнуть в грядущий век.

Среди них мой сын,
Его друзья, друзья друзей.
Все налегке, а я один
С ношею несбывшихся идей.

Сорвалась звезда от долгих лет,
Не долетев земли, угасла в вышине,
Оставив яркий след,
Как память обо мне.


          * * *
Нет, жить стихами
И не говорить?
Нужно быть пьяным,
Что бы  жить.

Нужно быть пьяным от счастья,
От неба в россыпи звёзд,
От летней грозы и ненастья
И от вспыхнувших жизнью роз.
И не нужно скитаться по детству,
Когда тебе уже сорок лет.
Нужно просто жить по-соседски
И на всякий случай молиться от бед.

Нет. Жить стихами,
Надо говорить.
Нужно быть пьяным
И от счастья жить.


         * * *
Утренняя прохлада деревья обнимает,
Ночную дрему небо сбросило с себя.
Лето в золотых лучах купает
Утро в птицах, росах и цветах.


         * * *
Как я долго могу спорить с собой,
Кто мой путь измерил.
Я, как будто, слепой
И сам себе я поверил.    

Я шагал по ступенькам славы,
Какой необдуманный путь.
Нет, я не сторонник Ахавы,
 Но уже не свернуть.

Я не верил в Бога
До страдальческих лет,
Заросла травой тропа от порога
До скончания лет.

Я искал утешения в усладе,
Забывался в научных исканиях, порой.
И бывал мне отрадой
Безраздельный, ленивый покой.


              * * *
Не думал я, что так досадно
Могу себе насолить.
Как же можно так беспощадно
Душу в теле томить?

Когда жажда свободы
Тело наполнит и проявится гений,
Я бросаюсь не в чистые воды,
А предаюсь ядовитой гиене.

Сладко безвольно падение,
В иллюзорные потоки одето враньё
Но в итоге, тупое мучение,
С косою старуха, одетая в тело моё.


Лавина

Я, нависшая грозной глыбой,
И готова сорваться вниз.
Я не камень – снежная булыга,
Трепещи чужая жизнь.

Подо мной внизу дорога,
Как натянута струна.
Помни, путник, я ведь недотрога,
Не буди во мне слона.

Потревожена тобою,
Я промчусь сверху вниз
И безмолвной пеленою
Я покрою твою жизнь…


А ведь я когда- то была снежинки,
Очарованной кружилась над землёй,
А ведь я была слезинки
И на травах буйных утренней росой.


О судьбе

Секундная стрелка на часах кружит,
Отсчитывая время,
Кому по жизни надлежит
Нести земное бремя.

Для разных жизней разные времена,
Отведены судьбою.
Многие жизни имеют имена,
Многие несутся безликою толпою.

Есть в этом доля рока,
Есть перст самой судьбы;
Идущим жизнью, как бы ненароком,
Боящимся прямой, уверенной ходьбы.

Кого- то увлечёт потоком,
Событий бурных, деяний и идей.
А кто- то проскользнёт, как в двери, боком,
А кто- то с судьбою под уздцы, кто посмелей.

Но есть, кто супротив течения
И те, кто хочет время обуздать,
Кто хочет року в отмщение,
Поставить именную на судьбе печать.

Секундная стрелка на часах кружит,
Отсчитывая время,
Кому по жизни надлежит
Нести земное бремя.



           * * *
Во имя всех людских святых,
Сборными колоннами в небо,
Мольбою тянутся мечты
Духовной, человеческой потребы.




Ворона

Совсем не посторонняя,
Совсем уж не чужая,
Сидит на ветке клена,
Клюв не раскрывая.

Серая ворона,
В серый день ненастный,
Смотрит в небо сонно,
Вид в неё несчастный.

И её соседка
От дождя промокла,
Убаюкалась на ветке
И надолго смолкла.


           * * *
Уже война в Афганистане
Живёт лишь в памяти людей,
Чьи не остыли ещё раны,
Кто прошёл сквозь тысячи смертей.

И не увидеть обелисков,
Цветов живых и вечного огня,
А ведь они остались  все мальчишки,
Чью жизнь отняла война.

Но на кладбищах, у могильных плит,
Когда цветут тюльпаны,
Собираются, чтобы памятью почтить,
Их братья по «Афгану».

