Послесловие. 7

                VII

     «…не придёт Царствие Божие приметным образом. И не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутри вас есть».
Жизнь – это свобода, а свобода – это жизнь! Изо всех свобод, доступных человеку, самая главная – свобода личной жизни, поскольку именно она – та главная нить, которая ведёт к Богу, соединяет с Богом, позволяет создать свой мир, в котором комфортно и плоти, и сознанию. Но, чем дольше мы живём, чем больше наш опыт и круг общения, чем больше сил мы отдаём на борьбу за права и свободу, тем меньше свободы в нас самих, ибо ни обществу, ни конкретному человеку невозможно привнести свободу извне - «Скверен водопой, к которому ведут!», «Скверен дар,  который даётся!»
    Самое большое заблуждение - считать, что права и свободы даются государством и конкретными представителями власти, ведь только Богу известно,  сколько присланных сюда пророками не стали оными из-за искушения богатством и властью. Нет великих государств, народов, наций, но есть только великая гордыня властолюбцев, путь которых «наверх» неизбежно усеян шипами греховности, ведь властолюбие – одна из составляющих первородного греха: «И нашептал ему сатана, он сказал: «О, Адам, не указать ли тебе на дерево вечности и власть непреходящую?»  Разве любят властвующие врагов своих и благоволят ненавидящим, благословляют проклинающих их и молятся за обижающих? Практически невозможно властвовать безо лжи, а потому нет правого пути для властвующего. Гордящийся властитель неотличим от властолюбивого гордеца, и самый большой грех того и другого в том, что они подталкивают к греху всех, кто их окружает. Но всеми ли услышано: «Господу твоему поклоняйся и Ему одному служи»?
    Как не бывает народа, угодного своей власти, так и нет властителей, полностью угодных своему народу. Быть справедливым к людям, можно только будучи несправедливым по отношению к самому себе, а потому народ «виноват» перед своими управителями хотя бы в том, что не тех выбирает, когда ему предоставляют, конечно, такую возможность. Ни один Пророк не был властителем, ни один властитель не стал Пророком, да и вообще: кого можно «избирать в цари», когда даже Иисус царём быть отказался? Писание – это, в первую очередь, предостережение для властвующих и богатеющих (правда, читают и пытаются понять Его иные).
    Власть воспринимается как неизбежный атрибут государства, хотя властвующие появились задолго до появления оного. Все мы изначально в неволе, хотя бы потому, что - рабы Божии; но беда, когда раб (а на это надеется всякий раб) возмечтает встать на место хозяина, а поэтому единственный способ не стать рабом – самому не заводить рабов. Богатство и власть – близнецы, рождённые ото лжи и лицемерия; они стремятся друг к другу как реки, которые вливаются в одно море; создают законы, которые сами же, в первую очередь, и нарушают; боятся народа, но не боятся Бога. А государство – дракон, который питается не невинными девами, но, исключительно, золотом. Власть принуждает своих подданных к идолопоклонству, где в качестве «истуканов» выступают денежные знаки, а  потому чиновничество особенно хорошо размножается в тех местах, где поблизости находится печатный станок. Общее между властителями и богачами, в том числе и то, что их не бывает много, но им всегда мало…
     «Любая власть – от Бога», в том смысле, что «всё разумное действительно, а всё действительное разумно», но она «от Бога» не более чем всё сущее вокруг. Как любому живому организму, власти свойственно минимизировать свои обязательства, и главное для неё – это борьба за самоё себя, а потому любовь к людям едва ли не последний из резонов правителей. Извечное противоречие между властью и народом состоит в том, что она стремится к государственному суверенитету, а он – к личной свободе. Властвующие всегда из кормящихся, но никогда – из кормящих. Нет ничего более безнадёжного, нежели надежда на благоразумие и сострадание власть предержащих, ибо всё, что ни делает, власть делает только для того, чтобы ею и оставаться; и у неё лишь один кумир – она сама, родимая. Но при этом она настолько стремится к собственному расширению, что невольно хочется спросить: «а народу-то вам хватит?»  Власть неизбежно строится на временщиках, радеющих, главным образом, о себе, близких, и потомках своих.
