Зарисовка на мраморе

Ты далеко...
Половинишь безумие
редких ночей без кошмаров...
А я
плавлю реальность на фоне Везувия,
нервно скуля от цветов бытия.

Мне бы чуть пепла да пламени алого -
ох, я тогда бы ладони воздел
к небу большой, исторгающей малого
в бешеном ритме не сделанных дел.

Вечность...
Мгновенье...
Вселенная...
Атомы...
Хочешь, я стану мудрее тебя,
и раскурочу тупыми приматами
то, что творил, полюбив, не любя?!

Хочешь?..
Не хочешь...
Не знаешь...
Растеряна...
Здесь, на Тирренском, я скрылся, чтоб сжечь
цивилизацию с пастью ощеренной,
рвущей мне голову с каменных плеч.

Ты ведь не помнишь меня до рождения?..
Жаль...
Я забавен был в выдохах звёзд
Овна...
Хрустящие признаки тления
стали заметны для мира всерьёз

только спустя два огромных столетия
с первого ритма, качнувшего свет...
Да, я - бессмертен в чужих междометиях,
рвущих надежды последней билет.

Странно блуждать по пустому Неаполю
в эту почти идеальную ночь.
Главные строчки мне кровью накапали
в трудном решении сердцу помочь

слиться с, увы, обнищавшим сознанием,
бренным, что тело...
Реальность - беда,
если слагается лишь из молчания
спящих.
Вот крики, поверь, - ерунда.

Криками можно писать биографию,
жизнь попивая с весёлой ленцой...
Мда...получилась почти эпитафия...
Мда...и за ней узнаётся лицо

скорого марта, бредущего тропами
между Афонских...
Привычная блажь
жизней, насыщенных злыми синкопами
пальцев, ломающих свой карандаш

в тщетной желании вычертить мумии
душ, что навязаны были судьбой...
Ты далеко.
Половинишь безумие
редких ночей без кошмаров с собой.