И если забывают непристойные войны,
То чем утешить горе матерей,
Что растили сынов,  отцов достойных,
А им оставили лишь дочерей.


           * * *
Всего лишь одно мгновение
Отделяет тело от тени,
Что бы слиться с ней.
И тогда выстрел в спину
Станет убийце гильотиной,
И ему бояться царства теней.

Всего лишь одно мгновение
И в твоём повиновении
Девица юная с тобой.
Но оглянись лишь на миг
И твой внутренний крик,
Предупредит последней мольбой.

Всего лишь одно мгновение,
В миг последний прозрением,
Ударит по струнам души.
И вспыхнет зарницею детство
Мать и отец,
А гулкое сердце
Вместе с сознанием угаснет в тиши.


           * * *
Любовь дана нам свыше изначально
И плотские утешения
Всего лишь тень её, и отражение.
И только души чистые кристально
Не допускают этого смешения,
Питают высшее блаженство.

Но человек источник и плотских утех,
Поэтому высокое блаженство
Приобрело земное совершенство.
В нём красочно страдание тех,
Любовь, которых кровавая идиллия,
С примесью обмана и насилия.

Но может в этом и её  всесилие,
Когда в итоге
Завидуют людям и боги;
Готовы на бессмертие в обмен
Пасть так низко, в сладкий плен,
Любовь земную обрести.



               * * *
Еще ночь растёт над днём
И звёзды в небе всё крупнее,
И месяц кажется бледнее,
Декабрь уж вьюжит снежным помелом.

Уже созрели крещенские морозы,
Омолодилась утренняя заря
И, просветлевшая,  в убранстве, белая земля
Утрёт страдальческие слёзы.

Сонм ангелов хвалу поёт
Тому, кто поступью небесной,
Благую весть принёс явлением чудесным
И по одесную Отца, со славою, грядёт.

На смену старому, что прожито,
Приходит новое, что б жить
И чашу полную до дна испить,
И от того зима так щедро снегом множится.


          * * *
Вожделение, невежество и страсть;
Им не сравниться с интеллектом,
Но как же хочется узнать
Судьбу свою к скончанью века.

Мы помним прошлое народов,
Судьбу свою, дедов и отцов.
Мы делим время, прожитое на годы
И судеб будущих, в себе, мы видим кузнецов.

Но нить тончайшая, что жизнью называется,
За завесой завтрашнего дня.
Мы не помним будущее и лишь пытаемся
В гаданиях его понять.

И от того провидцы,  и пророки
Почитались, как посланники небес.
А их предсказания – земным историям уроки,
Запредельностью своей выше всех чудес.

И, наверное, всем нам суждено
Жизнь прожить в неведении и скитаниях,
Помнить прожитое, что так давно,
А будущее облачить в мечтания.


           * * *
Снежинки тают на щеке до слёз
И даже в иней убранный мороз
Не в силах им помочь.
Плывёт, сияя  счастье улицей,
Сгребая снег завьюженный,
Звезда земная в рождественскую ночь.

За ней я по пятам,
Уже который год себе не сам -
Звёзд руками не срывают.
И только раз в году
Спускается и идёт землёй, в бреду,
И след её не замерзает.

Однажды морозной ночью зимней,
Когда в пушистый иней,
Как в сказке убран лес,
Я стал пред нею на пути.
И что бы ей меня не обойти
В судьбы молил чудес.

Она проплыла надомной,
Над лесом, полем, под луной,
На миг свой бег остановила,
Молвила: « Я для всех одна,
Вашей жизни я поющая струна,
Не печалься милый, милый…».

А снежинки тают на щеке до слёз
И даже в иней убранный мороз
Не в силах им помочь…


           * * *
Уже в душе разбужен свет
И колокольный звон вещает,
И пред алтарем уж свечи догорают,
Господь исполнил свой завет.

Тысячелетья ждал знамения человек
И праматерь Ева впервые улыбнулась,
Когда в Марии Девы ложесна разверзнулись
И звезда вифлиемская озарила Назарет.

Как краток путь звезды горящей,
Что оставляет в небе яркий след,
Но путь его земной тому ответ:
Он соединил прошедшее и грядущее
                через настоящее.

