Старый сатана

Наина в самом темном уголке барной стойки пересчитывала выручку за день, отчего девушке приходилось, слегка щуриться, дабы не сбиться с цвета банкнот, но еще меньше хотелось привлекать внимание какого-нибудь позднего прохожего количеством купюр, скопившимся за долгий летний день. Грабили ночные заведения нечасто, но её «Лагуна» была не слишком на виду, и посему стоило принимать меры элементарной предосторожности.

Посетителей уже практически не осталось, если не считать старика у голого ствола дерева, по-местному жаргону именуемого бесстыдницей, крона которого прошивала крышу бара сквозь. Старик часто засиживался здесь, предпочитая дешёвенькую «Лагуну» более респектабельным местам. Официантка знала, что завсегдатай достаточно при деньгах, и, как и все малообеспеченные люди, предполагала, что богатый старик скупердяйничает, остановив свой выбор на их недорогом меню.

Но каприз старика заключался в другом. Он очень любил тишину. И хотя преклонные годы сделали своё чёрное дело, лишив их обладателя слуха, тот каким-то наитием научился воспринимать звук седьмым чувством и сознательно избегал слишком шумных баров с музыкой и шоу-программами. Его старая, покрытая мелкими веснушками кожа начинала чесаться от зашкаливающих децибел современных ритмов, как при аллергии. А прятаться, как крыса, в отдельном кабинете, чтобы избавить себя от будоражащего шума, старик не имел охоты. В одиночестве выпить, он мог бы, и не выходя из своей квартиры. 

Подбив итог дня, Наина взглянула на часы: полвторого, оставалось еще полтора часа самого непродуктивного времени, когда от посетителей дохода практически не было, но могли быть какие-никакие неприятности. Это были самые не любимые рабочие минуты, но зато впереди маячил законный выходной день. Двенадцать часов протирания стаканов, разогревания пицц и горячих закусок, приготовления крепких кофе и не менее крепких коктейлей уходили в небытиё. Грядущий выходной делал мир более приемлемым для восприятия. 

В зале появился один из последних на сегодня клиентов: парень, слегка за тридцать, в черной кожаной безрукавке с лейблом  какого-то спортивного сообщества. Присев у стойки вполоборота к входу,  посетитель  сделал заказ и стал внимательно приглядываться к припозднившемуся старику. Наина изредка бросала внимательные взгляды на происходящее, стараясь держаться подальше от вызвавшего в ней тревогу незнакомца.

- Говорят, у него  уйма денег? – постукивая выпуклым чипом по полированной столешнице бара, заметил тем временем байкер.

- Он редко приходит сюда с большой суммой, - парировала официантка,  не желавшая  в данную минуту   обсуждать с  чуток развязным собеседником богатства старика.

Повторив заказ, клиент замолчал на какое-то время. Зато старик у окна взмахнул знакомым жестом и попросил ещё бренди.

- Мы скоро закрываемся, - напомнила девушка, снимая с подноса стакан с выпивкой.

Старик остановил на губах внимательный взгляд,  но ничего не ответил. Иногда Ниане казалось, что тот  понимает её  только по шевелению губ, отчего девушка старалась проговаривать слова как можно более членораздельно. Однако порою возникало ощущение, что старику нет дела до её усердия, отчего девушка злилась на свой  вечно старающийся угодить характер. По мнению всех близких людей, которых было всего двое: сестра Симона, проживавшая за десятки километров в такой же богом забытой глухомани, и   сменщица в этом самом баре, с которой Наина  когда-то  вместе и нанялась здесь на работу, и сняла блокированную квартирку с удобствами на этаже, - пагубная привычка помогать близким, как карающая карма настигала наивную, мало видавшую хорошего на своём веку, двадцатипятилетнею обладательницу с привитым чувством помощи ближнему.

- Никогда ещё не встречал человека столь далёкого по характеру от происхождения собственного имени, - выговаривала сестра, намекая на сказания викингов «Старшая Эдда»,  когда Наина попадала в очередное неприятное положение.   

