Для кого-то стихи - игра

Для кого-то стихи – игра,
поиск образов и созвучий.
Так подначивает гора
скалолазов своею кручей.

Для кого-то они – бальзам
и лекарство от мук фантомных.
А бывают стихи – друзья,
приютят даже вас, бездомных.

А вот Лермонтов гневный стих
доставал из потёртых ножен,
чтобы он, как булат, настиг
тех, кто честью ответить должен.

Чуть подольше пожил, к штыку
приравнявший перо поэта*.
…Отношенье твоё к стиху –
персональная сердца мета.


*В.В. Маяковский, «Домой!» (1926):
    «Я хочу,
      чтоб к штыку
      приравняли перо.
      С чугуном чтоб
      и с выделкой стали
      о работе стихов,
      от Политбюро,
      чтобы делал
      доклады Сталин».

14 апреля 1930 года поэт застрелился (36 лет отроду! – на 1 год меньше, чем А.С. Пушкин, на 10 лет больше, чем М.Ю. Лермонтов), доведённый до края «террором толпы» и сердечной неприкаянностью. Так, 82-летняя Полонская, последняя любовь В. Маяковского, вспоминала, что в то утро поэт заехал за ней в восемь часов, потому что в 10.30 у неё в театре была назначена репетиция с Немировичем-Данченко и далее: «Я не могла опоздать, это злило Владимира Владимировича. Он запер двери, спрятал ключ в карман, стал требовать, чтобы я не ходила в театр, и вообще ушла оттуда. Плакал… Я спросила, не проводит ли он меня. «Нет»,— сказал он, но обещал позвонить. И ещё спросил, есть ли у меня деньги на такси. Денег у меня не было, он дал двадцать рублей… Я успела дойти до парадной двери и услышала выстрел. Заметалась, боялась вернуться. Потом вошла и увидела ещё не рассеявшийся дым от выстрела. На груди Маяковского было небольшое кровавое пятно. Я бросилась к нему, я повторяла: «Что вы сделали?..». Он пытался приподнять голову. Потом голова упала, и он стал страшно бледнеть… Появились люди, мне кто-то сказал: "Бегите, встречайте карету «Скорой помощи»… Выбежала, встретила. Вернулась, а на лестнице мне кто-то говорит: «Поздно. Умер…».