Засуетились черти

Засуетились черти, цепи зазвенели,
Велели жарче подтопить котлы.
Зеленый бес, кряхтя, ронял поленья,
А бесенята спрятались в углы.

И в преисподней уж не слышен скрежет,
Не слышен плач и нестерпимый стон.
И воду льет в котел лохматый леший,
Ведь к ним идет король, идет к ним он!

Огонь раздули — стены накалились,
И нечисть лыбится, довольная собой.
И все орут — от радости взбесились,
А бесенята плещутся водой.

Но вот затихли вопли вурдалаков,
Оборвались и смех, и громкий крик,
И леший перестал есть красных раков,
А бесенят опутал нервный тик.

И вот ворота Ада распахнулись,
И черти вздрогнули и затряслись, когда
Густые клубы дыма потянулись
По полу. И предстал сам Сатана!

И вдруг попятилась вся нечисть к стенам
Под взором полыхающих очей,
Которые огнем горели белым.
У бесенят отнялся дар речей.

И Сатана впивался долгим взглядом
В свои владенья, в жаркий мертвый Ад.
И улыбнулся он стоявшим рядом,
И удостоил взглядом бесенят.

 "Ну, молодцы, герои, я не спорю.
Работа ваша жар души хранит".   
И на беду чертей, к большому горю,
Увидел он ту розу сквозь гранит.

Лицо его от гнева исказилось,
И стены чуть не рухнули от слов:
"Как эта пакость тута очутилась?!
Иль разве мало райских ей садов?

Я спрашиваю вас, о дети Ада!
Как вы могли позволить этот стыд?
Откуда вместо жара тут прохлада?"
И указал на розу, на гранит.

"Наш господин, пред нею мы бессильны, -
Раздался робкий голос из толпы. —
Великих духов мы помочь просили,
Но не смогли сорвать ее, увы".

А роза та была белее снега,
И, несмотря на душный жар огня,
Окутала листы прохлады нега,
И холодна была вокруг земля.

На лепестках ее роса играла,
От них струился бледноватый свет.
Сорвать себя лишь чистому давала,
А нечисьти из преисподней нет.