Притча про Шри Ауробиндо номер 12

Шёл как-то Шри Ауробиндо по ашраму и предавался размышлениям. И вот о чём он размышлял.


«Отчего это автор записок обо мне, о Шри Ауробиндо, таком просветлённом и так усердно просветляющим других, вечно меня в какие-то идиотские ситуации помещает? – думал Шри Ауробиндо, расхаживая по ашраму. – То кобылу говорящую мне подсунет, то в вагон метро меня запихнёт, то Пикассо вдруг в ашрам заявится – учеников моих своей, с позволения сказать, живописью смущать? То ещё круче завернёт этот автор! И чем это я, просветлённый и просвещающий Шри Ауробиндо, так автору этому не угодил, интересно знать? Ух, попадись он мне, автор этих сумасшедших записок, ну, уж я бы ему показал! В лучшем стиле Шаолиня… навалял бы я этому автору так, что мало бы ему не показалось!..»


Вот таким благочестивым размышлениям предавался Шри Ауробиндо, разгуливая по ашраму, и вдруг обнаружил, что он вовсе и не по ашраму расхаживает, а бредёт по какой-то подозрительной подворотне в совершенно неизвестном ему районе абсолютно незнакомого ему города! Причём, тёмной ночью всё это происходит, и где-то поблизости воют явно очень и очень злые и крайне голодные собаки…


Испугался Шри Ауробиндо – слов нет как. Восхотел было Шри возлечь в позу трупа, дабы быстренько просветиться и хорошенько всё происходящее обдумать, но посмотрел Шри себе под ноги, и как-то сразу расхотелось ему в позу трупа укладываться.


Потому что шёл он прямо по центру какой-то крайне неаппетитно выглядевшей лужи, разлившейся в этой подозрительной подворотне, словно озеро - неглубокое, но бескрайнее, - и под левой его ногой что-то весьма неприятно почавкивало, а под правой его же ногой нечто крайне отвратительно похлюпывало.  Ну, и пахло вокруг, разумеется, вполне соответствующим образом.


«Ну, автор! – с дикою злобой подумал тогда Шри Ауробиндо, - ну, скотина такая! Опять переместил меня в какое-то гадкое место, собака! Ну, что он ещё придумал, что сейчас со мной произойдёт волею этого гада?! К чему мне теперь надо быть готовым? Встречу я этого автора – всё! Убью. Без всякого Шаолиня! Грохну, и все дела!»


И тут из подозрительной подворотни выступили ровным строем три тёмных могучих силуэта и загородили Шри Ауробиндо его скорбный и многотрудный путь просветления.


Один силуэт походил очертаниями на вытянутый в высоту бочонок, к которому были приделаны четыре длинные конечности, а верхний срез этого бочонка венчала маленькая круглая голова с оттопыренными ушами и более чем нехорошей улыбочкой на лице.


Второй силуэт напоминал могучий узловатый дуб, отрастивший невероятной длины и мускулистости ножищи и ручищи, похожие на мощные корни, и улыбка на его деревянном лице тоже отнюдь не блистала радушием.


А третий силуэт вообще поражал воображение. Высотою этот страшный силуэт был под два метра, мощное его туловище  распирало во все стороны старую и явно неоднократно штопаную тельняшку, а бицепсы и трицепсы на его невообразимой толщины ручищах словно сами собою перекатывались под рукавами тельняшки, образуя невероятной выразительности бугры и впадины. Что явно свидетельствовало о недюжинной силе обладателя этих бицепсов и трицепсов.


На Шри Ауробиндо снизошло мгновенное просветление, и он почувствовал, что сейчас его уложат в позу трупа без всяких предварительных медитаций, и на том его биография великого просветителя и завершится - окончательно, бесповоротно и, как говорится, без вариантов. Поэтому Шри Ауробиндо громко икнул и привалился плечом к мокрой, скользкой и очень противной стене подворотни. И, влекомый силами гравитации, Шри   пополз по этой стене куда-то вниз, прямо в отвратительную лужу, являющуюся  единственным, с позволения сказать, украшением этой самой подворотни.



А силуэты приблизились к обомлевшему Шри Ауробиндо вплотную, нависли над ним, образовав зловещую замысловатую фигуру над его головою, и тот, что походил на бочонок,  сиплым голосом  очень нежно произнёс таковы слова, являющиеся – в определённом смысле – классическими:


- Дядь, дай закурить!


