Не так уж страшен...

                Геленор Лавкрафт посвящается.

Впервые задумался над таким фактом: Почему писатели, описывающие «Явление Антихриста народу», то есть пришествие Дьявола на Землю и его вторжение в обычную жизнь людей, почему они часто описывают этого Князя Тьмы как мелкого пакостника или даже балаганного скомороха, показывающего свои дешёвые фокусы на потребу жадной до потехи публике, то бишь народу?
У  Goethe в «Фаусте» Мефистофель выглядит достаточно жалко и хило. Омолаживает Фауста!
Подумаешь!  Шарль Браун-Секар во Франции и профессор Воронов в России (прототип доктора Преображенского в «Собачьем сердце) тоже «омолаживали» людей вытяжками из или пересадкой половых желёз.
У Булгакова – вообще,  Воланд – шут-фокусник.
У Марка Твена в его трёх вариантах повести «Таинственный незнакомец» тоже,  Сатана не слишком грозен и всесилен (Хотя эта повесть числится «крамольно-антиклерикальной»). В ней, правда, Сатана, явившийся детям австрийской горной деревни в шестнадцатом веке, говорит, что его номер 44. То есть он ясно указывает на то, что дьяволов много, и он же вызывает ещё более мелких по рангу «красных дьяволят»... То есть у Марка Твена упоминается как бы иерархия в Царстве Зла, зеркальное отражение Небесного воинства.
«На берегу реки женщина доила корову, а в воде отражалось всё наоборот».

Но вопрос остаётся: Почему дьяволы в человеческом литературном изображении такие слабаки.
Я видел немало картин и фресок, где дьявол совсем не так слаб и безобиден. И часто – их много.
 Например, фрески в баптистерии на площади Сан-Джиованни во Флоренции, рядом с «катедрале» Санта Мария дель Фиори и также фрески Луки Синьорелли в знаменитом соборе Орвието.
Посмотрел на них сейчас снова и подумал, что Goethe в заключительной сцене «Фауста» прямо списал эту битву Небесного воинства  с Синьорелли.
Goethe был в Италии, в Риме и других городах, и Рим на него произвёл сильнейшее впечатление. Его знаменитая фраза: «Тот, кто хоть раз был в Риме НИКОГДА больше не будет так счастлив или несчастлив, как до этого».
Смысл: Сила этого волшебного и «вечного» города так изменяет нашу душу, что после одного посещения Рима мы становимся ДРУГИМИ!
По себе скажу: Да, Goethe прав!

Так вот, этрусский городок Орвието находится в ста двадцати километрах севернее Рима и Goethe наверняка там был и видел эти фрески!
Муратов в своей прекрасной и насквозь лживой книге «Образы Италии» (ибо «влюблённые слепы на оба глаза», а он был влюблён в Италию) сравнивает таланты Синьорелли и Микеланджело и говорит, что временами Синьорелли вполне сравним с Микеланджело. И тут я тоже согласен.

Крылатые зелёные черти тащат души грешников в Ад, а несколько ангелов-меченосцев (низшего ранга) стоят на облаках и довольно вяло, взявшись за мечи, посматривают на очень активно действующих чертей.
У Goethe тоже они не столь машут мечами, сколь поют и обдают Мефистофеля «небесным огнём».
И мелькнула мыслишка, что такие вот литературные слабаки – Князья Тьмы отражают неосознанный даже самими авторами их веру и страх перед настоящим САТАНОЙ.
Им ХОЧЕТСЯ, чтобы в ИХ изображении Сатана был не так уж страшен.
Подсознательно «надеясь», что, когда «придёт и их час»  с ними тоже ничего особо страшного не случилось бы и их души были бы подняты Небесным воинством в Рай.
Моя бывшая одноклассница, прочтя «Master и Карга Рита» написала мне: «А ты не боишься, что ОН и с тобой может выкинуть какую-нибудь дьявольскую штучку?»
На что я, смеясь, ответил: «Да,  мы все и так сидим в адской клоаке, так куда ещё двигаться-то? Хуже некуда!»
Оптимист считает, что мы живём в лучшем из миров.
Пессимист опасается, что он прав...
26 I 2019