Женщины. Судьбы

Судьбы женщин, о которых далее пойдёт речь, рассматриваются не с точки зрения событий, а с точки зрения способности женщины любить…

                Вера
    Она родилась на Украине, в Днепропетровске, в большом добротном доме, в котором  жили две родственные семьи. В молодости за ней ухаживал парень лет на десять старше её, который не вызывал у неё никакого интереса, и даже ставший ей неприятным  после того, как она заболела тифом и находилась в больнице. Чтобы увидеть её в инфекционном отделении на втором этаже больницы, он подставил лестницу, с помощью которой в окне показалась только верхняя часть его лица- в окно смотрели на Веру  только выпученные глаза и ноздри. И это потрясло её сильно и надолго, и на какое -то время «отвратило» от всех ухажёров. Вера была умной, способной и трудолюбивой девушкой, и закончила институт с красным дипломом по специальности геолог.
     Поскольку время было послевоенное и страна нуждалась в сырье для  урановой бомбы, то по распределению Вера оказалась  в известном Майли-Сай - город в Южной Киргизии, где в 1946-68 годах действовали первые в СССР урановые рудники .К примеру, на куче добытой из шахты руды сидят несколько работниц и обедают, разложив на газетках свои «тормозки». Проходя мимо, руководитель дозиметристов говорил: «Девки, не сидите тут, детей не будет!» На следующий день на этом месте сидела толпа женщин разного возраста. Чтобы детей не было. С противозачаточными средствами было в те времена не ахти…Вере повезло, она занималась разведкой урановой руды, и не была связана с разработкой. Вот в эту то пору ей и встретился красивый, весёлый, кудрявый парень, всем хорош, но большой любитель женщин. Как всякая молодая и наивная девушка, она полагала, что вот с ней то он забудет про других, да и не любила она его, а только позволяла себя любить. Скоро родился сын-красавец, весь в отца. Но страна осваивала новые месторождения, и в шестидесятых годах  Веру перевели в Казахстан, на вновь открытое месторождение. Это был посёлок посреди степи с клубом сталинских времён, домами-мазанками и рудоуправлением, ни чем в лучшую сторону не отличавшийся от Майли-Сай. Муж поехал за Верой, но стал попивать вдали от родной стороны, не прижился и уехал назад в Киргизию. Молодая женщина не сильно горевала, «узел» развязался как бы сам собой, а впереди была ещё целая жизнь. Вера была умной, образованной женщиной, с острым мужским умом и твёрдым « мужским « характером , хорошо разбиралась в политике, начиная и заканчивая день новостями из газет. Единственным её недостатком было курение, и бросать курить она не собиралась. Мужчин вокруг неё было немало, но все они по интеллекту «не дотягивали» до неё. Был и один прикомандированный военный строитель, майор, семья которого время от времени приезжала к нему по месту его командировки. Однажды Вера увидала, как его сынишка шёл с бидончиком за молоком мимо её дома и сердце её сжалось, она решила, что не имеет права отнимать у мальчика отца, о чём и было сказано майору и отказано от дома. Несколько лет Вера жила одна, без мужика, вся её любовь и привязанность сосредоточились на сыне, а сын рос, получил образование и уехал работать на Дальний Восток. Рядом с рудником вырос современный город, за двадцать лет Вера получила повышение по работе, у неё был отдельный кабинет, и это была её неприкосновенная территория-она была хорошим руководителем, и многие мужчины обращались к ней за советом и она приобрела мужские замашки: курила по одной- две пачки сигарет в день, причём, смягчая табачный запах капельками ментола. Она знала все сплетни в округе: кто, когда, с кем, но мужчина по -прежнему не находился. Волосы всё сильнее стали выдавать возраст Веры, она стала носить парик, зубы тоже поредели, зрение стало ухудшаться, но это её не волновало вовсе, не волновало и то, что она была одинока. Когда её спрашивали скоро ли появятся внуки, она отшучиваясь, говорила : »Может у меня их уже несколько, откуда мне знать»…И тут жизнь свела её с мужчиной более низкого социального статуса, простым слесарем, с хорошими , «золотыми» руками, Иванычем. Стали жить вместе, не принося друг другу ни радости, ни покоя, жили не долго, чувствовали, что они друг другу не пара, и брак продержался недолго. Неожиданно сын приехал жить к матери, да не один-за ним приехала его гражданская жена с пасынком, но жизнь не задалась в одной квартире , где одна из женщин не чувствовала себя хозяйкой. К этому времени умер брат Веры, и пришлось решать вопрос продажи дома в Днепропетровске. Получив свою долю от продажи дома, Вера купила сыну красный жигулёнок  последней марки, на котором он и стал таксовать в тот непростой период мутных девяностых годов .
   Однажды, тёплым сентябрьским деньком, съездив с сыном в лес по грибы, (собирать которые для Веры было настоящим увлечением), она услышала звонок в дверь. На пороге стояли два офицера милиции, но её душа ничего не предсказывала. Какие то заезжие лихачи убили сына из-за новенькой машины, которую они так и не смогли угнать. Веру хватил удар, но на похоронах сына она держалась очень мужественно, ни одной слезинки, просто окаменела, застыла. На похороны пришла женщина с девочкой лет семи, как две капли воды похожей на сына. Как впоследствии  рассказывала Вера, эта девочка оказалась её внучкой,  и до поры до времени  мать девочки скрывала её и от отца, и от бабушки. Тем немногочисленным сотрудницам, которые приходили к Вере домой раза три в год, она сказала, что жизнь прожила безбожницей, никого не любила, родни уже никакой нет  на этом свете, и всё останется теперь внучке-хоть в ком- то да есть  её кровь.
Похоронили Веру рядом с сыном…

