Татьяна Ларина

Глава десятая. Надругал


 - Ты знаешь, Элли, пусть потонет
Все наше прошлое дерьмо…
И лишь пружины в доме стонут,
Да мужики под каблуком.
Теперь я сказочно богата,
Вступив в наследствия права.
Вы стали мне сестрой и братом…
И приглашаю вас, братва,
В Париж. Василий будет сватом
Камилы дочки… Как? Пуркуа?*
Кузины Шарля де Блюеля…
За сына Роланда его…
Но я вернусь вначале в Лондон,
В наш тихий дом на Бейкер-стрит.

 - Скажи, а тот «козел» на скрипке
Еще по прежнему скрипит?
Сосед по дому миссис Хадсон,
Сосет ли так же он трубу?
А друг его… тупой? ну, Ватсон:
Еще случайно не в гробу?
Нет? Передай привет им, Дженни,
И миссис Хадсон. Если вдруг
Нет им работы и не лень им,
Пусть срочно едут в Петербург.

Тут, блин, достали: вор на воре -
Сплошь петербургская братва.
Разборки, перестрелки… Горе!
То здесь столица, то Москва.
Все как один, хоть разных партий…
Тут твари хуже Мориарти.

И пусть, «козёл» захватит скрипку
Что прошлый раз взял попиликать.
Та скрипка – уж не стану врать я –
Толь Страдивари, толь Аманти,
И тут я врать совсем не стану,
Была у Лариной Татьяны,
Что в браке (точно!) своём зыбком
Забросила смычёк и скрипку.
  Она теперь в Сибири где-то -
Хозяйка сих апартаментов.

А скрипку выпросил гандон(!)
Пардон! Лягавый из Лондона.
Твердил, что он без инструмента
Тупей самого тупого «мента».
Когда ж на ней играл, однако,
С ума сходили все собаки,
И с жутким воем разбегались,
Лишь звуки скрипки раздавались.
Вот где собака и зарыта:
Все преступления раскрыты -
Не вынеся игры на скрипке -
При помощи жестокой пытки.

Но быт у нас довольно пресен.
Впрочем, один факт интересный.
Иду я как-то в день воскресный.
Гулять веду в Лет.сад кота…
Златунна цепь, ошейник строгий
(Простым не удержать скота).
Иду тропою, спуск пологий…
(Скотина весь дворец изгадил
Один Ильич с ним только ладил).
Но это было уж потом…
Как там по-русски? Суп с котом.
                Ну, а пока:
Подлец срывался с поводка;
Скрывался часто как зэка…
Его я к дубу приковала
И на скамейке задремала
С романом О, де Бальзака.

Проснулась вечером от смеха
И не пойму: толь сплю я вновь,
Растянутая меж сучков,
На своей шубе кверху мехом…
И в ней я голая почти.
Внизу стоит мужчин учтивый,
Кудрявый, смуглый и хохочет…
Я не пойму чего он хочет.
Ему-то, видно, всё по-ху…
Но мне, поймите, не до смеху:

Мне он галантно поклонился…
Помог на землю опуститься.
В тот миг казалось: он из принцев,
Из сказки в детстве что читала.
Что ж я ему тогда сказала?..
 «Какого ху..!? Как оказалась наверху?..»
 - Ну что Вы, леди? – он ответил,
Это ж - бандитский Петербург!
Всё цело ль? (между ног проверьте)…
Свой плащ накинул мне на плечи
Кого ж узнала я в тот вечер?
Ты не поверишь! протри ушки.
Поэт известный АэСПушкин.

Я, говорит, столь дивной сцены
Ни разу в жизни не видал.
Да-с, сей сюжет, шармант, бесценен!
…Кота живого в кандалах,
…Голых русалок на дубах…
Я опишу, посля запоя.
Да, да! Читатель! Будь спокоен!

Он нам в прокуренной гостиной
Читал, в парах витая винных,
Махая в такт себе стаканом,
Всё, что тайком скатал у няни,
Пока она валялась пьяной
С зажатой кружкой под диваном.

Свидетель же тех чтений жутких
Лёжал с сосискою в желудке…
Сам автор -  няне Кот читал –
Я сам блокнот его листал.
Прошу не счесть это «пургой»
Не вру. Кило мне в лоб свинца!
Я буду честен до конца
С тобой, читатель дорогой.

Три года Пушкин к нам ходил.
С собой дружка порой водил,
А тот с хозяйкою крутил.
Всю ночь читал ей «Камасутру».
И уползал без сил под утро.
Муж - старикашка-генерал
Пронюхал как-то, иль узнал…
Увез несчастную Татьяну,
Мне под присмотр оставив здание.
Взяв в Омский округ назначенье
Там Таньку держит в заключеньи.

Уж коль поведали в романе
Мы вам, читатель, о Татьяне.
И окружении, то, знать,
Мне следует их описать.
О князе знаю я немного:
Любил поспать и верить в Бога,
Баб, пьянство, деньги и бега.
Ну и - как все – други блага.
Андреем прозванный Балконским,
За получение посылок
( Закрытому, ему на вожжи
Пойло таскал слуга под лоджью.
Так с ним порою напивались –
Черти со страху разбегались!).

Хоть в армии ни разу не был,
О ней он плёл любую небыль;
Не знал в какой та стороне,
Но мысленно был на войне
И трезво разбирался в битвах,
Между стаканом и молитвой.
Купил он корки генерала
У Рабиновича в подвале,
И в Академии Генштаба
Печать  громадного масштаба
За литр поставили туда.
(Да в литре той была – вода).

