На картине был дом...

Какая б ни была погода,
хозяин замирал у входа,
но вход хозяина мирил,
то дрожью стареньких перил,
то скрипом от ступеней,
то мимолётной тенью,
что нет, да и мелькнёт над ним
воспоминанием одним,
о тех, кто раньше, до могил,
здесь рядом с ним в том доме жил.
Теперь же в доме сонно,
во тьме привычной комнат,
на окнах всюду щели
и ветер в помещеньях.
А то, что окна были в сад,
всё те же сорок лет назад,
успел он позабыть.
В саду теперь лишь сныть
среди погибших яблонь
и слив от ветра зяблых.
Безвыходность знакома
жильцу такого дома,
как и забитого за годы
золой,  больного дымохода.
Не топленный, видать, ни разу,
огнём не помогая глазу
потухшему, остыл камин,
забыт жильцом и им самим,
то, что камину должно
потрескивать огнём возможно,
или мерцать углями,
чтоб воскрешалась память
о прожитом и о далёком,
которому все вышли сроки.
А может даже не о том,
а просто поболтать с котом,
закутав ноги в старый плед,
которых, правда, тоже нет
(кот,  плед) их нет в помине,
как и огня в камине.
… Он оглядел обитель,
как первый раз увидел,
залюбовался витражом,
не вспомнив, для чего вошёл…
И, испытав  досаду,
побрёл обратно к саду,
не вспомнив к своему стыду,
что позабыл теперь в саду…