Мох, вереск, ели, скудная трава, снег

Мы опускаемся из области стратосфер на землю. Возвышенные категории превращаются в безобразно бессонную ночь! Как вам такое? Пятница, сегодня мы идем гулять. Мариночка, морская красавица Марина, одета в сногсшибательное платье от кутюр, в полупрозрачных темно-синих кружевах. Рихард. Как вы выглядите? Опишите свою внешность, чтобы я смогла обозначить образ. Рихард в двубортном, черном пиджаке, безукоризненного покроя. Я в светло-лиловом платье со строгим воротником, с длинными рукавами, коротком, атласном, с оголенной до поясницы спиной. Он берет меня под левую руку, Марину под правую. Ночной клуб с удивительно неподходящим названием: «Норвегия». Вывеска с названием заведения светится неоновым огнем. Буква «Н» выведена ярким зигзагом, кидая несообразно дерзкое отражение в лужу мокрого после дождевого асфальта. Казалось, что в помещении – мох, вереск, ели, скудная трава, снег… Северный воздух. Посетители одеты как матросы – смесью городского и корабельного и старая кухарка, с растрескавшимися от морозного ветра руками варит рыбу. Войти внутрь и очутится в стране северного сияния. Диссонанс названия с желанием развлечений вызывал мгновенное внутреннее кровоизлияние, однако это только подхлестнуло наше намеренное стремление расслабиться и взбодриться. Войдя в помещение, однако, мы застали вполне привычную клубную атмосферу – клубы табачного дыма, громы музыки, зеркальные, подвешенные высоко вращающиеся шары, и старые сомнительной опрятности диваны. Я уже собралась увидеть человека по имени Олсен или Нильс. Ничего подобного. Рыжебородый русак восседал на одном из тех диванов, в обществе дамы свежести столь же сомнительной, сколь покрой мебели. Рядом располагались еще два незнакомца, с лицами амбалов.

– Что ты здесь делаешь? – нервически спросил он.

– Я пришла с друзьями.

– С каких это пор у тебя появились друзья? – злорадная насмешка крылась в уголках губ. Голос дрогнул.

– А что, я не имею права заводить друзей? Познакомься, это… Они замечательные.

Бородач смотрел пристально, не отрываясь. Он был одновременно возбужден и мрачен, лоб рассекала нервная морщина. Он продолжал сидеть, но казалось, еще секунда, он встанет и все бросится ко мне срываясь с углов – стены, столы, рамы, окна и посыплются осколками зеркала.

— Замечательные… Ты замечательный, и ты замечательный, и ты! Вы все замечательные!! – свирепел он, указывая поочередно вытянутым указательным пальцем, словно целился в мишени тира стрелковым ружьем. Его лицо перекосилось от гнева. – Шлюха!!! – заорал он, громыхнув кулаком по столу, отчего рюмка с виски вздрогнула, упала, сбив по пути пивную бутылку. Та с ласковым перезвоном свалилась и покатилась по диагонали падая со стола…

Немея от крика, в готовности слез я стояла как вкопанная.

– Это неправда.

Он не на шутку расходился. Глаза горели бесноватым огнем, челюсти дрожали от злости, слюна пенилась. Он огляделся вокруг, пытаясь понять, где он находится. На это он употребил минуту.

Затем он произнес:

– Нет дороги назад. У нас есть дорога вперед! Пьяной походкой он направился к стойке бара, покачиваясь маятником. Спросил у бармена стопку водки. Сквозь блики уличного фонаря он разглядел собственное отражение в куске зеркала. Взлохмаченные волосы и борода обрамляли осунувшееся лицо с глазами, ввалившимися и бесцветными под кустистой шерстью бровей. Горбатый нос и выступающие скулы делали его похожим на ястреба, который как бы невзначай уселся на широкую перекладину плеч. Отражение показалось еще более удручающим, чем он ожидал, он отвернулся. Стопку выпил залпом.

Я робко подошла сзади, как в тумане. Словно в ватном полусне.

– Это несправедливо.

– Знаешь, что справедливо? Он прикоснулся к моей шее, к воротнику и достал из-под него цепочку с кулоном, слегка потянул. Вот это.

На нем были выгравированы инициалы «А В».

А потом, в коридоре… С темно зелеными крашенными стенами, с облупленной местами краской, ты переполнишь меня до слез из глаз. Лишенная способности думать, писать, говорить, я буду молчать. И таять.

Я люблю тебя
а я тебя
еще, еще