Сильная по жизни женщина так и не встретила сильного мужчину…


                Надежда
      И в восемнадцать, и в тридцать лет она была хрупкой маленькой женщиной с большим человеческим сердцем, наполненным любовью к Богу. Но после первых родов, которые проходили очень тяжело, она стала полнеть и превратилась в настоящую русскую мадонну. Впервые, приехав с севера в среднюю полосу России, она с восторгом ощущала запахи черёмухи, сирени и прочей травинки, которых на севере так не доставало. Ей приходилось по несколько месяцев проживать на родине мужа, в Рязанщине из-за проблем со здоровьем. Она умела делать буквально всё: шить, готовить разные соленья-варенья, делать ремонт, заниматься с ребёнком, её душа откликалась на любую просьбу о помощи. Она получила два образования, но ни одно не смогла применить , поскольку семья была важнее работы. Брак с мужем был венчаный, и это был её первый и настоящий мужчина. Поскольку подолгу приходилось разлучаться с мужем, то на вопрос о возможных изменах с его стороны, она отвечала, что простит. Даже как то раз ,случайно обнаружив его переписку в соцсетях, она сказала, что если он изменит, то это будет не измена, а просто долго жить без женщины мужчине трудно, что она понимает это и всё равно любит мужа. Через несколько лет родился ещё один сын, и она с детьми всё крепче прирастала к рязанской земле.
     Однажды, с грудным ребёнком на руках, чтобы переждать дождь, она зашла в храм. Высоко под сводами недостроенного придела церкви летали птицы, стучал по крыше дождь, младенец сосал грудь, и у неё появилось ощущение , что вот так должно быть всё и происходит в раю-тишина, покой, радуга, ребёнок на груди, и её охватило чувство глубокой благодарности и Любви к Богу. Она была воцерковлённым человеком, но не фанатиком веры, ибо следовала представлению, что Бог не в брёвнах, а в рёбрах.
     Всё , что написано о ней в прошлом времени, соответствует и её нынешнему жизненному пути, ибо это тип настоящей русской женщины, у которой правильно расставлены приоритеты, основанные на доверии своему мужчине и на любви к Богу.
Именно о ней, написаны строчки «есть женщины в русских селеньях»…

                Любовь
     В маленькой смоленской деревушке до семи лет она ощущала себя свободной как птица, причём воспоминания детства были настолько чёткими и яркими, как фотографические отпечатки: крещение в деревенской церкви, первый шаг, коза , которая не давала ей сойти с качелей, катание в железной бочке с горы. В шумной компании ей хотелось уединения и общения с цветком или божьей коровкой, с детства она ощущала загадочность мира, что окружал её. Ей нравилось учиться, особенно читать про всё на свете, любую книгу, которая попадала ей в руки, она прочитывала от корки до корки. Школу Люба  закончила с серебряной медалью и , как она написала в сочинении  в четвёртом классе «хочу стать геологом», так им и стала, никогда не изменив своей мечте. Молодость прошла в бедности и сплошных ограничениях, то, что было многим дано с избытком, ей было недоступно вовсе. Позже, анализируя и перебирая какие- то события в своей жизни, она поняла, что если б не эти ограничения, то она бы ушла и от мечты и от самой себя в непонятно какую сторону.
       Брак был студенческий, и казалось, что по обоюдной любви, ведь в те времена ещё не научились просчитывать что есть и что будет. Свекровь сразу не признала жену сына, подзаборница мол, раз рождена вне брака, нам такая не подходит, нам она никто. Сын маялся между женой и матерью, не занимая ничью позицию, и Люба понимала, что в этом и состоит его слабость. В доме свекрови свёкр не имел никакого прав голоса, жена во всём подавляла его, таким же вырос и сын. Так в статусе «никто» Люба прожила с мужем долго-долго, но несчастливо. Поначалу казалось, что всё налаживается, всё как у людей: дом, семья, дети, любимая работа, но со временем наваливалась тоска, ощущение одиночества и непонимания со стороны мужа.  Однажды, в праздничной компании стали говорить об изменах, и словно задавая программу для компьютера , Люба сказала, что мол все мужчины изменяют и если что случится, то куда деваться от этого. Слова на ветер не бросают, это становится очевидным слишком поздно. Это случилось, причём интуиция всегда подсказывала когда и как. Муж отвёз её с младшим сыном в бунгало на озере, и у сына в этот же вечер поднялась температура выше сорока градусов, пришлось среди ночи окунать его в холодную озёрную воду, причём «колотило « обоих до утра.  Утром всё прошло без всяких таблеток. И так было всякий раз, когда  муж отлучался «налево», настолько тесная энергетическая связь была между ними. Думалось: «Если я не изменяю, то зачем он должен изменять». Люба была идеалисткой, и где- то только после сорока лет она поняла, что идеалов не бывает, а есть диалектика, и что все ситуации даются свыше, и не «за что», а «для чего».
      Вот так она поняла, что людей связывают не только тела и дела, но и души. Окончательно всё стало на свои места в последние годы жизни: дети выросли, муж погружался в алкоголь, но оставить его без помощи было невозможно, ибо ни друзей, ни родственников он так и не нажил. Так и жили, не разводясь, в разных квартирах. Потом пошла череда: умерла свекровь на руках у той, кто была ей «никто», через сорок дней умер муж. Мать и сын ушли друг за другом-у них тоже была тесная энергетическая связь. 

      Вот так, прожив большую часть жизни, Люба поняла, что если бы она раньше пришла к Богу, то жизнь её пошла бы совсем по другому пути, а сейчас она просто ещё учится любить.