Любовь в алмазных брызгах

– Лезу на крышу… запись сделаю для репортажа.
– Возьмите меня! Я только маме скажу.
Скобы, вбитые в стену. Отверстие в потолке. Надо повиснуть на руках, выпрямить. Забрался первым. Аня подала магнитофон. Подхватил её ниже груди. Вытащил наверх.
– Не убирайте руки!
В школе женщины. А тут мужчина. Преподаёт анатомию и физиологию.
– Надо включить запись.
– Ну, что мне делать? Научите! Головой всё понимаю, но лезу, как кролик в пасть.
– Девочка моя! Красавица. Умница. За тобой табунами ходят, а ты нарисовала образ из детских сказок. Ты слышишь голос по радио, видишь в телевизоре, с мегафоном в руках, как воцаряется тишина на площади. Нарисовала себе…
Мы спрятались за ограждением крыши от шальных пуль.
Помните у Булгакова? «Тиха украинская ночь», «бархатная божественная ночь в алмазных брызгах”. Бездонная глубина в вышине. В Дубоссарах освещение отключено.
Вот эхом отдает:
– Тра-та-та, - как от крупных капель начинающегося дождя. Только громче. Это автоматы и пулеметы извещают:
– Быть грому великому!
А вот настойчиво им вторят крупнокалиберные пулеметы. Как-никак 12,7 или 14,5 мм. Это вам не 7,62 или 5,45. «Крупняк» придает солидность взмывающим в небо трассирующим пулям.
Зловеще-красиво. Имя той красоте уродство, смерть, убийства, исковерканные, искореженные судьбы?
Аня положила мою руку себе на грудь, пышущую жаром.
– Поздравляю Вас с днём рождения!
– Я родился 6 мая… сегодня – 24 июня…
– Мой отец из Латвии. Там два праздничных дня – 23 и 24? Не растёт на крыше папоротник, озера нет. Искупались бы нагишом, как на "Лиго".
– Да! По паспорту – 25 июня.
– Думала, что Вам подарить? А подарили Вы мне себя. Возьмите в подарок меня! Всю… без остатка. Я же люблю Вас… хочу, чтобы Вы были у меня первым.
– Милая моя Аннушка! У тебя середина цикла. Высока вероятность забеременеть.
– Я хочу родить маме и папе мальчика. Они думали из детдома взять. Я обещала скоро родить внуков. Они Вас боготворят, особенно мама. Мне кажется, она хотела бы забеременеть от Вас, но муж ревнивый. Это же надо жене с другим…. Они бы моего сынишку своим сыном считали.
– Тебе учиться надо.
Вот взмыла и переливается сигнальная ракета, затмевая Млечный путь «алмазными брызгами». Такие запускали по праздникам. А сейчас – кто-то доложил о готовности к новым убийствам. Она осветила красивые девичьи вздымающиеся холмы, готовые взорваться вулканом страсти.
– Прижмите к себе!
А вот ракета пошла вверх. По ней трассирующая очередь. Её корректировщик запустил, чтобы следующий снаряд убил или разрушил больше. «Красавица» пугает чарующей улыбкой, за которой не прелесть белоснежных зубов, а скрежет разорванного, искореженного, шипящего металла. Ждите «гостинца» по «Чумацкому шляху».
– Вот прилетит пуля… и всё… А Вы заладили… несовершеннолетняя… Война... и когда она закончится? – с трудом промолвила она... Вот прилетит пуля... и всё... как в Бендерах неделю назад. Несовершеннолетняя. А пуля – дура. Ей «до лампочки» видела ты или не видела... Недавно похоронили Свету в свадебном платье. Говорят, беременной была.
А вот светящийся след, медленно плывущий по ночному небу, а затем после хлопка резко увеличивающий скорость. Это ракета «Алазань». Ею разгоняли градовые тучи. Пока одна. Но вот стая «лебедей» плывет вначале неспешно, степенно. Красота неописуемая! А за ней горе и слезы, калеки и трупы, проклятья и стоны, грохот, смятение в душах.
И вдруг стая летит на нас. Слава Богу, пока не очень быстро и есть время спрятать бренное тело со всем тем, что называется жизнью. Восторги в сторону! У этой стаи нравы черного воронья, слетающегося на побоище, ждущего мертвечины. Не долетели…
Розоватые быстрые стрелы полетели по две, четыре и с треском разорвались над головой. Это зенитные установки «Шилка” выпустили снаряды. Было бы красиво, если бы в кино, а не наяву. Если бы это не несло смерть и страдания, если бы их след не напоминал кровь. Если бы...
