Джон Китс Ну почему смеялся я сегодня

Ну почему смеялся я сегодня?
Ну почему смеялся я сегодня?
Зачем смеялся? Голоса  молчат.
Ни Бог с небес, ни дьявол в преисподней,
На мой вопрос ответить не хотят.

О сердце, мы грустны и одиноки
Зачем смеялся я – хочу узнать.
Всегда ли суждено страдать жестоко
Зря ад, тебя и небо вопрошать?

Зачем смеялся? Взяв в аренду тело,
Я благодать испытывал в мечтах,
И вот,  в полночной тьме достиг предела,
Увидел флаги мира в лоскутах.

Напрасно мы стихам, и славе рады,
Смерть всех сильней, смерть - высшая награда.
вариант
Ну почему смеялся я сегодня?
Зачем смеялся? Голоса  молчат.
Ни Бог с небес, ни дьявол в преисподней,
На мой вопрос ответить не хотят.

О сердце, мы грустны и одиноки
Зачем смеялся я? – хочу узнать
Всегда ли суждено страдать жестоко
Зря сердце, ад и небо вопрошать.

Зачем смеялся? Одряхлеет тело,
Рассыплется моё блаженство в прах ;
Порвав мечты о благодати смело,
Увижу флаги мира в лоскутах.

Жизнь красотой и славой  держит нас,
Но смерть сильней. Награда – смертный час

21 апреля 1819 года английский поэт Джон Китс написал загадочную балладу "La Belle Dame sans Merci" (в переводе с французского - "прекрасная безжалостная дама", это название Китс позаимствовал у французского средневекового поэта Алена Шартье).
O what can ail thee, knight at arms,
     Alone and palely loitering?
The sedge has wither'd from the lake,
     And no birds sing.

O What can ail thee, knight at arms,
     So haggard and so woe-begone?
The squirrel's granary is full,
     And the harvest's done.

I see a lily on thy brow
     With anguish moist and fever dew,
And on thy cheeks a fading rose
     Fast withereth too.

I met a lady in the meads,
     Full beautiful, a fairy's child;
Her hair was long, her foot was light,
     And her eyes were wild.


I made a garland for her head,
     And bracelets too, and fragrant zone;
She look'd at me as she did love,
     And made sweet moan.

I set her on my pacing steed,
     And nothing else saw all day long,
For sidelong would she bend, and sing
     A fairy's song.

She found me roots of relish sweet,
     And honey wild, and manna dew,
And sure in language strange she said—
     I love thee true.

She took me to her elfin grot,
     And there she wept, and sigh'd full sore,
And there I shut her wild wild eyes
     With kisses four.

And there she lulled me asleep,
     And there I dream'd—Ah! woe betide!
The latest dream I ever dream'd
     On the cold hill's side.

I saw pale kings, and princes too,
     Pale warriors, death pale were they all;
They cried—"La belle dame sans merci
     Hath thee in thrall!"

I saw their starv'd lips in the gloam
     With horrid warning gaped wide,
And I awoke and found me here
     On the cold hill's side.

And this is why I sojourn here,
     Alone and palely loitering,
Though the sedge is wither'd from the lake,
     And no birds sing.
Беспощадная дама
О, рыцарь, почему в тоске
Ты бродишь одинок?
Камыш у озера засох,
Смолк птичий голосок.

О, рыцарь, почему в тоске,
Оставил отчий край?
Амбары беличьи полны,
Сжат в поле урожай.

Морщины врезались в чело,
Пот выступил   росой,
Увял румянец  на  щеках,
Как розы в летний зной.

Я встретил деву на лугу
Прекрасней феи в снах,
По пояс волос, лёгок шаг,
Безумие в глазах.

Браслеты,  пояс и венок,
Из трав сплести  был рад;
Её ответом были:  стон,
Влюблённый, нежный  взгляд.

Я посадил её в седло
На своего коня,
Склонившись пела песни фей
Она лишь для меня.

Потом дала мне корешки.
Росу и дикий мёд;
Сказала: «Я тебя люблю,
Верь, мой язык не лжёт».

Введя меня в эльфийский грот,
Заплакала она,
Целуя дикие глаза,
В них не увидел дна.

Когда баюкала, уснул,
Горюю с той поры,
Увидел сон в последний раз,
На склоне той горы.

Мне снились: принцы, короли,
Кричали, открыв рты:
- Жестокосердней деве в плен
Попал сегодня ты.

Срывались вопли с бледных губ,
Сочувствовали мне,
Лежал, проснувшись, на горе
В прохладной тишине.

Вот почему блуждаю здесь
Один, ищу приют,
Хотя камыш давно засох,
А птицы не поют.