Колоски

   Это было осенью тридцать пятого года.

   Она устало шла по дороге между старых кедров и лиственниц, возвращаясь домой после тяжелого дня. Вы знаете, что такое жатва? А вы знаете, что такое целый день работать серпом? Вы вообще его когда-нибудь в руках держали?

   До дома оставалось совсем ничего (сибирские поля - они же все рядышком с домом) и Она, испуганно оглядываясь, подхватывала правой рукой колоски, пропускала их между пальцами и торопливо ссыпала мелкие зерна в карман старой плюшевой жакетки. Шесть детей дома ждут мамку... Вам когда-нибудь приходилось есть пшеничную кашу из грубо размолотых в чугунной ступке зерен? Им это было в радость. Только радость была недолгой. Ударом ноги распахнута дверь, никогда не знавшая замка. Перевернут чугунок. Из карманов жакетки выпала пяток зернышек. "Что, с...ка, крадешь?" Суд справедливый, скорый, но невероятно гуманный - всего-то полтора года исправительно-трудовых работ. "Неделю тебе, чтобы вещи собрать и вперед". В соседний район на лесоповал. Лес и рядом валят, но дальше-то от дома - лучше... "Пилу не дадим, поварихой будешь. А может и еще как отработаешь". И мерзкий смех...

   Ее мужик, мой Дед, пришел тогда к оперуполномоченному НКВД и с порога:

    - Детей ты сиськой кормить будешь?

    - А ты что хочешь? - опер-то тоже не столичный был.

   - Я за нее отработаю.

   Опер левой рукой деда за верхнюю пуговицу ватника, правой кобуру расстегнул. К себе притянул и глядя прямо в глаза:

   - Слышь, мужик, если хоть где-то и когда-то рот раскроешь, то я тебя с этого же нагана в лобешник не раздумывая...

   И через три дня поехал мой Дед лес валить за сто пятьдесят верст от дома. Трижды  за полтора года домой удалось приехать. Не тюрьма же была и не лагерь.

   Вернулся как раз к лету тридцать седьмого. Приехал отмечаться, встретил его тот же опер, который повертел его бумажки, вздохнул и сказал:
   - Знаешь, Малахий, ты бы собрал вещички, взял семью, да валил бы отсюда подальше. И ты замазан, и супружница твоя. А времена ноне хреновые.

   - Какие времена? Какие вещички? У меня хозяйство. Куда я попрусь?

   - Я тебя по хорошему предупредил. Ты ж меня знаешь, я тебе зла не желаю.

   Вскоре Деда арестовали. Промурыжив несколько месяцев в Иркутской тюрьме, приговорили к десяти годам  и... Семье пришло извещение "Ваш муж приговорен к десяти годам лагерей за контрреволюционную пропаганду без права переписки". И Он действительно ничего не писал. Ни в эти десять лет, ни в последующие годы. Только через полвека Его младшему сыну после долгих поисков ответили, что расстреляли крестьянина Малахия, который и слова-то "политика" даже не знал, через две недели после суда. Отец и опера пытался найти. Только узнал, что и того чуть позже арестовали, но "Поскольку Вы не являетесь его родственником..." Земля ему пухом - порядочный мужик был. А я даже имя его не знаю. По молодости упустил, а теперь и спросить не у кого...

   А в сорок третьем году Она испекла в печи пару ковриг, сварила десяток яиц, завернула в тряпицу настоящее богатство - пригоршню соли, позвала младшего,  моего отца, совсем тогда еще пацана и сказала:

   - Вали-ка ты, сынок, на фронт. Если повезет, то и братьев старших встретишь (она тогда еще не знала, что и встречать-то уже некого), а там глядишь, новые документы справишь, соврав, что ты из оккупированных районов, чтоб сыном врага народа не числиться.

   И погнал мой батя с таким же товарищем-бедолагой навстречу своей судьбе на запад через полстраны. Где в "собачьих" ящиках под вагоном, где прячась от патрулей под брезентом на новеньких танках, пока их под Ростовом не поймали. Но это уже, как говорится, совсем другая история...