Введение

                С радостью о Марине,
                Как поэт пишет о поэте,
                Как человек знает человека,
                Как любовь помнит Любовь...


          КРИК К ДРУГОМУ…

  «Чёрной ни днесь, ни впредь
  Не заткну дыры.
  Дай мне о горе спеть
  Наверху горы»

      Цветаева всегда отличалась от всех остальных поэтов тем, что максимально точно, открыто и прямо, сама рассказывала о себе. О своей боли, о своих желаниях, фантазиях, настроениях, ошибках – обо всём, касающемся её глубоко лично. Кажется, что в литературе не существовало ещё, и не будет существовать такого поэта, который бы настолько внёс саму себя в своё творчество! «Вот я» - невольно пишет Цветаева в каждом своём стихотворении, «я - такая», «я – не иная» - не спутайте, не ошибитесь, не примите меня за то, что вы обычно видите, обычно понимаете.
      Можно, конечно, сказать, что Цветаева была лучшим психоаналитиком самой себе, что она не нуждается ни в каких дополнительных психоаналитических анализах и интерпретациях, кроме её дословного и безусловного прочтения, и, несомненно, это будет в каком-то смысле верно, однако здесь есть несколько но…
      Во-первых, Цветаева никогда не занималась ни психоанализом, ни философией, как таковыми, то есть как теоретическими дисциплинами, и никогда не пыталась выстроить какой-то теории или завершённой системы в данных областях. Цветаева была – стихийным метафизиком и стихийным психоаналитиком, и кем из них она была больше – знает один Бог. Ясно только одно, что она была не меньшим философом, чем поэтом, и не меньшим психологом, чем философом, что это была такая личность, в которой невозможно было оторвать, отделить одно от другого. Когда Цветаева пишет: «Горе началось с горы», а философ пишет:, то в смысловом ключе они пишут одно и тоже. Но, посмотрите, насколько разные языки работают тут над нашим сознанием! Язык Цветаевой – ёмкий, объёмный, метафоричный, образный, предельно рефлексивный, предельно экономный.
      Язык профессионального философа – структурно-формальный. Проще говоря, язык Цветаевой – живой и глубокий, а язык философа – сухой, абстрактный и означенный. Поэтому проводить психоанализ литературного творчества и жизни Цветаевой интересно лишь в одном случае, - если постоянно сравнивать этот психоанализ с её собственными интерпретациями самой себя. Быть может, даже учиться у Цветаевой – быть отменным психоаналитиком.
      И во-вторых, любой, даже самый выдающийся психоанализ своей личности – не может быть непогрешим. Ему всегда будет не хватать взгляда «Другого».
Именно за этим взглядом, ответом, призывом или сигналом «Другого», Марина и охотилась всю жизнь. Познание сродни охоте, - говорят нам многие тексты Платона. Но и любовь сродни охоте, - Марина с удовольствием и пристрастием описывает на многих страницах богиню охоты Артемиду («Федра») – всё это её темы, её нескончаемые темы любви.

  «Не обман – страсть, и не вымысел!
  И не лжёт, – только не дли!
  О когда бы в сей мир явились мы
  Простолюдинами любви!»