Я трепещущее пятно тени деревьев...

Кто я?  Я маленькая, едва заметная трещина в стеклянном шаре.  Вероятно, я попала сюда из космоса, ибо все что вижу вокруг – незнакомо.  Кто-то забросил меня сюда невидимой рукой.  Я такая маленькая, что вряд ли меня кто-то увидит.  Может быть ты?  Послушай, я настоящая.  Люди боятся настоящего хрусталя, им легче глядеть на подделки, ибо подделки ни к чему не обязывают.  Они искусственные и их не жаль разбить.  Они дают им почувствовать высокие достоинства.  Мне и самой порой нравится смотреть на искусственные шары, наподобие рождественских игрушек викторианства.  Знаешь, такие, если перевернуть и встряхнуть, посыплются кружась, бумажные снежинки.  Мне нравится смотреть на эти игрушки, осознавая их ущербность, ибо они ничему не обязывают.  Это успокаивает.  Ты не станешь трепетать над подделкой.  Оо…  Эти люди.  Они смеялись надо мной, объясняя преимущество бессарабских вин, над всем, что я способна предложить.   Скрытые прелести водянистой сухости и большое количество дубильной кислоты.  В них больше игривости и нюансов.  Еще говорили: «Свети, и чтобы ни один уличный фонарь не остался без украшения!  Возобновляйте ваш дар слова... ну!..»  Но я не уличный фонарь.  Я звезда.  Я улыбалась улыбкой, долженствовавшей почтение к фантазии возлюбленного, но они меня коробили.  Знаю, что мои слова звучат как из светлых крестов божьего храма – о тщете всего мирского.  И все что есть стоящего в жизни – вино и девочки.  Но я не вписываюсь в тот мир, послушай, я трепещущее пятно тени деревьев под их ногами.  Они топчут меня.  Смеются надо мной… Называют ребенком.  Да, я вечный ребенок.  С интеллектом вселенной и оттого мне не составляет труда понять, что стихи мои про «Льда молочного бутыль», трактуются как: «Попей молока, малышка, пока мы взрослые…»  В то время, как я писала про Млечный Путь.  Сомкни меня между ладоней.  Я хочу стать целой, облитой галлоном клея.  Дай мне почувствовать хотя бы на миг любовь.  И я позволю тебе бросить меня оземь так сильно, как пожелаешь.  Я разобьюсь на мелкие кусочки, сгину, но все что я запомню – тепло твоей ладони.

Песчаное дно
дальше падать некуда
покой