Призрак-ч1

Вот город стоит не большой и не малый.
И воздух, и климат совсем удивительный.
К тому же всё это, конечно, же, даром-
Блестят остроумием скучные  жители.
Неважно, что разного роста там дамы,
Брюнетки, блондинки неважно, есть город!
И есть там сапожник, и даже есть  замок.
Что это важнее, узнаете скоро.

И там усыпальница брата Бекета.*
И  там короли, и герои покоятся,
И там, в благочестии мрамор заметен
Святынь, что греховных коленей достоинство.
Там много всегда посетителей важных.
И шум голосов там всегда после ужина.
И там появились в Соборе однажды.
Четыре французских убийцы для ужаса.

А замок стоит на горе, на верхушке.
Достоинство это от стрел из колчана.
Но вот появились противные пушки.
Холодный свинец и у печени рана.
Покатые склоны стремятся к реке,
А замок как будто на крыше.
(Сравнимое  большее с малым вполне.)
Сыр плесневый Силтон, но, видимо, выше.

 Меня перемены приводят к печали,
Что рыцарей нет уж закованных в латы,
Таких грандиозных, таких величавых,
А парни напичканы денежной платой.
И их разговор мне не ясен вполне.
Про трубы и кокс, и про род их занятий
Короче скажу, вот, что кажется мне
Что время пришло предприятий.

Но сказка моя. … Не про те измененья.
О том, как какая здесь слава витала.
Как бедный сапожник имел заведение
В том  домике малом  напротив портала.
Походка смешная и вид очень странный.
Откуда он взялся, всем было, неясно.
Не будем копаться в подробностях рьяно
Но Мейсон-сапожник крещён в Николаса .

У Ника жена притягательна в страсти.
И имя у Леди звучит -  Хантингтон.
Но вот в благочестии есть и ненастье.
С рукою её возражать не резон.
В общении с ней надо быть потеплее,
А то вдруг нежданно получишь ответ
И  видимо то, что ты  рядом имеешь
Быть может и палку и с ней табурет.

Но это неважно, такое не редкость.
Про споры читали и слышали все,
Но женщина в боксе забытая нежность.
Я с мнением этим согласен вполне.
И Ник рассуждал так, домой возвращаясь.
Он зубы берёг, он испытывал страх
За рёбра и голову, но защищаясь,
Особой заботой обслуживал пах.

Есть время и место для всякого дела.
(Сказать бы про это мог Царь Соломон ) 
И я с ним согласен, замечу несмело.
Быть боксу на ринге вот это закон.
Когда Берг с Бендиго на ринге сойдутся,
Не жди там особых господских манер,
Но Нэнси и Сьюзен уж, коль разойдутся,
То в леди вселяется сам Люцифер. 

Так думал Николас, что худшее диво
Созданием было из рёбер Адама,
Хромая и выпив домашнее пиво.
Возвышенность  чувств тут утрачено дамой.
В такие моменты не мог он поесть.
Его настороженность, если потеряна,
То тут же мгновенно последует месть
И проба на плотность у бедного черепа.

Он с кроткой душой избегал меж усобиц.
Как яда страшился упрёков жены.
Боялся, что в гневе она и угробит,
Не чувствуя в этом особой вины.
И в случаях этих он крался в кровать.
Спокойствие чтобы немного иметь.
А если жена подходила узнать,
Он тотчас пускался притворно храпеть.

Вот ночью однажды Ник с другом весёлым,
С пристрастием к обществу, двинулись в клуб.
В тот, Порто-Белло назывался который
И где на беседу был каждый не скуп.
И нет осуждения, страсть говорить.
Про разные там обсуждают невзгоды.
Про цены на кожу и соль рассудить.
Про смену министров, и смену погоды.

Короче, британский здесь форум.
Как Джон Гейл Джонс на своей Пикадиллии,
Ведь тот не томил всех дискуссии вздором,
Крушил он ораторов разных идиллии.
Тут были ответы на много вопросов,
Была не всегда от политики суть,
Не так, как судили из Лондона боссы
Немножечко выше, но только чуть-чуть.