Симона очень гордилась своею начитанностью и культурным образованием, посему, стараясь не провоцировать старшую на конфликт, Наина соглашалась со всеми звучащими в её адрес критическим замечаниями, хотя в глубине души была уверена, что все заморочки в развитии её сестричка почерпнула от своего бой-френда. Боявшийся стать серой массой на родине, именно он в своё время первым выбрался в эту страну, а потом перетащил якобы для языкового совершенствования обеих сестер, которые в родных пенатах, видно, так и остались бы нищими учительницами иностранного языка.

Здесь же была по всем стандартам страна широких возможностей, если ты, разумеется,  готов настырно использовать каждый случай подстерегающий тебя среди мириадов возможностей, что, как ни странно,  и подтвердилось за долгих пять лет. Симона оказалась на гребне волны и сумела неплохо устроиться. Младшей же постепенно стало нравиться то, чего она собственно достигла, ведь и дома ей никто не гарантировал более высокий уровень жизни.

- Оld Satanа, - привлек к себе внимание Наины парень за стройкой.

- Если Вы это о нём, то напрасно, - заметила официантка, проследив все тот же, с первого взгляда не  понравившийся ей в последнем клиенте взгляд, которым одарил ещё   при первом замечании бронированный в кожу парень одинокого  старика.

- По-твоему он не стар? – вскинул в вопросе левую бровь молодой человек.

- Да нет, - кивнула головой девушка, отчего повернутое к ней спиной собственное  отражение в барной стройке сверкнуло стразами, украшавшими  длинные шпильки в  заколотых на японский манер волосах, - трудно сказать сколь ему, хотя мне кажется, действительно больше, чем можно предположить на первый взгляд.   

- Ну вот, - как бы одобряя собственную мысль, добавил парень, - стар. Слишком стар. Слишком богат для его возраста.

- Но в каждом человеке живет ребёнок, - почему-то неожиданно для себя возразила девушка каким-то малоподходящим к ситуации замечанием, и сама же себя пресекла: достоевщина, которой в своё время не устоявшуюся дочкину психику пичкала покойная мама.

Молодой человек недвусмысленно хмыкнул: психи, надо полагать, попадались ему часто, а уж о женском поле в этом плане представления были ещё менее позитивные, чем в целом по жизни. Неудовлетворенный материнский инстинкт, который они забивают кошками, собачками и старикашками. Оправданию подлежат только последние: всякий труд должен быть оплачен, и богатые одинокие джентльмены собственно вполне могут сойти за работодателей, в отличие от животных. Но оправдать собственную психическую неуравновешенность можно, разумеется, и охраной животных, и впавшими в детство  стариками и старушками.

Наина всю эту тираду додумала за парня сама, предавшись своему любимому занятию в мало интеллектуальном окружающем мире: составлению психологических портретов посетителей.

Между тем старик сделал еще один заказ, и девушка, выполняя его, предостерегла:

- Вам на сегодня больше пить не стоит, - но в ответ получила всё такой же долгий молчаливый взгляд.

Вернувшись на свое место Наина неожиданно оговорила старика:

- В прошлом месяце он хотел повеситься.

- Чего ему не хватает? – нетерпеливо аккомпанируя себе по стеклу стакана тем же самым станинным чипом, поддержал разговор молодой человек.

- Возможно из-за депрессии, - пожав плечами, ответила  девушка, - по-моему, у него никого нет, - на этой фразе девушка поняла, что пытается пробудить к старику жалость, и ей стало стыдно:  какой смысл лгать только под надуманным предлогом, что парню не нравится старик?

- Он живет один? – тем не менее, поинтересовался,  чуть скрипнув кожей  обернувшийся к Наине в профиль клиент.

- Не то чтобы один, иногда у него ночует племянник, чтобы чего не случилось со стариком, - уверила девушка, которой хотелось чтобы старик казался защищенным.