Шри Ауробиндо открыл было рот, но ничего внятного сказать не сумел, только выдавил из себя какие-то невнятные звуки типа:


- А-а… м-ме… я  н-не…  ку-ку…


- Чего? – строго спросил тип, походивший на могучий дуб, и ткнул могучей ручищей Шри Ауробиндо в грудь. – Чего это ты «не ку-ку»? Ты как раз, похоже, полное «ку-ку», дядя!


- Я-я-я н-не… н-не ку-ку-рю! – вымолвил Шри Ауробиндо трясущимися шубами и воззвал к Будде. Мысленно воззвал, потому что говорить вслух был практически не в состоянии.


- Да ты, дядя, похоже, уже и обкурился, и закукурился! - гулким басом произнёс третий, самый страшный, двухметрового роста  тип, тот, что был в старой заштопанной тельняшке. – Чего бормочешь, ничего разобрать невозможно! А ну, встать по стойке «смирно» и отвечать, как положено, старшему по званию!


И своею лапищей с играющими под тельняшкой бицепсами, трицепсами и прочими мускулами двухметровый страшила вздёрнул Шри Ауробиндо, ухватив того  за хламиду, как  пёрышко, и прислонил к мокрой скользкой стене омерзительной подворотни. Вернее, не столько прислонил, сколько притиснул.


Притиснутый к гадкой стене Шри Ауробиндо от великого потрясения спонтанно - то есть, вдруг -  обрёл голос и заорал во всё горло – неожиданно даже для себя самого:


- Я не курю!!! Бросил!!! Десять лет назад, когда пришёл в ашрам просветляться и просветлять!!! А ну, пустите меня, гады!!! На помощь, верные мои ученики и прочие соратники!!!


И тут, откуда ни возьмись, в отвратительной подворотне неким непостижимым образом появились:


-  ученики Шри Ауробиндо: услышав его дикие вопли, они побросали лейки, из которых поливали цветочки, шары для боулинга, кружки с пивом и медитационные коврики;


- говорящая кобыла Машка: она услыхала жуткие крики Шри Ауробиндо, когда мирно паслась на лужайке за ашрамом;


- невероятной красоты, силы и непостижимого коварства студентка института физкультуры девушка Маша – она, как обычно, ехала в метро, помогая гражданам гештальты закрывать, и вдруг сквозь людской гомон в переполненном вагоне услышала призыв Шри Ауробиндо о помощи;



- расфуфыреная дамочка Манька Величко со своими лорнетом и веером и во всём своём прочем  выразительном облачении;


- дядька в белом костюме, который уверял Шри Ауробиндо, что он – Будда, и которого Шри милосердно угостил мороженым;


- огромная толпа зелёных человечков, которых Шри Ауробиндо велел накормить и позволил им остаться в ашраме;


- и даже великий испанский художник Пикассо – в берете, с палитрой и кистями в руках и с табуреткой подмышкой. Хотя Шри Ауробиндо и велел Пикассо покинуть ашрам немедленно, как только увидел Шри этого самого Пикассо, но это, скорее, была забота о сохранности личности самого великого испанского художника и о здравии умов учеников Шри, а не голимая невежливость, то есть, откровенная грубость, и великий Пикассо это со временем, конечно, понял. Потому и явился он Шри Ауробиндо на подмогу, что характеризует Пикассо с весьма положительной стороны – как человека, разумеется, а не как художника. Но это уже детали психологического восприятия, и мы на этих деталях застревать не будем.


Итак, вся эта толпа самых разнообразных личностей, встречавшихся Шри Ауробиндо на протяжении его непостижимого и полного самых диких неожиданностей  пути просветления, внезапно образовалась в подозрительной подворотне прямо перед глазами обалдевших от изумления хулиганов.


И эта толпа сразу принялась за дело.


Прекрасная и непостижимая студентка института физкультуры Маша молча подскочила к бочонкообразному типу и выдала ему такой маваши в челюсть, что бочонкообразный улетел из подворотни на третьей космической скорости в неизвестном направлении, оставив за собою лишь винтообразный газообразный след, словно след трассирующей пули. А газообразным след получился из-за алкогольных выхлопов, потому что бочонкобразный был с изрядного похмелья. Потому, видимо, и вышел на охоту в эту мерзкую подворотню со своими дружками-подельниками.


Говорящая кобыла Машка резвым галопом подскакала к типу, похожему на могучий дуб, сильно толкнула его копытом в плечико и взоржала таковы слова:


- Шри у нас некурящий! Тебе всё понятно, радость моя? Сам свалишь отсюда, или придать тебе нужное ускорение?


