Юлиан Тувим. Еврейчик

Еврейчик

Во дворе-стакане не поёт, так плачет
бедненький еврейчик, полоумный мальчик.

Из дому прогнали, отнял Бог умишко,
сотни лет изгнанья– речь хватает лишку.

Пляшет он как может, оборванец-крошка,
потерялся, дескать, хлебца просит, грошик.

Господин печальный из окна тревожен–
братские два взгляда как мороз по коже:

на миру по свету занесло куда нас,
чужакам нечаям надолго ль пристанок?

Господин печален крученым вельтшмерцем:
в бреднях безначальны, в контрах ум да сердце.

Господин печальный, что к лицу поэту,
сердце своё шкалик завернул в газету–

и швырнул о камни вдребезги в осколки,
дабы не досталось выгоде и толку,

чтоб совсем свихнуться и пойти своею
дикою, печальной, путаной идеей!

Родины в покое не найти евреям:
петь-плясать-канючить во чужом дворе им!

Юлиан Тувим
перевод с польского Терджимана Кырымлы


Zydek

Spiewa na podworku, tulac sie w lachmany,
Maly, biedny chlopiec, Zydek oblakany.

Ludzie go wygnali, Bog pomiesza; glowe,
Wieki i wygnanie pomieszaly mowe.

Drapie sie i tanczy, placze i zawodzi
O tym, ze sie zgubil, ze po prosbie chodzi.

Pan z pierwszego pietra patrzy na wariata:
Spojrz, moj bracie biedny na smutnego brata.

Kedy nas zanioslo? Gdziesmy sie zgubili,
Swiatu ogromnemu obcy i niemili?

Pan z pierwszego pietra, brat twoj opetanczy
Glowa rozpalona po wszechswiecie tanczy.

Pan z pierwszego pietra wyrosl na poete:
Serce swe, jak grosik, zawinie w gazete–

I przez okno rzuci, zeby sie rozbilo,
Zebys je podeptal, zeby go nie bylo!

I pojdziemy potem kazdy w swoja strone
Na wedrowki nasze smutne i szalone.

Nie znajdziemy nigdy ciszy i przystani,
Zydzi spiewajacy, Zydzi oblakani.

Julian Tuwim