- И на фиг ещё племянник? Чем раньше случится – тем быстрее он получит свой куш от наследства. Что этому отжившему телу делать с тем так и неподросшим в душе ребенком?

- Но эвтаназию он не заказывал, - напомнила девушка.

- То есть попытка повеситься – не в счёт? – глаза парня мало располагали к душевному разговору, и официантка, покинув неоновую стойку, твердым жестом руки дала понять, подойдя, к старику, что больше выпивки не будет – бар закрывается.

Старик хотел возразить, требовательно постучав стаканом о край черепаховой пепельницы, влитой в прозрачное стекло, потому как оставался еще час до официального закрытия «Лагуны», согласно распорядка работы, вывешенному на стеклянной двери заведения. 

Но Наина была непреклонна как и с любым хлебнувшим в её понимании лишку посетителем:

- Баста, я закрываюсь - с Вас на сегодня достаточно.

- Последнюю, - сделал попытку задержаться несговорчивый клиент.

- Сказано – нет, - девушка требовательно чуток хлопнула кожаным блокнотом с зажатым в его внутренности  счетом и стала демонстративно позвякивать стаканами, убираемыми со стола.

Старик вложил требуемую сумму с небольшими чаевыми в раскрытый счет и двинулся к выходу. Было видно, что посетитель достаточно пьян, но, тем не менее, Наина порадовалась, что не дала старику дойти до состояния легкой добычи для следившего за всей сценой молодого человека. Если бы ей был известен номер того молодого человека, которого называли племянником этого седовласого старика, девушка не раздумывая набрала бы номер: пусть бы за ним кто-то присмотрел.

Номера не было, посему помочь девушка не могла больше ничем.

Второй клиент рассчитался,  на удивление молча, и тоже покинул зал.

Наина решила закрываться и догнать старика, собственно, им было практически в одну строну. Правда, такие предосторожности виделись лишними. У старика и вправду с собой слишком большой суммы никогда не бывало, ограбить его можно было только проникнув в квартиру, но если кому-то подобное взбредёт в голову – то разумеется не Наине вмешиваться в ситуацию.

Неожиданно за спиной по барной стройке что-то звякнуло – девушка, обернувшись, машинально сделала крохотный шаг назад, но так как отступать было некуда, то от резкого движения звякнули еще не расставленные стаканы и, не удержавшись на полке, один из них от толчка грохнулся вдребезги. Этот звук слился с возгласом:

- Выручку! Быстро!

Черное, пахнущее то ли металлом, то ли смазкой отверстие смотрело прямо в переносицу. Она не собиралась рисковать жизнью за дневную выручку, но блеск в глазах, фоном всплывающий за оружейным стволом, отчего-то подсказывал: денег ему будет мало, это непроизвольно чуть дернуло тело вперёд и направило руку к тревожной кнопке охраны. Прогремел выстрел, и боль, резкая боль в ухе, заставила непроизвольно одернуть пальцы от так и не попавшейся на их пути кнопки и схватиться за липкую мочку уха.

- Паскуда – еще только шаг…

Девушка боком стала перемещаться в сторону стального сейфа. Ключ, код – щелчок. Руки оставляли кровавые отпечатки пальцев на целлофановых прихваченных резинками свертках с деньгами. Видимо парень знал, что выручку они сдают не в конце недели, а во вторник. Он пришел точно.

Кожаная сумка перекочевала за стойку. И тут Наина осознала – он не передумал. Черное дуло возникло прямо у переносицы.

«Бьет в переносицу – я знаю всё, знаю всё!»

Второй выстрел резанул болью, но только в барабанных перепонках. «Господи,  он промахнулся», - первое, что пришло на ум Наине.

Но неожиданно парень в кожаной безрукавке рухнул с той стороны стойки .

В середине зала стоял, опускающий оружие,  старик


p/s/
"Ты еще подавишься этой свастикой" (Г.Грасс "Жестяной барабан")

https://www.proza.ru/2013/01/18/1597