«Могучий дуб» пошатнулся и начал заваливаться на бок, но говорящая кобыла Машка подпихнула его копытом под ребра, отчего тот принял нормальное вертикальное положение, и таки придала ему ускорение. А проще говоря, повернулась  к «дубу» хвостом и наподдала ему задними копытами, да так успешно, что «дуб» последовал за своим бочонкообразным товарищем  - бороздить просторы Вселенной на какой-то там космической скорости.


А к типу в тельняшке, выразительно покачивая восхитительными  бёдрами,  подошла расфуфыренная Манька Величко. Оглядела его в свой лорнет, веером помахала, разгоняя алкогольные пары, волнами истекавшие от типа в тельняшке мощным, физически ощутимым потоком, и  с ленивой растяжечкой вымолвила:


- Фуй, какой же вы неприятный и дурнопахнущий, какой вы наглый и нудный тип! А ну, бери его, ребята!


И тогда мужик в белом, любитель мороженого,  заявивший Шри Ауробиндо, что он – Будда, и ученики Шри Ауробиндо, накачавшие изрядные мускулы - во время занятий боулингом и благодаря тасканию тяжеленных леек с водою для поливки цветочков,  и благодарные Шри Ауробиндо за приют зелёные человечки – все  персонажи этих правдивых записок всею толпою подступили к типу в тельняшке и… и «взяли» его. Под микитки. И прислонили к стеночке отвратительной подворотни. Вернее, притиснули.


И тогда великий испанский художник Пикассо захохотал во всё горло, сорвал со своей головы берет, отбросил в сторону кисти и палитру…  и со всего размаху кааааак врезал своей табуреточкой двухметровому типу в тельняшке по голове! Так врезал, что звон пошёл по всей округе, и бродячие собаки завыли во сто крат громче, и в окнах окрестных домов аж стёкла задребезжали. А кое-где, может быть, эти стёкла даже и повылетали. Но об этом мы не знаем, а  чего не знаем, о том и писать не будем, чтобы не получилось вранья.


Двухметровый хулиган в тельняшке сложился пополам и пал к  ногам всей этой толпы без малейшего звука или вздоха  - в лужу, разумеется. И так его  там и оставили лежать. Пока не очухается и не просветится, наверное.


А Шри Ауробиндо, путаясь в полах своей хламиды, бросился к своим спасителям с растопыренными руками, словно желал обнять их всех разом, и завопил во весь голос:


- Спасибо вам, дорогие вы мои!!! Спасибо тебе, студентка института физкультуры Маша! И тебе, говорящая кобыла Машка, милая ты моя лошадушка! И тебе, расчудесная Манька… нет – Манечка Величко, умница ты и красавица наша ненаглядная! И… и вас всех зовут одинаково – Машами, Мариями,  как это я раньше-то не сообразил, идиотина я такая?! А ведь это же знак, да-да-да!.. Не знаю, правда, какой, я потом об этом подумаю... но явно же - знак! И вам спасибо, золотые вы мои ученики, что бы я без вас делал, старый я коз… крокодил я старый! И вам спасибо, милые зелёные человечки, и прошу вас – дайте, дайте нам вашу Великий Истина, мы её хотеть, она нам нужен… то есть, нужна, очень нужна! И тебе спасибо, мужик, изображавший Будду и сожравший мороженого на пятьсот с лишним рублей, и тебе спасибо, дай, я тебя расцелую! И тебе спасибо, о великий испанский художник и просто мировой парень, Пикассо! Приходи к нам в ашрам, когда захочешь, и рисуй, что только тебе в голову придёт, в любое время дня и ночи, любую свою отсебятину рисуй – слова поперёк не скажу! Спасибо вам всем, спасители вы мои драгоценные! Ура!


- Ну, наконец-то, - проворчала Манька Величко, оглядывая Шри Ауробиндо в свой лорнет и томно обмахиваясь веером. – Дошло, как говорится!


- Долго же нам всем с ним возиться пришлось, - заметила говорящая кобыла Машка и взоржала, то есть, рассмеялась таким своим особым смехом, похожим на лошадиное ржание.


-  Да уж, долгонько нам всем этого Шри просветлять пришлось, - прекрасной своею, свирепою  тигриною улыбкой расцвела студентка института физкультуры Маша, кокетливо поправляя волосы.


- И не го во рий те, - загомонили зелёные человечки, - ст оль ко приш лось нам с эт тим Шррри воз зи ти-ти-ти  ться! Ужж жжас про сто, мхурриндзя!