Тысячелетия явлениям чудесным,
Историей забыты многие имена,
И на смену зимам является весна,
Что б помнил человек  Того, кто
                смог воскреснуть.



Тень

Каждый день,
По пятам, за мной
Ходит тень
И с моей головой.

Я от тени
Укроюсь в тени,
Я смешаюсь с толпой
И мы не одни.

Но она молчаливо
Бродит бесстыдно за мной,
Или я стыдливо
Таскаю её за собой.

Я пытался с ней
Завести разговор,
Но она, к сожаленью,
Немая в упор.

В глаза б ей взглянуть,
Но она без лица.
Может в пропасть столкнуть,
Но жалко себя подлеца.

Мне бы ночью бродить,
Но вокруг фонари,
Мне б её утопить,
До восхода зари…

Я ей взятку давал,
Месяц солнечных дней,
Её в море купал,
Но она похитрей.

Оторвать бы её
От собственных ног,
Унесу, что моё…
И я сделал прыжок!

Я свободен, лечу,
Лечу в вышине,  целый день.
Я кричу, хохочу -
Будь, ты, проклята тень.

Но к закату устал,
Нет опоры и лень.
Я на землю упал,
Там ждала меня тень.

Обняла, приласкала,
Дала отдышаться,
А потом присосалась
И давай издеваться.

Каждый день,
Позади, впереди,
Бродит тень
И … молчит.


          * * *
Творитель вещих слов сиих
Не ждёт за труд свой плату,
Ведь надо же кому- то из двоих,
Возвестив  о сем,  взойти на плаху.

Один из них забыт давно,
В мирах других, другой давно иллюзий пленник.
Он говорил о том, с чем так грешно
Живёт наш современник.

А речь ведь шла о том,
Как общность может жить,
Как на земле построить общий дом
И как слуга его народом должен дорожить.

Он возвещал, что дочь тирана,
Разнуздана в крайность демократия
И враг монарху, что живёт среди хором,
Аристократична олигархия.

Народ платил не раз за правду этих слов,
Но над ним довлеет, будто, рок
И даже с кровью, смешанных веков,
Не вынес для себя он правильный урок.


Песня о дружбе

В собаки рваные уши,
Хозяину хотел угодить.
В людей изранены души,
Им как- то надо прожить.

Истерзано тело в схватке,
Человеку все- таки угодил,
Самодовольный считает «бабки»,
А друг у ног едва жив.

Тысячи лет жили рядом,
Выручали друг друга в беде
И вот тебе, надо же
Собаке так одуреть.

А может, и вовсе не было дружбы,
Это только он так считал,
А может, он человеку был нужен,
Как рабочий материал.

В собаки рваные уши,
Хозяину хотел угодить.
В людей изранены души,
Им тоже нужно ведь жить.


Народ украинский

То было многие века назад,
Еще Христос с учением по земле ходил.
Среди холмов, равнин, в степях, в лесах,
В разных племенах, народ славянский жил.

Богатая и вольная была земля,
Хоронила, берегла, растила сыновей.
Пройдут забытые и дикие века
И славою воздастся ей.

От земли народ славянский силой возрастал,
В мире, братстве и дружбе жил,
С врагом ненавистным жестоко воевал,
А как же строил, творил и с верою любил.

Свистят в степях чужие стрелы,
Меч стальной о меч звенит.
Заговорили чужеземцы о народе гордом – смелом,
А на вратах Царьграда уже щит прибит.

По могучей, синей речной глади
Плывёт торговцев караван из- за морей,
В град престольный, Киев славный.
Был Первозванный прав Андрей.

Единой православной верой освящена,
В куполах купалась Киевская Русь,
Народной силой  одухотворена.
А у Богоматери в глазах печаль и грусть.

На красоту, богатство, гордость и силу,
Смотрели одинаково во все века.
Покрывалась земля пожарами и дорожной пылью
И конь чужой топтал зелёные луга.

В раздорах разрозненная стонала Русь:
На Окрайне народ вольный воевал,
Береглась в лесах, болотах Бела Рось,
Люд Московский за свободу воевал.

В смуте той, в века суровые,
Начал бег в истории народ украинский.
Взойдут со славою поколения новые
И наполнят очи Богоматери радостью.


