Русская мадонна-главы из романа часть 2, глава 2

         ГЛАВА ВТОРАЯ

               1

Страна, как речка в половодье,
Раскинулась, разлилась вглубь веков.
В ней бродят ей неведомые силы.
В разливе и течение не разберешь.
Поступки человека скрытны.
Резоны власти - звук пустой.
Все ждут ухода половодья,
Чтоб русло и течение определить.
Враги страны разбиты, вроде,
Но появились у нее другие.
А, значит, будут все напряжены -
В труде и жизни цели всем даны.
Страна вновь будто лагерь трудовой,
А гражданин ее - работник дармовой.

               2

А как же быть? Не может быть иначе!
Нужны ведь цели государству.
Хоть и различными они бывают,
Но важно соблюдение традиций.
Советское рождалось не для жизни мирной,
А для свершенья революции всемирной.
Вражда в народе ему не малая нужда,
Нужна, чтоб цели государству достигать.
Не надо человеку правды и защиты,
Решают все неведомые силы.
Таинственна и непонятна власть.
В ней ложь с иллюзией смешались.
Они звучали постоянно для людей
В программах партии и лозунгах вождей.

               3

С деревней Любе ясно было:
В ней все изранено, забито.
Повсюду веет дух насилья -
Преграда устремленьям личным.
То бригадир прикажет, то секретарь,
Иль председатели совета и колхоза.
В тисках живет колхозный житель,
В труде невольном, для казны.
Над всеми властвует Москва.
А в ней сидит "великий человек".
Решает он, как надо людям жить,
Чтобы порядок нужный сохранить.
Народ за благо счел вождя обожествить,
Чтоб уважение к себе не потерять.

               4

"Великий вождь", возможно ли такое,
Чтобы в стране из сотен миллионов
Кумиром стать и палачом одновременно:
Кто был ему опорой в том?
Кто бесы те, что нам вождя растили
И под прикрытием его
Свои дела преступные вершили?
Страна остановилась, вспять пошла:
Народ напрасные ей жертвы приносил.
Виновных Любе не узнать, точнее тех,
В чьих интересах были деяния вождя -
Закон любого преступления един.
И лишь неправедный конец вождя
Ответы даст на многие вопросы.

               5

Любаша вспомнила семью в деревне.
Она пришла к ней невзначай.
Ухожен ее дом невзрачный.
Колодец возле дома всем доступен.
Семья большая - внуки, старики.
Согласье виделось меж всеми.
В углу переднем икона освещалась,
Молитва общая за праздничным столом -
Доверие и смелость удивили Любу.
Застолье скромное - еда из огорода,
И разговоры добрые, простые:
Все взгляды обращались к ней.
Хотелось Любе тем же отвечать,
Им мысли сокровенные открыть.

               6

Нет жалоб и упреков в разговорах -
Смиренье с жизнью той, что есть.
Любовь, наверно, защищала
От окружавших невзгод.
Их дом казался ей окопом,
Что сберегал бойца в боях:
Снаряды мимо пролетали,
А те, что попадали, не взрывались.
Нет, ей народ свой не понять.
В нем вера не всему порука.
Но как приятно сознавать
Себя причастной к этому народу.
Живет в нем дух покорно-непокорный,
Готовый все терпеньем одолеть.

               7

В беседе Люба попыталась
О жизни тяжкой говорить.
Тем в своих мыслях утвердиться,
Накопленную мудрость приоткрыть
И власть чрезмерную немного пожурить.
Их равнодушье к разговору удивило Любу.
Страх перед властью: подумала она.
Но после долгих размышлений поняла:
Причина их поведения в другом.
Они от разговора уходили так,
Как будто им известно больше,
Чем Люба может рассказать.
Они гордились этим знаньем
И не желали говорить о нем.

               8

И вновь Москва - иные порученья,
Долг крепок верностью ему:
Русь не кончается деревней,
А прорастает сквозь нее.
Как блекла городская жизнь.
Вся суть ее в интригах власти:
Статья в газете, речь вождя –
Событие на несколько недель.
То обличают известного героя,
То нового выставляют на показ,
Чтоб им другие подражали,
Хоть почестей таких им не видать.
Так чередой придуманных событий,
Власть увлекает человека игрой своей.