        «Не пойманные воры
        Научат нас морали,
        А крысы тыловые
        В строю удержат нас»
                (А. Аронов)
    Нравственность власти никоим образом не соотносится с нравственностью общества, в котором она «рулит», а самыми явными симптомами заболевания по названию «власть» являются безнаказанность и вседозволенность.  Власть хорошо приспособлена к тому, чтобы наказывать, но не умеет прощать, ей абсолютно невозможно доказать, что народ – тоже «свои». Для любой власти разбойники ближе, чем пророки, а самые организованные структуры государства – правительство и преступное сообщество. Власть и любая преступная организация состроены по весьма близким основаниям: строгая вертикальная структура, обязательное наличие крепкого лидера, безудержное стремление к материальному благополучию при категорическом отрицании труда, как основного способа достижения такого благополучия. Главная привилегия правителей и чиновников – полная безнаказанность, а потому их правильнее ценить не по наличию пользы от деятельности, но, скорее, по отсутствию вреда.
    «Права человека», устанавливаемые государством, весьма далеки от Божиих установлений и нравственных устоев. А, ведь, кто-то эти права определяет и внедряет, кто-то захватывает, а кто-то и прихватывает. Нравственные качества отдельных представителей власти не имеют, по сути, решающего значения – система всё равно их снивелирует и встроит в самоё себя. Власть предержащим не представляется важным быть моральными, правдивыми и нравственными. Суть власти – в Гоголевском герое: кто из правящих не писал «выдающихся» произведений; к кому не направлялись тысячи курьеров; кто не решал, походя, судьбы мздоимцев; кто не поощрял стремление выслужиться, доводя любое дело до абсурда; для кого честность и добродушие – не слабость…? Притом она постоянно примеряет на себя личину скромности, хотя скромность – последняя из добродетелей властителей.
        Суета, гордыня, ложь –
        Набор у власти крайне скуден,
        Но ты её пореже трожь,
        Тогда и запаха не будет.
    Иные правители с такой лёгкостью решают национальные и территориальные вопросы (зачастую, это одно и то же), что потом столетиями народам приходится, что называется, кровью харкать. Власть ведет себя так, как будто история принадлежит ей, и только ей, она постоянно ищет оправдания в прошлом, но боится будущего и беспомощна в настоящем. Властители очень любят отмечать всевозможные исторические даты и события, правда, с единственной целью: добавить в популярности и связать собственную личность с исторической памятью общества. Но, пытаясь остаться в истории, забывают, что потомки поминают добрым словом только ту власть, что сумела славно повоевать, и тех государственных деятелей, что были умерщвлены, тем или иным способом, в период «прохождения» госслужбы. Красивый мундир всегда побеждает красивую идею, и самые «главные» страницы в истории любого государства связаны с победами в сражениях, причем, чем больше погублено жизней (неважно с чьей стороны), тем «главнее» эти страницы. Власть никогда не устраивает народ, над которым она, собственно, и властвует, и несть числа примеров, когда предмет гордости властителя превращался в предмет для проклятий потомков.
    Власть априори рассчитана на собственное расширение, но когда что-то становится слишком большим, оно рискует раздавить самоё себя, и чем более увешан наградами и почестями властитель, тем скорее под этой тяжестью рухнет его трон. Империи появляются и исчезают с мировой сцены с непостижимой обречённостью, ибо построены на крови, которую и при возникновении, и при распаде поглощают в неимоверных количествах. Все империи  были основаны, как правило, на рабском труде. А если рабство формально не узаконено, его замечательным образом организуют либо при помощи «гастарбайтеров», либо в виде «трудовых» колоний и «исправительных» лагерей (особенно «удачным» оказался опыт, внедрённый Гитлером и Сталиным). Однако, судьба Рима – быть погребённым под слоем варварства и ничтожества, ибо любая империя, по сути своей, есть Вавилонская башня.
    У истории много разных историй, а самый быстрый способ войти в историю – это совершить революцию, но, как сказано поэтом:
        «Все хаосы, броженья и анархии,
        бунты и сокрушения основ
        кончаются устройством иерархии
        с иным распределением чинов».