Высота

Высота – фараонов пирамида.
Станешь на вершине опьянён,
От открывшегося вида
Всех эпох, народов и времён.

К высотам мы стремимся,
Жаждем покорения вершин,
Все к единой цели мчимся,
В потоке неосознанных машин.

Озадачив себя целью,
Приступом берём высоты,
За победу платим деньги
И хороним батальоны – роты.

Высота, то власть и слава,
Упиваемся мы ею всласть,
Крылья, за спиной расправив,
Не боимся вниз упасть.

Находясь в заоблачных высотах,
В кабинетах высших эшелонов,
Забываем о земных заботах,
Видим в себе новых фараонов.

Мы уже почти недостижимы
И не слышим криков - стонов,
Тех,  по чьих шагаем спинам,
Их внизу десятки миллионов.

А если глянуть,  свысока,
То в этом важном деле,
Любая мало-мальски высота
Прыщик на земном  пространном теле.


Песня

Луна серебрит волну под горою,
Песню в калине поёт соловей.
Не скрою, но скоро женою,
Тебя, назову я своей.

На меня, ты, не смотришь сейчас – не беда,
Просто того, ты, не знаешь;
Подросту, возмужаю я и тогда
Любимого, ты, повстречаешь

Я бреду по долине мечтаний,
Спотыкаюсь дорогой ночной.
Сколько я сделал признаний,
В одиночестве своём пред тобой.

Только улыбку твою я увижу,
Для себя становлюсь я не свой.
Я сникаю, робею и себя ненавижу,
Но тебя назову я своею женой.


         * * *
Прошу тебя, ты, не свети
Отраженным светом
И ночами не буди
Пламенным приветом.

Валгалла – царица полнолуния,
Из мира призрачных теней,
Ты, во снах являешься колдуньей
И ночи кажутся страстней.

Когда стареет месяц-рогоносец,
Темнеют ночи – покой души;
То в чувствах наступает осень
И стынет кровь набухших жил.

И тогда, уставший странник,
Следит как серп, в кружении звезды
Разжигает снова пламень,
Извечной, нестареющей мечты.


             * * *
Свято имя Господне,
Но греховны поступки наши.
Я молиться начал сегодня
И на день стал старше.

Я молился земле и небу,
Солнцу, звёздам, луне.
Я молился за то, что я не был
На проклятой народом войне.

Там, где рядом с героем
Насилие пылает и страсть,
Смерть носится с воем.
Я молился, что бы низко так не упасть.

Ещё  я просил в воды чистоты,
Буйства и запахов трав у полей,
А у птиц я искал высоты,
Правды и любви я молил средь людей.

Может, и много я попросил,
Так это всё от своей простоты.
Как впервые любил, так молил,
Жизни земной присвоил мечты.

Свято имя Господне,
Великие помыслы наши.
Я впервые увидел сегодня –
Мир становиться краше.


            * * *
Два глаза сияют пустотой,
А думает кокетка.
Но тронь лишь пальцем и огнем
Испепелит, тебя, розетка.
 

Эльбрус
 
Двуглавый,  в величии славен,
О, как им восхищаются люди.
Для них он живой и дыханием,
В чем- то похож на девичьи груди.

Белизною своих достижимых вершин
Он манит скитальцев и праздных людей.
Протянуты нити от самых равнин
И каждый там может оставить свой след.

А кому довелось в затылок ему посмотреть,
Там пропасть и голые камни,
Раскрывшейся пастью, зияющая смерть.
Вбитыми крючьями, столетняя память.


             * * *
Когда душа
Обретает жизнь земную,
Рождается дитя,
Сияя чистотою.

Но постепенно погружаясь
В иллюзорный мир материи,
Как губка наполняется
Душа научною мистерией.

Шесть преданных коней
И возница – верный страж,
Несут её в потоке дней,
Познать кипящий жизнями мираж.

Но есть в душе троянский конь,
Вместилище страха и сомнения.
Большой душе несут урон
Воины разврата и опустошения.

Во плоти страждущая душа
Рвётся из замка, ищет свободы.
И каждая смерть – прыжок в небеса,
Но хватит ли силы в итоге.

Снова и снова рождает дитя
Земля, под бездною неба,
Пока осознает душа,
Что тело дано для разбега.


