Венок Боттичелли

                Вере Занегиной


МАГИСТРАЛ
Пленительная прелесть Боттичелли –
гармония Мадонны и Младенца!
И длится католический Сочельник
изысканных властителей Фиренцы…

Но вот уже Весна раскрыла сени,
и близится Венерино рожденье!

Видение Кентавра и Паллады,
Киприды юный взор, забвенье Марса,
святого Благовещенья отрада
и грозный слог пророчащего старца –

всё это проницал святой Зиновий,
всё это прочитал чудной Боккаччо…
 – И всё же мы придём к бессмертной нови,
которой наш рассказ однажды начат!


1
Пленительная прелесть Боттичелли –
чеканка флорентийских ювелиров!
Рисунка бесконечное влеченье –
античный локон сказочного мира…

Юдифь исходит – нежная еврейка,
и шорохи одежд струятся змейкой…

А вслед за ней – служанка поспешает
с отрубленной башкою Олоферна.
Обманута языческая шайка.
повержена языческая скверна!

Танцуют их пленительные тени –
меча и ветви дивное соседство!
…Но близится бесценное виденье:
гармония Мадонны и Младенца…


2
Гармония Мадонны и Младенца –
святая ласка, замкнутая кругом…
И ангелы Божественное Детство
хранят, чудесно связаны друг с другом.

Те – книгу для молитв – раскрыли Гостье,
а двое – для Неё венец возносят.

Она запечатлит тростинкой тонкой
небесный гимн – готическое слово!
…Теперь – виденье Девы и Ребёнка
открылось навсегда, свежо и ново.

Замкнулся круг! И – будто не отсюда
вуаль Её – светлейшее очелье!
…И видится рождественское чудо
и длится католический Сочельник…


3
И длится католический Сочельник:
волхвы пришли к Фиренце, где сокрыто
Святой Семьи жемчужное свеченье
у нищенской руины позабытой.

И главный волхв, нездешней этой ночью,
на Козимо похож, и даже очень.

И он, и два его умерших сына
воскресли для рождественской отрады –
принесть Христу – и трепетно, и чинно
всё то же: смирну, золото и ладан…

Толпой стоят: философ и художник,
поэтами прославленный Лоренцо…
 – Вглядись – и ты ещё найдёшь, быть может,
изысканных властителей Фиренцы!


4
Изысканных властителей Фиренцы
всех краше брат Лоренцо – Джулиано.
Ведь он вручил владетельное сердце
царице лучших рыцарских романов,

пленён красою нежной Симонетты…
 – И в честь неё – картины и сонеты!

Сокровищами красок полон Город,
готов в бессмертной славе искупаться
И всё сильней – к Искусствам вечный голод!
И пусть с кинжалом рядом бродит Пацци!

Не зря эстетски взор полуопущен:
тем сладостней любовь, чем жизнь мгновенней!
Пока ещё февраль – но будет лучше:
но вот уже Весна раскрыла сени!


5
Но вот уже Весна раскрыла сени:
деревьев апельсиновых узоры
не выстудят Зефира дуновенья –
цветы несёт улыбчивая Флора!

Венерин лес! Невинная царица
взирает, как чудесный танец длится.

И вот: Краса, и Честность, и Услада
сплетаются в нарядном хороводе;
Меркурий – стражем став на грани сада:
десницей тучу грозную отводит.

Закрыв глаза, Амур надел повязку,
грозит стрелой из «дерзких побуждений»!
…И длится фантастическая сказка,
и близится Венерино рожденье…


6
И близится Венерино рожденье –
и веет Ветер с ветреной невестой,
бросая розы свежим дуновеньем
во славу этой девушке небесной.

Она пришла сюда, над морем стоя,
одетая священной наготою…

И волосы простёрты над простором,
над этой красотою небывалой;
и вот уже приходит нимфа Оро –
облечь её расшитым покрывалом.

Пленила мир прелестная богиня
невинностью девического взгляда!
…Но рядом ждут создания другие:
видение Кентавра и Паллады…


7
Видение Кентавра и Паллады:
постукивают медленно копыта;
напрягшись от печали и досады,
у кинутых руин теперь стоит он.

Минервой укрощён кудлатый лучник –
сильнее Мудрость – дикости могучей!

