Восьмидесятые последние аккорды...

Это-ни стихотворение, ни поэма. Воспоминания, размышления о времени, в котором автору довелось жить.

Восьмидесятые: последние аккорды
Страны, основою которой был союз.
О Родине, о дружбе пели песни гордо,
Но незаметно назревал перезагруз.

Мы голос из Америки ловили рьяно,
И верили всему, что говорили нам.
От нас скрывали правду. Это было явно.
Ух,сколько диссидентов обитало там;

И сколько перебежчиков туда бежало!
Вся наша жизнь казалась хуже и бледней.
Оттуда музыка красивая звучала.
Мировоззрение менялось у людей.

Какое счастье, если у тебя в наличье
И радиоприемник, и магнитофон.
Хотя на это все имели право птичье,
Мы слушали и подпевали в унисон;

И по заветам Октября, под красным флагом
Шагали в коммунизм, и выполняли план
Догнать и перегнать Америку. "Во благо",
Спеша на помощь,вторглись вдруг в Афганистан.

Победами, рекордами гордились в спорте.
Бежать не собирались мы с родной земли.
Бойкот олимпиады праздник не испортил.
(Чужие голоса глушили,как могли.)

Одной дорогой с нами шли друзья и братья,
Цивилизованный и прогрессивный мир;
И впереди светило на горизонте счастье.
О достижениях в труде кричал эфир.

Народ везде спешил на фабрики, заводы.
С полей колхозных собирали урожай.
Профессора студентам ставили зачеты.
Светло и радостно встречали Первомай.

Учиться и лечиться мы могли бесплатно.
Копейки стоила нам плата за жилье.
Читали книги, свежие газеты жадно.
Любили одеваться в модное шмотье.

Пускали корабли в космические дали.
А наши рубежи держали под щитом.
Военный комплекс интенсивно развивали.
Вершины покоряли собственным умом.

Повсюду в городах звучало: "майна, вира",
И вместо коммуналок, в новеньких домах,
В отдельных люди начинали жить квартирах.
Микрорайоны вырастали на глазах.

Одни и те же цены были в магазинах.
Детишки бегали по улицам родным.
На дачи, огороды, весело и чинно,
На электричках ездили по выходным.

В столовые с цехов ходили на обеды.
За все рассчитывались золотым рублем.
И ели "на ура" советские котлеты.
И пили теплый чай грузинский с сахарком.

Имели право отдыхать по усмотренью.
И кто-то летом расслаблялся на югах;
А кто-то отправлялся к бабушке в деревню.
Прекрасно время проводили в отпусках.

"Ракеты", теплоходы плавали по рекам.
Летали самолеты, мчались поезда.
Осуществлялся принцип: "все для человека!"
Сияла каждому в мечтах своя звезда.

На комсомольских стройках обживали земли.
Глаза огнем горели у младых людей.
И девушки, и парни создавали семьи;
И делали страну богаче и сильней.

Решали самые высокие задачи,
И верили великим мы учителям.
В реальной жизни было все-таки иначе.
Стояли в магазинах по очередям.

Попасть, достать,купить-везде столпотворенье.
Толкались и ругались, лезли напролом.
И очень часто не стеснялись в выраженьях.
А как еще, когда в автобусах битком?

Подолгу ждали, мерзли мы на остановках;
И крыли благим матом, на чем свет стоит.
Принаряжались кое-как на барахолках.
Нас в угол загонял всеобщий дефицит.

Старались мы купить товар необходимый.
Но постоянно находились на мели.
Колбаску и сосиски, кофе растворимый,
Лимоны, апельсины из Москвы везли.

Включали телевизор, и в программе "Время"
Вещал на всю державу дорогой Ильич
Смотрели, слушали, чесали молча темя;
Кого-то ударял внезапно паралич.

Простого повода хватало для веселья.
У нас никто престиж не ставил на весы.
Кто-в отпуск, кто-из отпуска, а кто-с похмелья.
Мы пили горькую в рабочие часы.

Культ водки, и без чувства меры возлиянье.
О, сколько пропадало от нее людей!
Порочное явленье портило сознанье,
И развращало государственных мужей.

Так было принято решать дела любые:
По городам страны летали, как грачи.
За магарыч спасали планы заводские
Ребята борзые, снабженцы-толкачи.

Достать по блату, завести знакомства, связи.
Кому-то удавалось жить в обход других,-
Когда одним за эту дверь ни в коем разе;
Зато она всегда открыта для своих.

В условиях нехватки появлялись дыры,
На гребне захлестнувшей всех большой волны;
И миллионы граждан научились тырить.
Кто мелко тащит, звались скромно: "несуны".

Общественная собственность,  что мать родная.
Считалось не зазорным взять с работы гвоздь.
И в этом философия была простая:
"Здесь каждый человек хозяин, а не гость"

Коровье молоко водою разбавляли.
А те, кто должности хорошие имел,
Приписки и подлог в отчетах допускали.
Не зря в милиции существовал отдел. (ОБХСС)

Работали и промышляли на просторах.
В невиданных масштабах. Даже не секрет.
Особенно в распределительных конторах,
Торговле жульничество обретало цвет.

(А некоторые нисколько не гнушались
Опустошить под ноль обычный огород.
Напрасно люди целый год в земле копались,
Прикладывали труд, и проливали пот.)

У нас зависело от широты натуры.
Крутились и вертелись каждый день в делах.
А первая обязанность номенклатуры
Подбор и расстановка кадров на местах.

Номеклатура-коммунисты, комсомольцы.
Точней - ее руководящее звено.
Искали лучшие себе места под солнцем,
И карьеристов было среди них полно.

Политбюро старело, не менялось долго.
Старел генсек. На нем не видели креста.
На съездах столько показухи и восторга,
Когда на полках магазинов пустота!

Сидели тихо в кабинетах, спины грея,
И совершенно не боялись за тылы.
Особых привилегий вроде не имея
Могли себе позволить взять из-под полы.

Фарцовщики, валютчики и спекулянты
Милиция была как будто заодно.
Творили сообща "певцы" и "музыканты"
Остросюжетное советское кино.

По высшему разряду, магазин "Березка",
В котором продавали чистый дефицит.
Единственная и серьезная загвоздка-
Для избранных. Обычным людям путь закрыт.

И выходило кое-что еще за рамки,-
У каждой нации свое политбюро.
А значит всюду зарождались 'папки", "мамки";
И дружба выгорала маленьким костром.

Землячество в армейской службе, дедовщина;
Где издевались, муштровали, как в тюрьме.
Работала, давила всех каток-машина.
И что, и у кого имелось на уме?

Спустя десятилетья смотрим с удивленьем
Откуда взялся этот дикий беспредел?
А все оттуда! И в одном грехопаденье
Живем по принципу: 'кто смел, тот и поел".