               * * *
Над синей, синей гладью
Нежно лебеди летят.
Покидало меня детство,
Подарив прощальный взгляд.

И уже на крыльях юности своей,
Не парил, а мчался над землёй,
Так хотелось отворить мне дверь,
Молодость,  хранящей передо мной.

Там автомат навскидку,
Бил я не по птицам влет
И браток в обнимку
Хоронил с собой  свой пулемёт.

Вмиг смешалось счастье и горе,
Закипала в сердце страсть.
Уплывая в сине-сине море,
На крыльях смерти молодость неслась.

В годы зрелого затишья,
Порастратив пылкую любовь,
Как- то так внезапно ощутил я,
Лето детства не вернётся вновь.

Над синей, синей гладью
Нежно лебеди летят.
В голове с седою прядью,
Прошлому дарю прощальный взгляд.


          * * *
Если хочешь в дорогу – иди,
Была бы дорога в пути.
По бездорожью плутать,
Словно в открытой степи,
В безлунную ночь, потерю искать,
Да и можно ли слепому найти?
Но если есть поводырь,
Или заветная цель впереди,
В путь собирайся – иди.
Одежду -  на тело и посох бери,
И верой себя подкрепи.
На тощий желудок,  с флягой воды,
Пусть травы – постель, а пища – лесные плоды.
Путь начал, уже не жалей,
Лишения и тяготы, с надеждой и верой,
В пути одолей.
Совсем потерял, ты, не много,
Убежал от мирской суеты,
Ну, а если и видишь дорогу,
С тобой твой поводырь.
Дойдёшь  до цели – настойчивым был,
Вспомни, о чём твой отец говорил.
С сыном присядь перед дальней дорогой,
Передай ему наставления строго:
«Если хочешь в дорогу – иди,
Была бы дорога в пути».


            * * *
Бар. Там пиво пьют,
Дым и говор пьяный.
За столиком толково разговор ведут,
На столе цветы в стакане.

Странная подобрана кампания;
Тысячелистник, иван-чай, репей,
Приковывают блуждающее внимание,
Несовместимостью, в венке, своей.

Вот так и я, сижу за кружкой пива,
Забавляюсь праздной болтовнёй.
Но мысль сверлит мой ум пытливый:
То же самое сейчас со мной.


           * * *
Стоит моя березка
Прямо у окна.
Гибким станом,
Качаясь  пьяно,
Радость ей, пришла уже весна.

Ещё  без листьев,
Дождем, не умывшись,
Рыдает в счастье,
Прошло ненастье.

А ветер мягкий
Сполз с серой крыши,
Обнял берёзку
И в смех колышет.

И она, шалунья,
Ветки тянет,
Как русалка в воду,
В объятья манит.

Месяцу ясному звёзды мигают.
Жизнь-судьба меня не отпускает.
И весной упившись, подышав в усладу,
Ухожу я от березки за стекольную ограду.


             * * *
Мне не спалось ночью,
Быть может это счастье,
Быть непорочным
В ночное ненастье.

Избежать собеседников нудных,
Глаз пытливых, сварливой толпы,
Изречений ненужных,
Настырной мольбы.

Страстных желаний,
Что подменяют свет дневной,
Беспечных скитаний
За земною звездой.

Не видеть своё отражение
В зеркале, в лицах друзей…
Быть может это моё утешение,
Бодрствование в душе моей.


               * * *
Ой, вы, очи – очи томные,
Так глядят на мир влюбленные;
То печальные,  то пристальные –
Души в вас хрустальные.
Улыбаетесь – небо светлое,
Загрустите – вижу бездну я.
Как всмотрелся – небо тёмное,
Ах, вы, очи – очи томные.
Мне спросить бы вас, что тоскуете,
Но боюсь я, что заколдуете.
Как волнуетесь – искры мечете
И в ответ себя, вы, не встретите.
Вы блуждаете, как бездомные,
Что ж вы очи – очи томные.
Ох, позвать бы вас,  в дом пустить,
Очи томные,  взять да полюбить.



