Вы удивитесь, но

Вы удивитесь, но
Сет приходит ко мне ночами,
Говорит:
Дорогая, пожалуйста, налей нам водки
или вина.
Мы с тобой много злились и постоянно молчали.
Вечно грешили.
Мы иссушили чашу до дна.

Наливаю спирт. Он пьёт,
делает вид, что нравится.
Говорит мне, какая я у него красавица.
Через силу жмурится, улыбается.
Он никогда мне не лжёт.

Давай о литературе. Скажи, древнее зло,
отчего великому Гоголю так не повезло.
Чего стоят его "Мёртвые души", "Ревизор", "Портрет",
а в конце жизни безденежье всё резко свело на нет.
Почему гения не оценили по достоинству и не спасли?
А теперь снимают о нём кино.
Сет думает. Хмурится морда ослиная,
наконец отвечает:
Там, действительно, до крайности было доведено.
Я считаю, этому человеку слишком многое было дано.
А если щедро отсыпят, так столько и спросят.
Один видит грязь, а другой - волшебную осень.
Смог выстрелить - стал создателем. А потом поминай как звали.
Так и с этим прекрасным писателем.
Он сотворил свой собственный мир, вдохнул жизнь в свою гавань.
А ведь настоящее дарование, как и знания -
это вовсе не радость, а многие печали.
Бог запоминает, кому дарит свои золотые колосья.
Просто так они у него никогда - еще - не исчезали.

А вообще, христианский Бог завистлив.
Давай о живописи.
Разве Ван Гога он не трепал за шиворот?
Был достаточно с ним учтив или терпелив?
А ведь Винсент позабыл о кровоточивости кошелька,
Плюнул на многое: пусть судьба будет нелегка.
Пусть смотрят современники неприступно и свысока.
Главное, чтобы сила кисти была жива, глубока.

Он замолкает, опять пьёт.
Я продолжаю:
Давай о музыке.
Откуда берутся идеи?
Лишь из упорных поисков, которые граничат с безумием.
А вот Моцарту, Амадею
не нужны были с неба демоны или с собаками розыски.
Не нужен был даже ум.
Австриец-уникум слышал елей и мирт изначально. Возможно,
именно эта душа и есть мелодия или нота- Амадея вечный портрет.
Несправедливо, печально то,
что судьба юродивая лишила его кислорода в тридцать пять лет.

Сет перебивает:
И зачем нужно дальше идти?
Чтобы в край опошлиться?
Он тоже был нищим,
Его схоронили в овраге-
в одной могиле с бродягами.
Я вспыхиваю:
А ты циничен, убийца своего брата.
Ты синоним бедлама.
Реквием Амадея по тебе задыхается.

На что злой осёл усмехается:
Неприлично, мать.
Прекрати, не надо огня.
Ведь ты любого могла позвать.
Я знаю,
Пришли бы хорошие: Гор и мертвец Осирис. Пришла бы Исида.
Но ты пригласила меня.