Восьмой

Мы, полны грехов, и каждый грех ужаснее другого,
Отрава душ людских.
Порочный круг, приманка для слепого,
Присядьте по удобней я расскажу о них.

Так много удовольствий и наслаждений имеет мир,
На вершине их, плотские утехи.
Неудержим соблазн, неужто он вампир?
Не защититься от него, хоть одевай доспехи.
Легко упасть в пучину страсти,
Забыв, что блуд и похоть подле неё идут.
И не заметишь, как ты уже покорен власти,
В руках того, кого Люксурия зовут.      
Пучина аморальности продолжит бушевать,
Её не сдержит и обет кольца.      
И Дориан не даст солгать,
Как ужаснёшься вида своего лица.
Когда поймёшь, что счастья он не приносит,
Все отвернуться и уйдут презрением вопя.
И через время о тебе никто не спросит,
Убьёшь им только лишь себя.

Вторым грехом отчасти каждый одержим,
В моменты слабости любой подвержен грусти.
Почуяв уязвимость, хватает как зажим
Ацедия возьмёт и больше не отпустит.
Уныние, словно рана будет кровоточить,
Пока не будет найдено лекарство.
И только воля в состоянии отсрочить
Греха неумолимое коварство. 
Но тем он страшен, что может человек невинный,
Стать жертвою врождённого безволия.
И за всю жизнь не разобрать свой мир глубинный,
Ближайшим другом будет меланхолия.

Король упрямства идёт третьим
Восхваляя лик высокомерия.
С распростёртыми объятиями встретьте,
Величать его Супербия.
Гордыня не позволит к просьбам снизойти,
Опасный грех, хоть и не кажется таким.
Позволишь принципам тебя вести,               
Навредишь не только себе, но и другим.
Его можно держать под контролем,
Или вовсе прогнать долой.
И ты по истине доволен,
Если гордишься кем-то, а не собой.

Четвёртый носит девичье имя Ира,
Но характер выдаёт инстинкт звериный,
Вечно не доволен несносный придира,
А ведь на злость даже нет причины.
Накрывает пелена глаза
И волнами накатывает гнев,
Вот-вот сорвётся и прогремит гроза.
С трудом признаюсь - мой грех.
От силы растёт и ответственность.
Это правило даёт увидеть,
Как проявляя непосредственность,
В гневе близкого легко обидеть.               
Бывает ярость переходит все границы,
Не успевает мысль промелькнуть.
Одна ошибка и ты уже убийца,
А содеянного больше не вернуть.

Открывает ужасных троицу Инвидия,
Он подчиняет себе разум.
Словно чувствуя прилив наития,
Молвит одну лишь только фразу.
Зависть. Навязчивая мысль засядет в подсознании,
Не вынося уступок.
Зависимость в желании,
Твердит совершить поступок.
Чужие достижения словно иглы колят,    
А зависть постоянно точит глаз.
С ненавистью скажет: "Будь я проклят,
Нет у меня, не будет и у вас".
Шёпот в голове толкает на крайность
И совесть вряд ли станет тяготить.
Его поступки не случайность,
За желанное не побоится и убить.

Вот он Гула, грех обжорства,
На первый взгляд не страшен в наше время.
Но спрятавшись за маскою притворства,
Разносит ужаснейшее семя.
Великий цензор о правде умолчал,
Избегая лишних противоречий.
Ведь молвит не о тех, кого он изучал,
Кто не прочь отведать плоти человечьей.
Мы думаем, проблема Гулы это тучность,
Но истина достойна только пуль.
Въедается под кожу, извращая сущность.
Блуждает по земле проклятый гуль.

Последний словно вирус всех отравил,
Достигнув вершины своего развития.
Свои права на мир установил,
Его имя Аварития.
Всё общество взирает жадно,
На мировую колыбель.
На остальных нажиться беспощадно,
Его ставят как жизненную цель.
Стремишься к власти и деньгам,
А значит ждёт тебя успех.
И не важно, что идёшь по головам,
От того и самый страшный грех.
Алчность заставляет сознательно грешить,
Ни что не остановит наглеца.
И если продолжим его боготворить,
Это начало нашего конца.

Семь грехов диктуют как нам жить,
Но кто же всему виной?
Смею предположить,
Существует ещё и восьмой.
Говорят, Он по-своему подобию нас создал,
Но почему мы стали порочными детьми?
Его выбор был осознан,
Не потому ли, что Он сложён из всех семи?!
Если в этом правда состоит,
Произнесём "здесь Бога нет" и закатим пир.
Отринем тьму и свет забрезжит,
Да здравствует прекрасный новый мир!