               9

Любаша ощущает на себе
Влиянье видимых событий.
Так уходило от нее,
Былое восприятье жизни.
Те пересуды, что вокруг звучали,
Ей душу, память заполнили.
За всем теперь ей надо уследить,
Забывшись в их убогой сути.
Свои, при этом, мысли утаить,
С молчаньем собственным смириться.
Так неосознанно катилась жизнь страны.
Нет правды в ней, ей неоткуда взяться.
Лишь в непрерывной суете
Все содержание её.

               10

Недолог век забвения людского:
Чужие беды развести легко.
Свои к Любаше подступали
И связаны они, конечно, с сыном.
Утрачивалась близость с Мишей,
Когда пошел учиться в школу он.
В них отчужденье быстро нарастало.
К шестому классу ясно стало,
Что надо ждать большой беды.
Небрежность завладела Мишей
К учебе, матери и ко всему тому,
Что с детских лет нас окружает.
Её, соседей, школу и друзей
Он ценит как исполнителей желаний.

               11

Бывает Миша редко дома.
Для книг, учёбы время не находит.
Любые  наставленья Любы отвергает.
Живёт в нём постоянно страх,
Что может пропустить приятное событие.
Он у соседей частый гость,
Часами пропадает у друзей.
Потребность в праздности любой
Любаша наблюдает в нем.
Пока в том не было большой беды,
Но Любу мучило предчувствие ее:
Нет в Мише стоящих влечений.
Легко им может овладеть
Недоброе, ей чуждое влеченье.

               12

Усилья Любы были тщетны.
Театр, музыка, душевный разговор
Не дали ей желанных результатов.
Податлив Миша только грубой силе:
Несдержанному крику и ремню.
Любаша сравнивает с ним себя:
Стремленья детства своего и Миши.
Различия между ними велики,
В причинах ей не трудно разобраться.
В ней жило ощущенье тайны жизни,
И смутное стремленье к идеалу.
Пусть и теперь она не знает их -
Лишь утешенье в поисках находит,
Но жизнь её они определили.

               13

Таких исканий не было у сына.
Казалось, что в двенадцать лет,
О жизни знает все уже.
В ней главное – желания его.
Чего хотелось Мише
В столь малые года?
Того, что видел у других.
Ее пугала, обижала страсть,
Что им тогда овладевала.
Он до истерик доходил, прося,
Игрушек, сладостей и развлечений:
Ничтожных радостей, как думала она.
В нём нет тех детских устремлений,
Что пробуждают желания к труду.

               14

Не проявляя усилия к учёбе,
Достойных увлечений не имея,
Безволен Миша, как парус на ветру,
Случайными страстями наполняясь.
Визиты в школу ничего не дали.
Детей уж очень много в классе,
Влиять на них не мог учитель:
Ей оставалось только ждать,
Что время пробуждения наступит,
И Мишей овладеют лучшие стремления.
И знания, что Люба накопила,
Она охотно сыну передаст.
Ещё он мал, возможно,
Чтоб в мысли трудные вникать.

               15

И все же драма налицо:
Сын рядом, но уже чужой -
Потерян для влияния ее.
Удастся ли вернуть его себе?
Борьба у Любы с сыном постоянна.
В ней каждый знал, чего хотел:
Сын подчинить себе стремится мать,
А Люба ищет понимания его.
Молчанье, потаенность грусти,
Враждебность, ожиданье мести,
И сладость ощущения победы:
Противоборство двух в одном.
Есть упоенье и в такой борьбе:
Обоим предстояло пораженье.

               16

Письмо позвало в Псков Любашу.
Льнокомбинат – добротные цеха.
Вблизи бараки для рабочих
Врастали в землю как грибы.
Их население в заботах вечных
Сновало за водой, едой, дровами,
Трудилось в огородах за бараком,
Стояло в ожидании у коллективной печки:
Всему желанье, время находилось.
Быт темный, мрачный и тяжелый
Под керосиновую лампу вечерами.
Ложились рано, по гудку вставали,
Во всем гудку послушны были,
Работая от пробуждения до сна.

               17

И в этой жизни был невидимый мотив,
Любаша его позже осознала:
Стремленьем к лучшему назвала,
С надеждой его в людях наблюдала.
Оно в заботе об уюте комнат небольших,
Пусть жили в них и семьями большими,
В усилья выучить детей,
Чтоб выбрались из этого барака.
Меж ними было состязание за то,
Что в равной мере полагалось всем:
За уважение, достоинство свое,
И право на иную участь.
Увидела Любаша за четыре дня,
Кому в том больше удавалось.

