Сказка о трёх космонавтшах

Вот что мне ни говорите,
но Аэлита –
странноватое имя для девушки, родившейся на Венере.
По четвергам она открывает двери
в своей атмосфере,
кормит солнечное зверьё – зайцев, ёжиков, муравьедов,
созванивается со мной
(у нас как раз выходной),
и мы едем проведать
тётушек Аэлиты –
трёх космонавтш,
припарковавших домик на Земной орбите.
Те дамы строгие, старорежимные –
кринолин, корсаж…
- Упаси тебя, mon cher ami,-
частенько говорят они, - от дружбы с этими гастарбай… как их?.. терр… ами –
с хищниками и чужими.
Оно ж, инопланетные, -
тётушки смешно сердятся, поблёскивают лорнетами,-
конечно, ручные, милые и смышлёные,
и мы как-то варили из них бульоны,
но, согласись, от них ни шерсти, ни молока!
А их душа… а есть ли таковая – это ещё вопрос! –
от нас так далека,
что не приведи никому этакий метемпсихоз!

Словом, тётушки – изысканны и упрямы,
что свойственно всякой возвышенной даме.
И мы, дабы скрасить их одиночество
и из уважения к их сединам,
набираем всякого-прочего –
апельсинов,
конфет,
молекулярных газет,
ещё иногда делаем крюк на Меркурий –
накопать саженцев голотурий,
а после, пришпоривая моего верного гиппохвоста,
отправляемся в гости.
А космонавтши и рады!
Всплёскивают руками,
водят нас пряничными мостками
по огороду и саду,
показывают новенький телепорт,
заводят беседу,
что, мол, иные боги что-то измыслили поперёк людей,
но «наша-то молитва сильней!»,
что Господь Милосердный,
наверняка, одарит чужаков какой-нибудь чудной смертью,
потом разливают чай, нарезают торт,
подкладывают нам варенье, ворчат, улыбаясь,
что вот – старость...
и теперь они – астматики, увы, и ревматики…
Мы молчим, киваем. И я не знаю, что им ответить,
потому что в галактике
после последней войны, что отгремела прошлым – таким мимолётным – летом,
не осталось людей и других звёздных рас.
Уцелела лишь пара планет,
где всё сейчас
ядовито.
И давно уже нет
ни меня, ни Аэлиты.