Спи, мой муж, спокойно, крепко спи...

Двадцать второго ноября, в Техасе точно полдень,
Кортеж ползёт из-за угла, где криков много сотен,
Народ ликует от любви к своёму президенту,
Но где-то спрятались враги со злобой неприметной.

Снимают фото и кино, в улыбках светлых лица,
Но бахнул выстрел, как в окно, и мир начал кружиться.
Пошли хлопки из-за бугра, — стреляли в президента...
То были звери в масках зла, — наймиты претендента.

В час-тридцать положили в гроб остатки президента,
Письмо с кольцом, «чтоб папа смог
                остаться с тем моментом»...
С моментом, где живые все с любовью друг от друга,
Где счастье было как во сне в своём семейном круге.

Джон Кеннеди надёжно мёртв. Жена в тяжёлом мраке...
А претендент нахально твёрд, присягу ждёт без фрака.
И бедную вдову призвав, и взяв судью – подругу,
И руку грязную подняв, присягой бьёт по кругу...

Жаклин почти уже мертва от близости нахала,
Но нужно жить, раз дочь жива...И жить — опять с начала...
Но труден перелёт домой... Рука лежит на гробе...
А мозг кричит: «Весь мир — не мой!
                Не мой — в своей утробе!»

«Здесь всё не так! Весь мир — злодей!
                Что сделали с супругом!!»
А все машины — вдруг за ней — поехали с услугой...
И фары яркие зажгли... И молча ждут приказа...
Покой Жаклин поберегли... не крикнули ни разу...

В шесть с лишним Джонсон вышел в свет.
                Сказал, что он начальник,
Что он теперь оставит след в стране своей печальной,
Что всем положено скорбеть по случаю в Техасе,
Певцам он запрещает петь... но можно — на террасе.

Трудна профессия жены... В четыре ночи Джекки
В кровать супруга у стены ложится спать навеки.
И локон слипшихся волос убитого супруга
Зажат в руке... до новых гроз...
                коль сможет встать...
                с прислугой...

Антон Сибиряк
18 июня 2017 г.