Из Киева в Снежноград

И вот, нам уже по 30, друг мой. И нам больше не следовало бы так одеваться. И слушать такую музыку. И фотографировать молнии на щитках. Впрочем, взгляд на таком больше не фокусируется. Все больше на скидках в «АТБ» и на сроках годности пластилиновых сырков. Ты бросаешь этот сырок в картофельный суп, и наблюдаешь, как пластилиновая бездна поглощает маслянистые берега. Так когда-то поглощал берега мои и ты, поддающийся моим жарким объятиям. «Добавляємо ложку олії на патэльню», - говорит противным голосом ведущий кулинарного шоу. Теперь у нас на двоих четверо детей. Я готовлю своим медовые оладьи, а ты - перекручиваешь малину с сахаром; у меня – вишневый компот, а ты варишь смородиновые листья с алычой.
А когда-то я рисовала на снегу ядовитым газированным напитком красного цвета, и выкладывала мандариновыми дольками слово «Бездна». И мы вглядывались в нее, потому что ее ответный взгляд был космическим. Я выходила из твоих порталов, набивая бисером дырявые карманы. В моих кошельках навеки поселились домики улиток, которые ты нещадно грабил.
Наши лесные костры не сожгли ни одного муравья. Мы ни разу не переступили за край, имея возможность огибать любые горизонты. Я никогда не отводила взгляд, если он прикасался к заснеженным ресницам мертвого бомжа, или к раздавленному белоснежному коту на перекрестке. Мое эстетическое Я отрицало смерть красивых котов на дороге, пока ты сам не стал таким котом.
Но вот нам по 30, и я больше не вижу ни одного сбитого кота на обочине. Потому что смерть перестала с нами заигрывать через скрытые смыслы. Мы ей больше не интересны. И не интересны друг другу. И я – твоя девятая смерть, идущая по пяткам, совершенно очеловечилась, растаптывая новые не скользкие сапоги, купленные по скидке в черную пятницу.
Когда ты мне снишься – я умираю из зимы в осень; из октября – в август; из Киева в Снежноград.