Про семечки и паутину

В каменный берег ударил снаряд,
На тутовом дереве жил шелкопряд,
Жил, не тужил, и еда и постель,
Сбой не даёт бытовая модель.

Семечки пробные, семеро смелых,
Двое в халатах, кипельно-белых,
Смех безмятежный, только в кавычках,
Нас узнавали в наших привычках.

Плавали, знали ямы да косы,
Да не учли, что дикие осы
Жало вонзили в шею, да спину,
Вот и попали тогда в паутину.

Крепкие нити, связаны руки,
Ясно одно – не загнёмся от скуки,
Хоть кто-нибудь тряханул бы планету,
Жалко вот только семечек нету.

Выход найдётся, лошади в мыле,
Эх, времена неспокойные были,
Кто-то по дуплам, кто-то по норам,
Так и шныряли по русским просторам.

Кожу да кости прошил холодок,
В печке уже догорел уголёк,
Домик заброшен, деревня пуста,
Это безлюдье здесь неспроста.

Семечки жарятся с солью морской,
Мы паутину забрали с собой,
Кто на лице, кто на плечах,
Будем причины искать на местах.

Сверим часы, ровно шесть тридцать,
Раннее утро, но что-то не спиться,
И неспокойно сердечко стучит,
Дело такое поставим на вид.

В тутовых листьях шёлковый кокон,
Переплетение белых волокон,
Каждому поровну света и ласки,
Каждому досыта песен и сказки.

Прячет свои подземелья Париж,
В булочной бегала серая мышь,
Сквозь паутину, петляя в пыли,
Ярко подсолнухи в поле цвели.

Только отведав три корочки хлеба,
Божьей коровки, летящей на небо,
С пылу да с жару, с лёгкой усмешкой,
Стали героями, бывшие пешки.

Вряд ли потом разойдётся молва,
Нас и сейчас-то знают едва,
Кто разогнал паутину метлою,
Больше уже не играет с судьбой.

Мнения в омут, зрелища в массы,
Оспины портят дорожные трассы,
Может быть, стоит ещё оглядеться,
Но никуда от них нам не деться.

Семечек хочется тыквенных белых,
Где же теперь эти семеро смелых,
Ярко горели, что же с того,
Больше не слышно о них ничего.