На перроне

               
          На перроне.

Держа в руке чемодан, чёрного цвета,
Аким Иванович, ступил на край перрона.
Фонари на столбах, давали немного света,
Он примерно встал, напротив своего вагона.

Во внутреннем кармане пиджака, лежал билет,
Он упирался, в левую часть жилетки.
Аким Иванович был им морально согрет,
Не хватало почитать, какой-нибудь газетки.

Совсем близко, висели круглые часы,
Стрелки показывали на них, без двадцати два.
Стелился туман, стоило ждать росы,
Вокруг перрона, и сам перрон обволакивал едва.

Где-то минут десять, оставалось до поезда,
До его пронзительного гудка и клубов пара.
Над перроном, висела яркая звезда,
А вокруг неё, поменьше таких, и не мало.

Рядом стоящий человек, отряхивал рукав,
Видимо о столб с часами, случайно задел.
Потом не долго, остатки пыли ещё поискав,
Покашляв, перчатку на руку заново надел.

Аким Иванович, с ним не вольно заговорил,
Получилась не большая, но хорошая беседа.
Как будто, кусочек души ему отварил,
К себе в попутчики бы, такого вот соседа.

Он представился уважительно, господином «эн»,
Ехал в центральный банк по работе.
С утра его, ожидали меж банковских стен,
И он находился, в тревожной заботе.

Они говорили ещё, что бы ни скучать,
На различные темы,  не отягчающие их.
 Аким Иванович, стал зубами стучать,
Видимо подмёрз, в шмотках своих.

Гудок поезда, прервал не долгую беседу,
-«Как всегда вовремя - господин «эн» подытожил.
Ну, достаём, из кармана по билету!»
Неожиданно для нас, нас поезд потревожил.

Он приподнял свой котелок, попрощался,
Повернувшись, к подходящему вагону ушёл.
Поезд, паром, обдав, медленно приближался,
А Аким Иванович, к своему вагону пошёл.

Проводника  на входе, не показалось,
И Аким Иванович в проход шагнул.
Но не коснулась нога пола, как оказалось,
И он с перрона на рельсы  махнул.

Что произошло, не мог понять пока,
Поезда, как будто не было вовсе здесь.
Сильно ушиб, об рельсы свои бока,
Даже не бока, а ушибся целиком весь.

На перрон Аким Иванович поднялся едва,
Куда-то туман, очень резко улизнул.
Часы показывали, без пятнадцати два,
Наверно он для себя, не заметно уснул.