Ода велосипеду

Велосипед, велосипед!
Ты ведь старенький, как дед
На приколе.
А тебе бы в чисто поле,
Покататься, порезвиться,
По асфальту погонять бы листья.
Пусть скрипят, скрипят педали,
Колеса разгоняют стаи
Луж.
Где угнаться уж
За новичками.
Но мальчишка, что верхом,
Для него, ты, конь,
Верный друг в бегах по детству.
И с кроваткой по соседству
С ним, ты, отдыхаешь,
И во снах, ты, с ним летаешь…

Велосипед, велосипед!
Ты ведь старенький, как дед
На приколе.
И сменить тебя хотят
На новый более.


Ветхие сказанья. Бытие.
  (Великий замысел)

Пока душа Адамова блуждала,
Ждала, покуда плоть Господь творит,
Женщину не раз успеть познала,
Змееподобную, прекрасную Лилит.

Зачем дал Господь Адаму тело,
Не нам об этом уж судить.
Но тот, очнувшись, крикнул смело:
«Дай женщину и … пить».

Видать Адаму женское начало
Покоя не давало и мешало жить.
Змеею обернувшись, и во что бы то ни стало,
Лилит решила проходимцу отомстить.

Здесь Господь как будто ни причем,
Но завесу к тайне всё же приоткрыл,
Запретом смертным обязал и лишь потом
Адама с Евой в рай пустил.

Но человек ведь создан по его подобию,
Способен думать, искушаться и творить.
Лилит с ядом зависти и тихой злобою,
Уговорила плод запретный обоих надкусить.
      

Месть то была или хорошо продуман план,
Но с грехом начали люди жить;
И по сей день не рай земная жизнь нам,
Но зато умеем с надеждой верить и любить.





                * * *
Месяц ясный над горой
Обещает всем покой.
Волки воют на луну
И тревожат тишину.

Всадник степью мчит,
А над ним звезда горит.
Песни и колокольный звон
Слышит он со всех сторон.

Степь в ночи – раздолье,
В доме празднично застолье.
Ах, быстрее конь мой вороной,
Волки стаей за спиной.

Ветер свищет в дикой пляске,
Конь усталый дышит часто.
Снег летит из- под копыт,
Волк нырнуть под брюхо норовит…

Пир кровавый в чистом поле,
Не людское то застолье.
Месяц в тучи, над горой,
Лик свой прячет со звездой.


Старшей сестре

Ты родилась в этот день
И небу было даже лень
Лить на землю слёзы,
И только по ветру берёзы
Качали сладко тень.
А на дворе роса и сыро,
Господь сказал:
«Иди по жизни с миром».
И ты пошла;
Сначала не уверенной ходьбою,
Держась за руки мамы и отца,
Затем бегом, с детишками гурьбою,
Потом на спор с самой судьбою…
Чего ты стоишь, хотелось доказать.
Но годы учат не летать,
А лишь ходить
Уверенной ходьбою,
Тернистою тропою,
Где любя лишь можно жить.


                * * *
Сияет ночь перед рождеством;
Звёзды и месяц в дружном хороводе,
В вечном танце,  движут небосводом 
И колокола на церкви поют псалом.

Звезда, предвестница рождения младенца,
Взошла и изливает свет надежды.
И ниспадают белые одежды,
У молящихся,  перед запечатлевшим лик на полотенце.


Исповедь умершего
(по Сведенборгу)

Я умер в субботу, в шесть часов вечера,
Всю жизнь терзался я этой  встречею.
Бросил я грешное тленное тело,
Какое до него мне теперь дело.

Поднят я ангелами в пространства эфира,
Я душою вырвался из смертного мира.
Как на ладони у первых я Врат
И стражи мне судят; рай или ад.

Простите мне грозные стражи Небес,
Я грешен во плоти, виной тому бес.
Я каюсь пред вами, стою на коленях,
За нравы и привычки, что плоти несли наслажденья.

За то, что любовь подменял вожделеньем,
За то, что любил я пьянящее зелье.
За то, что ценил я охоту и рыбалку,
К столу не с молитвой садился, а с чаркой.

И что детишек любил, растил в послушании,
Не веру ценил, а верил лишь в знания.
Я соблазнялся красотою дев юных
И, в страсти своей, тревожил гитарные струны.

Простите, что духом не тверд был в застольях,
Теперь- то я знаю, чего это стоит.
И то, что восхищался красотою природы,
Старость хулил и славил молодые лишь годы.