Аня обняла мою голову оцепеневшими руками и прижала к груди, прошлась по моим губам.
Мощный выстрел. Земля загудела. Задребезжали стекла в окнах. Если с удаляющимся шипением – это наш снаряд полетел «в подарок» творцам этой красоты. А вот снаряд разорвался без всякого предупреждения. Это ответная «любезность». Поздно кланяться. Осколки с румынскими буквами улетели. Бойтесь снаряда, который вылетит из того же ствола после корректировки огня!
Животные, растения наполняются человеческими чувствами, способностью различать добро и зло, красоту и уродство, сочувствуя первому и ненавидя второе. От горя даже деревья клонятся к земле и никнут травы. А тут молодое горячее девичье тело, готовое зачать новую жизнь. Война убивает. Живое требует своё. Сумасшедший пир, преступная жатва и «бархатная божественная ночь в алмазных брызгах.
Тиха украинская ночь. Прозрачно небо. Звезды блещут… чуть трепещут сребристых тополей листы. Луна спокойно с высоты… Помните?
Помню сёла без электричества.
Тиха украинская ночь… Мой почти земляк… Гоголь:
 – Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи! Всмотритесь в нее. С середины неба глядит месяц. Необъятный небесный свод раздался, раздвинулся еще необъятнее. Горит и дышит он. Земля вся в серебряном свете…
Ооочень красиво! О Дубоссарах? Девственные чащи черёмух... А тут рядом благоухающая девственная фигура... готовая на всё. Сорви первый лепесток! Её мама знает обо всём. И ты обещал ей... не трону её... Как-нибудь перемелется.
Детство. Руки в стороны, сам на спине. Такое небо! Глубокое. В алмазных брызгах. О! Вы не видели тех ночей! Теперь города и сёла в огнях. Мешают увидеть всю красу ночи. Млечный путь… Чумацкий шлях. В Крым за солью ездили.
А тут… по небу плывёт «Алазань», затмевая естественные красоты летнего неба.
У Гоголя небосвод горит и дышит, земля в серебряном свете, воздух полон неги, и движет океан благоуханий. А здесь от горя деревья клонятся к земле и никнут от жалости травы, да лай растревоженных собак, пытающихся напугать эту бесчеловечность… и молодой красивый девичий стан, укрывший себя моими руками, прижавшийся, шепчущий:
– Ну! Сильнее прижмите меня! Ещё сильнее! – руки потащили мою ладонь ниже, – так я видела во сне…
Вдруг Аня встала, выпрямилась, сняла с себя остатки одежды, напомнив монумент в Волгограде:
– Нате! Выкусите!
– Аня! Немедленно ложись! Иначе я тебя больше никуда не возьму.
– Я Вам нравлюсь? Ну, скажите! Вы хотите меня? Разве нет? Ну, поцелуйте здесь!
Тело Ани, извиваясь, застыло в неописуемой неге. Придя в себя, она продолжила:
– Я так ждала! Я никогда не забуду... Какое это счастье! А девственность… согласна… до 18 лет. Не знаю, как закончится война... А если сейчас прилетит пуля... и всё... Наверно, во время войны и мораль должна быть другой? Как на праздник «Лиго».
Не ходите ночью домой! За Вами охотятся. Вы только… подумайте, и я всё пойму, как тогда… когда сопровождали миссию «Красного Креста». Того на посту, что не пустил Вас, на следующий день убили.
Тогда Аня заменила своего учителя по требованию миссии.
Врачи рекомендуют раскрывать рот или держать в нем палочку, чтобы ударная волна не повредила барабанные перепонки. Если хотите наслаждаться приятной музыкой, оставьте рамки приличия и шире раскрывайте рот. «Ротозейничайте” на здоровье!
Ближе к рассвету эта кошмарная красота, притомившись, пытается угомониться. Все реже и тише стрекочут автоматы и пулеметы. Все стихло. Надолго ли? Чтобы, отдохнув, приняться сеять несчастья с новой силой? В воздухе повисла неизвестность. Тревожная тишина, покрытая бархатным куполом с алмазными брызгами. Рассвело. Пока тихо. Но поднимись, и кончен бал. Прощай, месяц ясный. И не услышишь больше, не увидишь, не почувствуешь... как тиха в Дубоссарах ночь... в алмазных брызгах... и бутоны на девичьих холмах.
– А если пуля? Мораль… мораль… Не ходите ночью домой! Я боялась отпускать Вас на крышу одного. А если… кто Вам первую помощь окажет?
Война. Любовь в алмазных брызгах.