Помню

        ПОМНЮ
       (моя история от «друга»)

Помню все, потому все не забыл,
Хотя годы ушли безвозвратно.
Помню, как тяжкий век я пережил,
Без чужого совета, как нужно.

Просто, не забыть, как мой «друг» предал,
И КГБ следом ходил, и за нос водил,
Как ребенок в думах я бывал мал,
Как будто первый шаг делал без сил.

Я бросил техникум из-за «друга»,
Ушел совсем жить к матери на дно.
Думал отсидеться, будь хоть скука,
Но Гбня меня достала исправно,
 
Предложив через родню работу,
Я вставал тем учителем в школе.
Век не думал учить детей к росту,
Где меня следили в коллективе.

Мне дали восемнадцать часов, ведь,
Учит истории с пятых по восьмых.
Гбня знала, кто любил этот предмет,
Не случайно от «друга» был под костных.

Из-за меня ввели в школе francais,
Не бывалый в Али-Юрте раньше,
Мой коллега Уруров в принципе,
Сблизился со мной, став другом даже.

Сам он предложил репетиторство,
Чтобы я учил французский язык.
А ведь в такой тесной дружбе на сто,
Уруров узнавал меня много в тык.

Мне довелось  во многом слушаться,
Любопытство было до обиды.
За «друга» Исламова мучиться,
Он меня сдал в КГБ, ушел служить в ряды.

Еще Урурова я угождал,
И в дружбе бывал с ним рядом, рядом.
Тем он всякие мысли мне рождал,
Так он предложил, быть в деле крутом:

Сходить с ним в Отдел КГБ проводником,
Будто один он не мог посетить,
Разве в дружбе не станешь зонтиком,
Заодно интерес ко мне вкусить.

Там в КГБ, я сидел во дворе на лавке,
Ждал минут пятнадцать Урурова.
Он идет, чуть красненький в пике,
Говорит: «Мустафа, как здорово!

Я договорился насчет проблем,
С женой в Ростове, моим  разводом.
А знаешь, тебя зовет  шеф дублем,
Хочет с тобой говорит не кодом. 

И так, начальник узла КГБ Тиканов,
Предложил Мустафе сотрудничать,
Надо б подумать пасти баранов,
Прежде чем, так  согласиться, стучать.

Когда я уходил, сказал чайник,
«И как поступишь, учиться в Грозном,
Зайди к нам».  Как бы открывал  тайник,
Оставив меня загодя в долгу.

На втором экзамене провались,
Неуд в сочинении на веру.
Я сходил, забрать бумаги, как не злись,
Тут декан стал, говорит по делу:

«Ганижев не забирай документы,
У нас в факультете мужчин мало,
Балы кому-то добавят в ленты,
Субботнем пересмотре  попало».

Как стал студентом месяц практики,
Дней три отдых дома у матери.
Перед учебой, визит  был четки,
Тиканов встретил, узнал из нутрии.

И так подав мне, он лист бумаги,
Начал диктовать обязательство,
В конце дата, моя подпись с руки,
Теперь я не свой, хотя нет родство.

Что делать было в том кругу, где жил
В шкуре своем и чужом без пробы –
Утро вечера мудренее с тыл,
В исходе быть самим собой особы.

Два года я терпел куратора,
Ездил он – Протопопов месяц раз.
Эта длился, водит до упора,
Исламов вернулся со службы в пас.

Было смешно, Рашид стал студентом,
Чтобы нас таскать вместе и вкушать.
Опять начинался жизнь под мостом
По сценарии краски все  сгущать

С армии «друг» вернись уверенный,
Став он кандидатом в КПСС и деловым.
А с меня требовать стали больше,
Куратор мой  стал теперь исходным,    

Приносит мне задачи конкретно,
Которых я не мог их исполнять.
Теперь время тянуть не возможно,
Надо было с учебой завязать.

И так последним моим обетом,
Написал, как думал о Советах.
От ненависти к Коммуне с ростом,
Волосы вставали дыбом в тратах.

Первое время ездил калымить,
Ишачил я, на стройках в Сибири.
Скоро калым мне стали отрезать,
Звали, продолжит учебу, сдури.

Один отец, мой родной, дорогой,
Мог меня понять, он был обложен,
Как я стукачами в путь роковой,
Скоро заразили отца раком.

И в августе восемьдесят первом
Отец наш, Султан-Хамид скончался.
Остались дети его до школы в том,
Что четыре года со мной свыклися.      

«Заботливые» кружили люди,
Так нашел работу ювелира
В Быт комбинате, плодись, по сути,
Уже являлись в стукачах пара.

От ужаса на сиди дураков,
Приходилось оставлять работу,
Эта была работа под жуков,
Убивала душу и свободу.

Ручные собаки терлись  вокруг,
Их было много все родственники,
Просто сума сводили у дорог. 
Стараясь водить за нос в праздники.

Чтобы едва спастись от напасти,
Мустафа обменял свой дом с доплатой,
И переехал жить в Малгобеке,
Роковой участи и всё с тратой.

От наседания родственников,
Что родных настроит по указке   
Было хуже чумы без признаков,
Власть ужасная вещь по природе.

Тут Перестройка началась к счастью,
Чтоб душе угодить без Коммуны,
Мустафа бывай в Москве со страстью,
Уехать  из всей безбожной страны.

Предчувствуя беду там же  в Москве,
Я приехал домой  в августе 18-ом.
Покойный отец мог сказать в праве,
Двадцатого числа умер мой сын.

Беслан умер в операционном столе,
От аппендицита шести лет от рода.
Под скальпелем хирурга, Ибрагим Сюле,
Так я отстал от мысли уехать с хода,

Ведь отец предупреждал о беде,
Не оставить свой народ,  родину.
Аллах сохрани мне, мой Г1алг1айче!!
Аллах избавь мой народ от врагов!
       07. 01. 2019 г. Мустафа Ганижеа