История о грустном трамвае

Трамвай забыл, что раб он электричества:
С путей сошед, он взбороздил асфальт.
"Бардак! Анархия! Чума! Язычество!" -
Вдруг в воздухе повис сигнальный лай.

И он, трамвай, ложась на поворотах,
Бочиной вспарывая седину дорог,
Бежал вперед на неизвестных токах -
То Дьявол был, но, может быть, сам Бог?

Дрожал вагон, цепляясь за брусчатку.
И, обезумев, прямо на ходу,
Как будто от считающей взрывчатки,
Выпрыгивали люди в пустоту.

Легко представить, что творилось всуе -
Трамвай сошел с ума, как человек.
Народ бросал машины на бордюре
И сам бросался в истеричный бег.

Ну а трамвай уже оставил город,
Не оборачиваясь за свое плечо.
Асфальт остался где-то за забором,
И звук ушел куда-то далеко.

Он всё бежал. И сучья били в окна,
И спину терла, насмехаясь, ветвь.
Ему б заплакать, только вот он вспомнил,
Что у трамваев слез, однако, нет.

Он добежал до озера без края,
Он был готов принять за океан
Блеск от воды, как будто бы из Рая,
И горизонт стирающий туман.

Он постоял на берегу пологом.
Ах, если бы ему хоть раз вдохнуть
Тот воздух, что меж лип кружится ловко,
Ах, если бы ладонью зачерпнуть

Воды холодной свет в закатом солнце.
Что, если солнце можно взять рукой?
Но он трамвай, не стоящий червонца,
С дверями, искривившимися ржой.

Собрав вольтаж, оставшийся едва ли,
Он разбежался, оттолкнув земли.
И приняла холодными руками
Его вода в объятия свои.

Она его ласкала, словно сына:
Как мать младенца нежит в темноте.
И через металлическую спину
Трещали токи, отдавая свет.

Наутро, говорят, но правда ль это,
Что у пологих низких берегов
Все видели седого человека,
Все слышали воды стоячей звон.

И даже говорят, что в длинных травах
Нашли одежды свернутый авось.
Но сколько не искали влево-вправо,
На дне ничто найти не удалось.

Лишь только от коррозии скривленный
Кусок металла, врезавшийся в ил.
Но озеро одно хранит всю правду,
Что то трамвай утопленником был.