Тяжёлое оружье – символ верный:
Флоренция сильна, её не троньте!
…И виден меж Кентавром и Минервой
кораблик на воздушном горизонте.

И полнится прохладою и высью
богиней зачарованное царство,
где мастер вывел трепетною кистью
Киприды юный взор, забвенье Марса.


8
Киприды юный взор, забвенье Марса –
война уснула – снова мир воскреснет!
И полнится дыханием прекрасным
обличье этой девочки чудесной.

Шитьё и шёлк свиваются на злате,
и тонкою волной струится платье!

Играют козлоногие мальчишки:
тот – шлем надел, а тот – копьём занялся,
другой – дудит, а Марс его не слышит,
ещё один – залез в узорный панцирь.

Листва лепечет, свет слоится тихо,
на складках флорентийского наряда…
 – Но брезжит сквозь языческие мифы
святого Благовещенья отрада!


9
Святого Благовещенья отрада –
Архангел к Ней с молитвою нисходит!
Она возьмёт небесную Награду,
Она ответит: «Се, раба Господня»…

И Дева тихо голову склонила
внимая вихрю – вести Гавриила.

Библейский переплёт в руке алеет;
лазурный плащ, пурпуровое платье…
Светлеет Небо вечное над Нею,
распахивая вещие объятья.

Старинный диптих – радостная тайна! –
рассудком к ней не стоит прикасаться…
…И слышен Голос – гулкий, непрестанный,
и грозный слог пророчащего старца.


10
И грозный слог пророчащего старца –
«Коммедия» Дуранте Алигьери,
Единственное в мире, может статься,
земное восхожденье к райской двери.

Рисунком облачённое величье –
одной тропою – вместе с Беатриче!

И этот шифр доселе неразгадан:
что видел он в пути своём нескором?
С Вергилием сходил в глубины Ада
и высмотрел Чистилища затворы.

Лик, точно преисподней опалённый,
и стан его – в одежде цвета крови…
…Загробные расселины и склоны –
всё это проницал святой Зиновий


11
Всё это проницал святой Зиновий,
Флоренции старинный покровитель.
Скончался отрок – юн и невиновен,
и возвращён в родимую обитель!

Тот – с лошади упал; лежит, убитый…
Зиновий воскресил его молитвой!

Диакон умер – праведный Евгений,
оставил землю грешную до срока…
Святитель наш – единым приближеньем
извёл его из полночи глубокой!

Весь мир исполнен света и простора!
И пусть Отчизна выглядит иначе –
поэтами воспет бессмертный Город:
всё это прочитал чудной Боккаччо.


12
Всё это прочитал чудной Боккаччо
прославленный творец «Декамерона»;
он ведал: Город рощами охвачен,
и тайн полны узорчатые кроны.

Он вспомнил, как Настаджио Онести
свидетелем предстал ужасной мести.

Жестокий дух беглянку псами травит
нагая тень исторгнута из мрака!
И вот – венец мучительной расправе:
живое сердце брошено собакам!

Посмертной муке этой нет предела –
свершённый грех возмездье уготовил.
…И всё же мы забудем ту новеллу,
и всё же мы придём к бессмертной нови!


13
И всё же мы придём к бессмертной нови,
и снова на портрет чудесный глянем –
на чуткий образ трепетной любови,
наполненный пленительным дыханьем.

И ангел этот, ласковый и кроткий,
до срока скошен жадною чахоткой!..

О бедное дитя, больной ребёнок!..
Жалеть ли нам, что век твой был недолог?
Что сетовать о жребии исконном,
что друг – на Литургии был заколот?

О Сандро! Ремесло твоё святое
превыше ликования и плача!
И снова нимфа дышит красотою,
которой наш рассказ однажды начат!


14
Которой наш рассказ однажды начат?
Кому – и восхищения, и взоры?
Кто нынче – всей Италии богаче?
Всё тот же лик: Флоренция и Флора,

художником стократно повторённый:
то девушкой, то нимфой, то Мадонной!

Ждут юношу Свободные искусства –
Венера к ним – Семи – его приводит…
Флоренция молвой тысячеустой
глаголет о расцвете и свободе!

И спорят Возрождение и Старость:
земной судьбы извечные качели!
 – Венок свершён… И всё же – нам осталась
таинственная прелесть Боттичелли!