Мог ли я и помыслить

Мог ли я и помыслить, что вырасту только на стрелках,
Но не вверх и не в ширь, видно, каша осталась невкусной,
Что мне станет футляром трёхстворчатый ватман капустный,
Что подсветку имеет лишь пыль, а великое мелко,
Что узрю в отраженьи я сломленного человека?

Мог ли я и помыслить в задушенном розовом детстве,
Что реальная жизнь - это хоррор почище "Чужого",
Что я буду смеяться над каждой страшилкой портовой,
Каждым чудищем с синих экранов, которые - средство
Заменить привидения снов материальным соседством?

Я, наверно, крутил б у виска, если б мне рассказали,
Что любовь - это глупость, что главное чувство - циничность,
Что не ценится ум и отвага, не ценится личность,
Королевское - рост, красота, толщина слоя стали
У свиньи в кошельке, металлический блеск горностая.

Как бы жил я в шестнадцать, случайно узнав, что на деле
Только пыль - королева объятий, а вечные звёзды
Одиноко рыдают в холодном ничто, строя космос
Из очищенных слёз, и Вселенная, зиждясь на меле
Их страданий, страдает сама лишь забвеньем пробела.

Я не знал, что основа закона - есть неблагодарность
Основным кирпичам, собирающим хаос в нирвану,
Что счастливый полёт лебедей - отклоненье от плана,
Что любые таланты в конце побеждает бездарность,
Потому что она - суть начало конца, или парность.

Видно, эту же суть и узрел серафим синеглазый,
И упал на огонь, превратившись как раз в ту же мерзость,
Что сломала его, закрепив на плечах неуместность
Серебристых орлов, суицидом кончающих сразу
При внедреньи в глаза ощущенья чужого экстаза.

Да, ломается всё, то ли с возрастом, то ли - по факту,
Нарисованный мир, терракотовый свет, веселящая гибель,
Алконост, или счастье, которого вовсе не видел
Никогда и никто замирает, как перед терактом,
В отчужденьи любви, в замолчаньи центрального такта.