Николай и Касьян

     Был день, как день, обычный день в Раю.
     Такой случается в любом краю.
     Светило солнце, распевали птицы,
     Порхали бабочки меж розовых кустов,
     Молились благонравные девицы
     За непутёвых, бывших женихов.
     Здесь навсегда прекрасное застыло,
     А на Земле лишь начинался май...
     Был день, как день, и скучновато было,
     Увы, надоедает даже Рай.
     Негромко музыка вокруг звучала
     И не было конца или начала.

     -Ну, что, Никола, хорошо внизу?
     Как зацвели сады у православных!
     Озимые у мужиков исправны.
     А хорошо бы погулять в лесу.
     Пошли к Всевышнему, авось позволит.
     Там суета, он верно на престоле.
     -Да хорошо ль? - ответил Николай, -
     Уж ты, Касьян, тогда и начинай.
     Отправились к небесному царю
     Святой Касьян и Николай-святитель.
     Всего не знаю, честно говорю,
     Как было дело. Только Вседержатель
     Наказ дал строгий: чистоту одежд
     Блюсти, как око, средь земных невежд.

     Берёзовый лесок был лучше Рая,
     А майский день уж до того хорош,
     Что Николай, в восторге обмирая,
     Смотрел на ландыши и чуял дрожь.
     Сквозь пенье птиц слух осквернила ругань
     И мир в душе тотчас же был напуган.
     - Ах, мать твою разэдак и разтак!-
     Кричал мужик на бедную скотину,
     Хлеща вожжами зад, бока и спину.
     Похоже конь трудился натощак.
     Увидев двух и белые одежды,
     Мужик лишь рот безмолвно отворил,
     Потом на них перекрестился трижды,
     Челом вспотевшим долго землю бил.
     По оси севшая в грязи телега
     Могла бы тут дождаться снега.
     Был Николай не то чтоб очень стар,
     Но всё же Рай не место для мужчины,
     По этой уважительной причине
     С телегою задача не проста.

     А что ж Касьян? Да помня Божье слово,
     На всё глядел святой со стороны.
     Уже и оправдание готово,
     И нету никакой на нём вины.
     Касьян глядел на всё и улыбался.
     Старались мужики от всей души!
     И надо ж было встретиться в глуши,
     Никола зря во всё это ввязался.

     В конце концов телегу извлекли,
     Но был святой в грязи почти по пояс.
     - Одну сандалию мы так и не нашли.
     И устыдился Николай собою,
     Решил, что нужно выбросить вторую,
     Да передумал: - Всё это впустую!
     У родника он долго умывался
     И чистил тогу, пил из родника.
     Касьян смотрел и молча улыбался.
     Быть может он завидовал слегка.

     Апостол Пётр им отворил калитку
     И долго с удивлением глядел.
     - Отцы, - сказал он, - вы хватили лишку.
     Но всё-таки впустил их в свой предел.
     - Ступайте же немедля к Самому!
     Что деется, не приложу уму...
     Предвечный был, как водится на троне.
     Он жестом звуки все остановил
     И молвить Николаю разрешил.
     Но тот молчал, робея. В Божьем тоне
     Он чувствовал растущую грозу.
     Касьян, немного выждав, молвил: - Отче!
     Он потерял небесную красу,
     Вытаскивая воз, что было мочи.
     Прости его, пресветлый наш Творец!
     Молю, прости! - речь завершил хитрец.
     - Отныне дважды в год у Николая -
     Дни памяти. Касьяна ж только раз
     В четыре года. Говорю вам Аз!
     Да отмечают люди, меру зная!
     (Авось, опишет это стихотворец)
     Ступай, переоденься, чудотворец.

        1998