Всемирная любовь

(посвящение Владимиру Высоцкому, ко дню рождения великого русского поэта)

При жизни не входил в Союзы,
И еле кое-что издал,
И непомерным лишним грузом
Для власти был твой пьедестал.

Мешали всё, вовсю мешали, -
Туда нельзя и то нельзя.
И неподъёмными мешками
Тащил сквозь струны тонны зла!

Наперекор давал концерты
В СССР и в Штатах ты -
Ни для копеек или центов,
А для бесценной высоты.

Лишь схоронили, как по-царски,
У нас умеют хоронить…
Но единицы сняли маски
И положили на гранит.

А нынче видел бы, Владимир,
Как всему миру люб и мил!
В международной, неделимой
Любви признался целый мир!

Ах, если б ты всё это видел,
Был однозначно поражён! –
Переведён твой стихи на хинди,
И на иврит переведён.

И на арабском, и на шведском
Бард иноземный как запел!
В Торонто, Лондоне, Венеции…
Парижу – так сам Бог велел!

Трофейная Япония,
Трофейная Германия,
Поёт страна Лимония
И даже Чемодания…

Весь мир поёт. Чего же боле?
Но ни один, увы, язык
Не отразит российской боли
И не поймёт твой русский крик.

Я не хочу отнюдь обидеть
К примеру, речь Италии! –
Дала твоим стихам завидную
Певучесть беспрестанную.

Язык иврит серьёзным песням
Дыханье древности даёт,
Времён лишь Господу известных,
Как говорят у нас, до йот.

В арабском сказочном – отрада…
Читать твои стихи не прочь
Была бы и Шахерезада
Все тысячу и одну ночь.

Воинственнее на японском
Звучит «Охота на волков»,
Речь самураев отголоском
В ней тоже рвётся от флажков.

Ну а испанский рьяный, жгучий
«Цыганской» даст какой запал!
Становятся реальней кручи,
«Морских» стихов девятый вал!

На Родине же Робин Гуда,
Шотландских вольных берегах,
Твоим балладам – воль приюта,
Разгульным песням – жизнь в веках!

Ну а по-чешски озорно так
Звучит твой юмор непростой!
Своей особой позолотой
Любой язык введёт в восторг.

Французский придаёт изящность,
Немецкий строгость придаёт,
Но только вот по-настощему,
Как говорят у нас, до йот,

Звучишь ты только лишь по-русски! –
По-русски спел ты про цыган,
И про поляков, про французов,
И про китайцев с их ЦК…

Про адыгейцев и чеченцев,
Живущих с нами бок о бок,
И про с войной пришедших немцев
Нам навязать что дьявол – Бог!

Про чуждых нам американцев
И их агента 007,
Про Мишки Шифмана спел нацию,
Сроднившуюся с миром всем…

И принимали все народы,
Не разбирая русских слов
Рвенье души твоей, как роды
Великих жизненных основ!

Да, лишь расширились границы,
А лучше и никто не спел...
Вернее, не прожил сторицей!
А ты за сотни душ успел…

Успел… но не успел… увидеть!
И я сейчас не про иврит,
Не про английский или хинди.
Хотел ты Родины ковриг.

И хоть народным был артистом,
Без всяких званий и наград,
Его Свободу за кулисой
Держал милиции наряд.

Всю жизнь играл он с властью в прятки,
Друзьям-поэтам снизока
Стихов показывал тетрадки,
Издали еле два стишка…

И схоронили, как по-царски,
Не вы, а преданный народ!
Ну а теперь награды, цацки
Кладёте вы ему на гроб…

Поэт интернациональный,
В себя вместивший целый век!
Но только вот принципиально,
Что он ещё и человек!

Монеты в Африке выходят
С твоим портретом и значки.
И в антарктических походах
Песни звучат днём и в ночи.

Но мне все эти переводы,
Все оттиски, портреты все,
Стихов всемирная свобода
Твоих внушают горький смех…

Как будто трусость роковая
Смелела буйно, день за днём.
И снова маски надеваем,
И карнавалим, и поём…

Да, главное мы не сумели,
Ему хоть чуточку помочь…
«Корабль брошенный на мели» –
Ты про себя писал точь-в точь!

Не сберегли мы, не сумели…
Умершего легко любить…
А сколько мог он в самом деле
Ещё добра нам подарить?!

(22-23 января, незадолго до дня рождения Владимира Высоцкого)