                (И. Губерман)
    Ни одному правителю не удалось, в конечном итоге, осчастливить народ, но и ни одна революция не смогла это сделать, поскольку борьба за права одних, как правило, приводит к ущемлению прав других.  Революцией пытаются победить ложь власти на идейной основе, которая сами по себе есть ложь; и поскольку ложь правды родить не способна, революции «начинают романтики, а заканчивают негодяи». Недостатки и возможности новых форм государственного устройства, и в первую очередь демократических, подобны вирусам - какие-то сообщества уже приобрели к ним иммунитет, а каким-то еще болеть и болеть…
        Что есть свобода –
        темнота иль свет?
        Для человеческой природы
        как таковой свободы нет -
        лишь предвкушение свободы.
Бульон истории – это страдание, в котором пенкой является свобода, равенство, братство, а приправой - рабство, демократия, коммунизм... Праведность и справедливость первичны по отношению к праву и свободе, а потому  стремление к равенству и свободе никогда и никоим образом не проявляло себя как Божее проведение. Ничто, а в особенности власть, не вечно под Луной, и самый радикальный способ пояснения власти тезиса о её никчёмности – это реализация «праведного гнева» революционно настроенных масс. Конечно, революции присущи всему живому миру, но почему-то, изжив в себе многое из того что характерно для животных, для себя человечество оставило худшее. Ведь революции угодны только плоти, а сознанию они противопоказаны, ибо сменяются века и тысячелетия, а толпа всё та же – темна и беспощадна.
     Революциями правят химеры, и беда революционеров состоит в том, что начиная дело, они не имеют ни малейшего представления о том, чем оно должно закончиться. У «властителей духа» всех времён и мастей – неистребимое желание обратить свой праведный гнев за неправильное устройство жизни на власть предержащих. А надо бы посмотреть чуток пониже, туда, где обитают так ими «любимые» народные массы (и словосочетание какое-то кулинарное), и которым «до лампочки» капитализмы, коммунизмы, свободы, демократии… Да и до них ли, когда жрать нечего? Для народа, как правило, важнее не возможность выбора, а возможность выжить в условиях предлагаемого выбора. А сколько прав человека и самих человеков было уничтожено в процессе борьбы за эти права…? Революция (в том числе в сознании) хороша только для разрушения, а для строительства нужна, прежде всего, нравственность, замешанная на справедливости. Любая революция, как собственно и власть, не имеет лица, все её действия обезличены,  а потому она способна быть привлекательной только тогда, когда даёт обещания. В революции всегда вначале – ораторы, а в конце – пушки… А сколько страданий приносят те, кто вкладывают всю свою энергию в дело всеобщего «улучшения» нравственности, как и те, кто активно внедряет в народ «передовые» идеи? Общественные эксперименты перенасыщены непереваренными историческими остатками (а скорее, останками).
     Каким бы справедливым ни было перераспределение общественных благ, на всех всё равно не хватит, но вполне достаточно для узкого круга приближенных лиц. Любая революция – это неизбежное прерывание общественных процессов. Она обречена на неудачу хотя бы потому, что невозможно построить «новое общество» старыми руками, а новых профессиональных (и понятно идейных) кадров в достаточном количестве взять неоткуда (разве что прихватить на Марсе).  Да, и ничего реально нового революции не могут принести: люди остаются те же; духовное и материальное наследие не изменить никакими силам. Как и любая другая, пена, образовавшаяся при перемешивании народных масс, всплывает наверх и становится основой для формирования новой власти, и, фактически меняется только верхушка и приближённые к ней. Революция – плохая мать: своих детей она «сама пожирает», а при разделе революционного наследства мало кто остаётся в живых. Все революции начинаются с максимы «так жить нельзя» и заканчиваются ею же; и чаще всего они происходят там, где государство построено под какого-то конкретного правителя, поскольку слишком слаб человек, а век его короток.
    Да, любая власть от Бога, но вот властители всегда из человеков, а тогда,

         «что пользы человеку приобрести весь мир, а самого себя погубить или повредить себе».