Где так долго и страшно

А на этой, всепроклятой Богом и чертом, земле –
Глупо выжить пытаться, уже как итог -- бесполезно.
Я купила вчера за последние деньги хлеб:
Макароны уже не лезут.
Я живу в зазеркалье – наверно, самих королей,
С ослабевшим желудком и с карой: мели же, Емеля!
Надоело тянуться – паутинкой на сто рублей
На неделю.
На кусках покрывала – набор суповой, мослаки.
А когда-то ведь были – красивые ножки, беда мне.
В холодильнике – с луком подгнившим двухнедельной еды пирожки –
Затвердевшие, словно камни.
И не слышно соседей. С деньгами, наверно, ушли скупляться:
Он – за пенсией ездит, а другие, моложе – им есть работа.
Будут жарить и шкварить, а я – от запахов задыхаться,
И затискивать нос, и желудок сжимать – до рвоты.
Ох, придумала ж мама – дать мне имя сестрицы, погибшей
В тридцать третьем от голода. Тоже ведь звали – Надя.
Я, наверно, судьбу повторю ее – как и годится.
Я, наверно, похожа – не зная, но в зеркало глядя.
Сделать Дьяволу праздник – без борьбы, без мольбы, без  заразы,
Без пугливых ночей, без дурного блаженных витийства.
Просто взять и уйти. И пускай успокоятся разом
Дураки, горлопаны и все дорогие убийцы.
И уже не хочу я – ни рыбки, ни другого забытого блюда –
Где убиты Надежда, и Совесть, и Правда, и Честь.
О Господь Вседержитель, забери поскорее отсюда! –
Где так долго и страшно, мучительно хочется есть.