Здесь  души добродушные, здесь каждый эрудит.
Здесь в праздничные даты дебаты очень резвые
И суд там полицейский стоит на Боу- Стрит.
И каждый убедится тут, что мысли очень трезвые.
И неподдельный юмор повсюду верховодит.
Там Сигерса и БроАМСа звучит весёлый рок.
Когда туда внезапно судья, спеша, заходит
Всё это слышится в определённый срок.

Они тут вспоминали про времена былые.
Ошибки забывали правителей былых.
И древние предания, что в памяти хранили.
Там вальс Орфей исполнил на памяти у них,
Суть газового света и суть дельфийских пар .
Про соли Глаубера  всерьёз тут рассуждали
И римские писания кому достались в дар.
Ещё о приведениях рассказы их бывали.

Один ученый джентльмен, "мудрец могильный ".
Вещал о Гамлете, о Призраке, ”резне ужасной”.
Его начитанный дружок с улыбкой столь умильной
Сказал: “Поэзия всего лишь тут. Сюжет ненастоящий” 
Ещё один мудрец программу страстно чертит.
Там Призрак сера Виллера и мисс ещё Телятина.
Он  трижды процитировал Дрлинкура всё о смерти.
С прерывистым дыханием при этом всём занятии!

А Ник легкоранимый курил, курил, заметя,
Что то, что он услышал про гибель человека,
Не смог бы он поведать жене своей и детям.
В таких переживаниях не лишня и аптека.
Ужасен призрак скряги с седою бородою.
Худой и бледный облик в изношенном чепце,
Который ищет деньги упорно под землёю.
Тут Ник часы услышал и побледнел в лице.

Вскочил он с кресла спешно, раздумья прерывая,
Любви лишится, верности простить себе не мог.
Он вспомнил обещания домой вернуться к чаю
И к дому устремился к себе на свой порог.
Держал с собой он к счастью ключи от задней двери
Надеялся по лестнице тихонько проползти.
Укутаться в кровати и может быть поверит
Супруга его храпу, отважившись прийти.


Напрасная надежда! Уставшего стража
Сморить могла б усталость.  И упустить врага
Он смог бы лишь ослабив вниманье сторожа.
Принять удары даром, коль жизнь недорога.
Ведь  даже старой кошке пока свой пост несёт
Не следует про мышку забыть, войдя в покой.
Но женщина, но женщина, она не устаёт
Ждать шороха от поступи, заметив вот и Мой.

А миссис Мэйсон может узнать и шаг дитяти.
К тому же ключ от двери отчаянно скрипел.
Сквозь мрак шаги направил он  тихонечко к кровати.
Ник крался очень мягко, как раньше так умел.
Органным звуком Баха рвануло что-то в голову.
И Ник уже распластан был, лежащим на полу,
А возглас и лицо жены так исказились здорово,
- Как мистер Мэйсон может так использовать жену?

Не передать словами всю ярость её речи.
Особенно пугающе была её длинна.
Мы пощадим рассказывать, как Ник хотел перечить.
Каким ударом страстным отмечена вина.
Как будто его только что не раз один казнили.
Как будто это было по всем другим делам.
И он полез к кровати в своём обычном стиле.
Укрылся под одеждой и замер тихо там.

Barham (1788-1845


* Рыцари последовали за ним и попытались арестовать его, но он оказал сопротивление, и тогда один из них ударом меча снес ему верх головы. Накинувшись на поверженного Бекета, убийцы нанесли ему несколько ударов мечом и бросили умирать в луже крови на ступенях, ведущих к алтарю. Затем они бежали из страны, сначала в Рим, а затем в Святую землю – в «покаянный крестовый поход», поскольку для покаяния были несомненные основания.

Босым Генрих пришел к дверям усыпальницы Фомы Бекета, где разделся и подвергся унизительному бичеванию, а потом целую ночь провел в храме, моля о прощении. Хотя Генриху предстояло царствовать еще восемнадцать...