               18

Ее послали рассудить конфликт
Директора и инженера главного.
Его причина -  неприязнь,
Которую они скопили друг на друга.
Понятно Любе: в деле главный прав.
Их рассудить должны бы в министерстве.
Но диспозиция борьбы весьма сложна:
Весы застыли в точке равновесия.
Движенья в деле нет.
Директор слег в больницу.
Газета не помощник там,
Где надо резать по живому.
Ей часто приходилось наблюдать,
Последствия войны номенклатурной.

               19

С досадой Люба отмечала,
Как вдалеке от интересов дела,
Идет жестокая, ненужная борьба
За власть над коллективом трудовым.
Смешались праведники и карьеристы в ней.
Их примирить могли лишь сверху.
Решал все окрик из Москвы,
Но долго зрел он в кабинетах министерских.
Сложны, громоздки власти жернова.
Ломались в них людские судьбы.
В величье планов, грезах их
Им оправданье находилось.
Умело власти иллюзии вплетала
В их паутины измышлений.



               20

Культ власти господствовал везде:
В деревне, на заводе, в мастерской:
Все почитать её должны,
Где б не трудились люди на державу.
Хоть воплощал ее собою вождь,
Но это сложное явленье:
Своих стремлений люди опасались,
Всегда искал дозволенных решений.
Страх достигал предела своего.
Он наполнял собой любое чувство.
И если, вдруг, не умещался в голове,
То проявлялся усладой угожденья.
Тем страхом цепенела жизнь,
Народ же обретал им единенье.

               21

Народ простит его – так думал Сталин.
Что может ждать от диктатуры он.
Она всегда жестока, примитивна,
Иначе люди не поймут ее.
И можно ль по-другому править:
Нюансы жизни признавать,
На добрых чувствах сплачивать людей,
И находить при этом мудрые решенья?
Такое не по силам одному ему.
Да и не должен он народу ничего.
Величием своим лишь времени обязан:
Разноголосице его враждебных сил.
Всесилие свое он должен сохранять:
Не будет кровушку народную жалеть.

               22

Не знал Иосиф, что желать себе.
Народом управлять ему нетрудно было.
Ум зрел до всемогущества земного.
Кулак военный подрастал.
Так логика, родившая эпоху,
Достигла завершенья своего:
Не умереть ей тихой смертью,
А погибать в безбрежности борьбы.
Но выбор был не за вождем.
Судьба распорядилась по-другому.
Он умер сам или его убили,
Чтобы другие эпоху завершали.
Изведали неодолимость тех проблем,
Что на себя эпоха возложила.

               23

В чем скрытое задание эпохе?
Любаша его стала сознавать:
Покончить с вечною иллюзией людей
Построить жизнь счастливую для всех,
Противную их собственной природе.
Хоть путь еще не пройден до конца,
Возможны новые решения, но ясно,
Что идти вперёд людей уничтожая,
Уж непосильно стало для страны.
Любаша видит событий назначенье,
Иль мудрое веленье провиденья,
Быстрее одолеть те тупики,
Что людям приготовили вожди,
Ведомые порочными стремленьями.

               24

Гудок в минуты погребения вождя
Был пиком неестественной эпохи.
А слезы темного народа
Предчувствием конца ее:
«Не быть стране единой и могучей
Без грозного, великого вождя».
Пророчеству народной скорби
Не скоро сбыться суждено.
Живучи, прочны механизмы власти:
Народ приучен к дисциплине и труду.
Хоть цели власти будто неизменны.
Но может ли так долго продолжаться
Без страха, воплощённого вождём,
И почитания его народом.

               25

В редакции большие перемены.
Смещен редактор, окружение его.
Рождались в людях неясные идеи.
Живут все ожиданьем потрясений.
Нет установок ясных: броженье их,
И, вроде, волю можно дать уму,
Рискуя позже заплатить за это.
Всегда обманчив ветер перемен,
Хотя и манят дуновения его.
Чужак, возможно, правит кораблем,
А где-то рядом подлинный хозяин.
Но Любе чужды робкие решенья.
Она полна призывами идей,
Рожденными нелегкой жизнью.

               26

Страна же продолжает жить,
Как лагерь трудовой.
Кто страхом, кто обманом
На труд безмерный обречен,
Не ведая в нем смысла для себя.
Ужель неискушенный ум народа,
Поддался снова власти без оглядки:
Поверил новым заверениям вождей,
Ведущих их все тем же курсом
И после смерти «любимого» вождя.
Власть поступила так, как Сталин,
Признав величие ушедшего вождя,
Себя представила избранником его,
Свои права на власть тем закрепила.