Мужик в белом хмыкнул, но ничего не сказал. Пикассо тоже ничего не сказал, только вытащил из кармана своей блузы художника огромную бутылку кьянти и выразительно помахал ею в воздухе, явно на что-то намекая.


Ученики тоже ничего не сказали, потому что они громко орали от восторга. Орать-то они  могли, а вот говорить внятно – пока не очень.


- А… а что до меня дошло такое? – спросил Шри Ауробиндо, улыбаясь всем своим дорогим друзьям и обнимая то того, то другого, кто под руку подвернётся. - Уж скажите, сделайте милость, а то я что-то совсем уже запутался с этими просветлениями…


- А до тебя дойт ти наш Вели ликий Истина, - объяснил тут Шри Ауробиндо  предводитель зелёных человечков. – Что надо умм меть быть благ одар ным за всё, что с тобой слу чает тся, и говор рить СПА-СИ-БО всем, кого ты встр речаешь на своем жизи… жи-зи-зи… жиз нен нном пути, вот! И этот Истина есть Вел ликий Истина для всех и везе… везде, вот!


Шри Ауробиндо раскрыл рот – да так и застыл. Да, застыл Шри  с разинутым ртом, против правды не попрёшь - застыл столбом! А потом тихо, но очень выразительно произнёс, так что все его услышали:



- Мамочки мои… какой же я был просветлённый… идиот!!! И как только вы все меня так долго терпели?! Ой, как мне стыдно!..


Три Марии – студентка института физкультуры Маша, говорящая кобыла Машка и Манька Величко – многозначительно переглянулись и закивали друг другу, ученики Шри Ауробиндо и зелёные человечки радостно загомонили, а мужик в белом, косивший под Будду, аж хлопнул себя руками по коленкам и захохотал во всё горло.


- Да ладно, Шри, - заговорил тут наконец и  великий испанский художник Пикассо. – Что было, то быльём поросло! Дошло до тебя – и слава, как говорится, Богу! А не отправиться ли теперь, после твоего счастливого спасения и обретения Великой Истины, нам всем в ашрам, и не выпить ли всем-всем нам по стаканчику кьянти и чего другого – за твоё великое и окончательное просветление?



И тут же свершилось всё по словам великого испанского художника Пикассо! Все они – и сам Шри Ауробиндо, и его, как оказалось, очень верные друзья, просвещавшие и просветлявшие его, как выяснилось,  всеми этими  невообразимыми приключениями,   – все они в ту же секунду оказались в ашраме, где в синем небе сияло солнышко, где цвели и дивно пахли великолепные цветочки, и выпили они там всё кьянти и всё пиво, какое только нашлось в запасниках ашрама. Но пили в меру, дабы не уподобиться тем трём хулиганам, напавшим на Шри Ауробиндо в той страшной и гадкой подворотне.


И Шри Ауробиндо всем-всем-всем ещё по сто и больше раз сказал «спасибо» - за всё, что они для него сделали. За то, что мозги ему на место поставили – совместными усилиями. Ну, и за то, что от хулиганов из подворотни его спасли, разумеется.


А отойдя на минутку от толпы веселившихся друзей своих,  Шри Ауробиндо заломил на макушке свою прекрасную дурацкую - да, дурацкую, но прекрасную! -  оранжево-зелёную панамку, запрокинул голову к синему небу и тихонечко шепнул:



- Спасибо тебе, дорогой мой неизвестный автор этих правдивых и поучительных записок! Без тебя и без всех них, - и Шри Ауробиндо указал рукою на толпу своих друзей, - я так бы дураком и помер бы… чего уж там, признаю! Спасибо!


И тогда автор этих наиправдивейших, можно сказать – документализированных – записок о невероятных приключениях просветлённого и просветляющего Шри Ауробиндо с удовлетворённым вздохом положил перо… пардон – снял руки с клавиатуры, написав последнее слово, а именно:


КОНЕЦ!


И восклицательный знак автор поставил, хитрец такой!
 

Постскриптум от автора


Но на самом деле… если автор вдруг вспомнит ещё какие-нибудь приключения, произошедшие с его персонажем Шри Ауробиндо… и если автор захочет поведать миру об этих приключениях… ну, вы сами понимаете: слово «конец» тут стоит, скорее, как намёк. И просто для вящей красоты и выразительности.


Так что – очень возможно, что мы с вами ещё увидимся! И ещё что-нибудь эдакое о том, что происходило с этим Шри Ауробиндо, почитаем. Вполне возможно!