Простите меня, Врата отворите
И в высшие сферы меня вознесите.
Заветное слово вам скажу я в ответ:
Превыше всего ценю я Божественный свет.

Открыли Врата, стражи суровы,
Как будто с ног моих пали оковы.
Дорога прямая вела меня в Сад,
Ведомый добром, у вторых оказался я Врат.

Страж мне ответил: «Не спеши, в Саду погуляй,
Правда, это не тот ещё рай.
Но многих увидишь ты и помыслы их
И, может быть, один ты из них».

Блуждал я по Саду прозрачных теней,
Многих увидел я бывших людей.
Но я не из них, это так к слову,
Видно я ещё не готовый.

Блуждая по саду, в одной из аллей
Я обнаружил в ограде лазейку.
Там ангелы тьмы, за малую цену,
Душам готовят большую измену.

Кто готов на подкуп такой соблазниться,
Суждено тем в нижние сферы спуститься.
Но я убоялся подмоги такой,
Я в поисках царства, где не торгуют душой.

Долго я пробыл  в чудесном Саду,
Но твердо я верил – до цели дойду.
Свет и блаженство наполнили душу мою,
Снова я пред Вратами вторыми стою.

К моему удивлению Врата отворились,
Лучами свет и блаженство оттуда струились.
Душой я натолкнулся на эту мягкую стену,
Преступить сквозь Врата от волненья не смею.

Но мне изнутри, как звон колокольный:
«Иди – это Город Престольный».
Решился я. Господи, что же со мною?
Прощай, прощай всё земное…






Забуду всё

Забуду всё,
Надежду потоплю в вине,
Смешаю краски акварельные.
И серое пятно на полотне,
То тень пропавшего творения.

Ах, сколько же потрачено на жизнь
Времени; детства и отрочества.
А сейчас мне некуда спешить,
Да и жить совсем уже не хочется.

Кому отдать свою мечту,
Веселящую,  пьянящую сознание,
Что б смог подняться в высоту
И россыпью упасть цветами подаяния.

Быть может давнею порой
Ему Икар готовил крылья
И он, наполненный мечтой,
Любовь смешает со звёздной пылью.

Нет, забуду всё,
Надежду потоплю в вине,
Смешаю краски акварельные.
И серое пятно на полотне,
То тень пропавшего творения.


Детская песенка

Утром папа на работу,
Утром мама вся в заботах,
Утром Олечка встаёт,
Сбираясь, в школу идёт.

Первоклашка.
Есть профессия такая
Для детей;
Пишут там,
Читают,
Числа разные слагают
И рисуют, и слагают,
И встречают там
Друзей.

И не только ходит Оля,
Ходят Леша, Аня, Коля,
В школу ходят все детишки
И друзья у них тетради – книжки.

Из безоблачного детства,
Из-за парт и по-соседски,
Вырастают космонавты, инженеры,
Профессора, доктора и офицеры…

Утром папа на работу,
Утром мама вся в заботах,
Утром Олечка встаёт,
Собираясь, в школу идет.


                * * *
Гляжу на поверхность воды,
Любуюсь ее чистотой;
Ах, пруды, ах, пруды,
Мне бы такое с моей то душой.

Талые воды весною вобрав,
Весело журчит ручеёк.
Покоя не знает душа,
В счастье рыдает, в детстве поёт.

Жёлтый листик на воду ложиться,
Осень наводит грусть и печаль;
Всем душою простится
Неизгладимая жизни печать.

В зимнюю стужу, в  заботах, устав,
Вода кристальной гладью лежит.
Чувства свои душа обуздав,
Плотью, укрывшись, сладостно спит.


Вечер

Вечер.
Солнце дремлет в облаках,
На ветвях сонный ветер
И росою кроются луга.

Паутина мягко серебрится,
Разукрасив опустевшие поля.
И ещё теплом струиться,
Урожай отдавшая земля.

На опушках леса клёны
Нежно сыплют в травы листья,
Да и лес уже не так зелёный,
Потрудился здесь художник кистью.

Ах, закат, какой багровый
И всё гуще, гуще тьма.
Это значит из страны суровой
В гости просится зима.



          КОНЕЦ