Был массой крупного калибра,
Но тварью мелкого пошиба.
Достоинство всего одно -
Оно было его женой.
Всё остальное я б простил
Коль он свою жену не бил.
Гонял он бедную Татьяну,
Когда та прятала стаканы
И била с дребезгом чекушки,
Что прятал «Гена*» под подушки.
На пятом бросил пить десятке.-
Живот раздулся шире кадки.
Его оставим мы пока.

Ну, а Татяна? Та могла…
Могла, наверно, и козла
Заставить подвиги свершать,
Задачки все решать на пять,
Забыть про честь, про долг, дела…
Учёных сделать обормотом,
А дурака – наоборот.

Я, например, начал писать,
Хоть и двух слов не мог связать,
Словно Пегас лягнул копытцем --
Пишу – нет сил остановиться.
Это ж так надо вдохновиться!
Да, хороша была девица…
Её ж я помню ещё с детства:
Нет ни ужимок, ни кокетства.
Уж так сошлись с звездой звезда
Когда Татьяна родилась.
Дивилися подруги косо
На её стать, красу и косу.
И я смотрел, Татьяна, право,
Застыв, как кролик на удава..
(Вот на кого б должно молиться…
Он - пил - не мог остановиться).

Пушкин пять лет за ней таскался,
Со всеми ссорился, стрелялся.
Багратион, Наполеон,
В шляпе дурацкой трехугольной,
С женой! Развёлся с Жозефиной
И под угаром пылким, винном
По пьянке объявил войну
Спалил Москву, побил жену.

Я далее б продолжил списки
И Пушкину отвесив низкий
Поклон (Татьяны всё ж он не добился)…
Писать, читать он разучился…
Ну, а «Онегина» скатал
Тайком у нашего кота.
Я сам читал эти записки.
-  Вы вдумайтесь(!) Писала киска!
Тупой Онегинской строфой
(Что с римским номером на лбу).
Сей штамп к позорному столбу
Пора, читатель дорогой!
Кот(!)  Клял, беседуя со мной.
Орал:, друзья, прошу вниманья,
Детский Романс про нашу Таню.

            
           Танечка
Драматическая.Муыкально- поэтическая
        Композиция

Ах, Танечка, твои фиалки
Не расцвели в моём саду.
Мне их так искренне не жалко,
Я жалость всю переведу

На языки живых зверушек,
Трав полевых и луговых…
Как мног о на земле игрушек
Серьёзных… Мы играем в них.

К цветку едва протянешь лапу
И слышишь голос гробовой:
Сними череповую шляпу
С седых ушей и рот закрой..

В грачинных стаях плачут галки,
Прощаясь с летом от земли…
Ах, Танечка, твои фиалки
В моём саду не расцвели.


 - Онегин долго тосковал
И с горя клинья подбивал…
Его немедля я отшила,
На кухне скалкой въехав в рыло,
Так как девицею была:
Ни с кем до Васи не спала.

Элли внезапно погрустнела:

- Один студент по кличке «Ленин»
(Он ее после с горя взял),
Пять лет он к Тане приставал.
И тренируясь вновь с котом,
Ему твердил: «Другим путем
Пойдем с тобою, друг мой, Васька…»,
Но то совсем другая сказка.

Тот кот в последствии подарен
Был так же автору, друзья.
И многому обязан я,
Почти всему что изложил,
При чём (почти) совсем без лжи.
И как соавтор – солидарен.

 - Скажи, Дженни, когда попала
Ты снова в Лондон, что тогда?

 - В Детройте, получив наследство
Я смылась в Лондон. Навсегда.
Как мне, казалось… Мне тогда…

Что ж, мы пока оставим тройню
И вновь проследуем «на бойню».
Как вопли грешников из Ада,
Клич критиков: «Держите Гада!
Казнить садовника разврата!»
Что ж, вот два слова пред расплатой.

«Нам не дано предугадать
Как наше слово отзовётся…»
Иль предложения, мысль…
                В делах…
Как бумеранг, назад вернётся.
Срывай отважно ж удила,
Пегас крылатый. Надорвётся
Пусть критик где-то наверху,
Пытаясь сдвинуть первый камень,
Чтоб завалить свободы пламень.
Ори в ущельи не страхуясь
Лавины критики его:
«Кому не спится в ночь глу-ху-ю?!..»
И получив ответ от гор,
Смывайся прочь во весь опор…
Лавина к вам уже несётся…
Так ваше слово отзовётся.

Любовь права, чтоб не орали,
Никто не установит правил.
Пусть критик лично выбирает
А нальный кекс иль кекс оральный,
Различий в том не нахожу.
Поэту всё неважно это
Цель лишь одна – вспугнуть ханжу.

А если кто-то, как-то, где-то…
Возможно, ропот охламона
Затмит достоинства Соломона,
То смело заявит об этом.
Но мысли толпами в три смены
Долбят меня попеременно.
И я, как узников тюремных,
Или наложниц из гарема,
Всех выпускаю из тюрьмы.
Берите их и наслаждайтесь,
Ломайте стены, отдавайтесь,
Делитесь с близкими людьми.
Мы в этот мир пришли на миг.

Иль в одиночестве молись,
Прося у Господа: достатка,
Икры в двухсотлитровой кадке…
А тот ответит: «Да катись!..»
Иль медитацией займись
Настойчиво бубни: «Вернись…»
(О долге, что отдал по-пьянке:
Друзям, или больной цыганке…).

Сосредоточься на деньгах…
Иль, вообще, Пошёл ты наХ…
Хош - прямо,пятясь или боком,
Коль не поймешь, всё это – прах!
Как ни казалось бы жестоко,
Поставим «крест» на сих строках.

Продолжение следует

ВСЕМ ДАМАМ В НАСТУПившЕМ НОВОМ ГОДУ
УДАЧИ, ЗДОРОВЬЯ, СЧАСТЬЯ И ЛЮБВИ!!!