               27

Любаше жалко человека:
Достоинства его лишая,
Святых идей не предлагая,
Могущество власть обрела.
Дает ей силы лишь вражда:
С народом, окружением страны,
И даже с Богом ей не по пути.
Нет у неё и вечных родников,
В ее призывах только назиданье.
Ей человек - лишь трудовой ресурс -
Иного он не должен ощущать в себе.
Неправда в том великая видна:
Решая свои личные проблемы,
Работать должен на державу человек.

               28

Судьбу страны в душе переживая.
Любаша ищет ей истории уроки.
Примеры Вавилона, Рима, Византии
Для образца в том явно не подходят.
Вот Реформация – исток Европы?
Ей для примера, вроде, подходил.
На Бога уповали люди,
Страну и человека развивая.
Опору в Боге находили люди,
Власть над собою проверяли Им же.
Хоть и тяжелый путь прошла Европа,
Все ж знаменатель общий найден был:
Трудом к достоинству стремятся люди,
И власть им в этом помогает.

               29

Все по-другому здесь, в России.
Власть ищет цели только для себя:
Ей нужен рост масштабов подчиненья,
Народ обязан в этом соглашатьсяс ней.
Так было с Богом и без Бога,
По совести и без нее:
Не видит власть дозволенных границ,
А у народа - естественных стремлений.
Но с этим что-то делать надо.
Не может вечно продолжаться так.
Народ устанет от стремлений властных,
А власть признается в бессилии своем.
Пришла ль пора для мудрого правленья
Иль все покатится к трагичному концу!

               30

В эпоху всякую противники у власти есть:
Одни хотят улучшить, другие упразднить,
Желают третьи её носителей сгубить.
Любаша видит, власть крепка ещё -
Энергию вражды непросто одолеть.
Надежда ожила тогда в Любаше,
Когда поверила: власть можно изменить.
Что люди, призванные править,
Вдруг пожелают совершенствовать ее.
Поэтому решается Любаша
Своим порывам уступить.
Так слабости любые осуждая,
Не веря в положительный итог,
Она исполнила гражданский долг.

               31

В газету Люба две статьи отдала.
Досталось в них народу и властям.
Их выводы неоднозначны были:
Истории упрямство - вещь в себе.
Нельзя высокомерно на нее глядеть.
Народ достоин лучшей доли,
Страна — разумного правленья.
В единстве власти и народа
Таятся нам неведомые силы.
Крепить не украшать нам надо их.
Любаша призывала власть
Масштабы притязаний уменьшать.
К достоинству стремиться должен человек,
Им укреплять величие державы.

               32

Статьи, конечно, под сукно легли,
А позже стали компроматом:
«Не должен человек советский,
О власти и народе рассуждать.
Запретным мыслям автор волю дал:
Непостижимое понять стремится.
Народ и власть хоть не святые – свято!
Нельзя под них своим умом копать.
Стихия жизни - не ума палата:
Она любого знанья выше.
В ней сомневаться? Лучше умереть! -
Нельзя терпеть такого верхоглядства.
Нет ничего такого в человеке,
Чтоб выше быть и власти, и народа».

               33

Предел дерзаний Люба видит -
Ужели в нем итог познания любого:
Ей удалось понять народ и власть,
Но бесполезно им давать советы.
Она не сможет знанья применить -
Порывы поиска потрачены напрасно.
Пути истории жестоки, неразумны!
Понять их можно - влиять на них нельзя.
Ей надо к этому спокойно относиться,
Пути истории не люди выбирают.
Стихия жизни, что морская буря:
Покой нам нужен, чтоб пережить ее.
Но мир души у Любы в запустенье:
За будни её жизни и пути оплата .

               34

Судьбу ее решали на парткоме.
Все факты ее жизни обсудили.
Им плюс иль минус приписали:
Сложенье их дало почти что нуль.
Любаше лишь работу поменяли,
В отдел науки отослали:
«Там меньше поводов опасных
Желаньям романтичным угождать
И праздные иллюзии питать.
Ученость многих усмирила,
Крамолу в мыслях погасила.
В науке будущий успех страны.
Она нам коммунизм построит,
Эпохе выставить высокую оценку».