Воспоминания деда. Побег из плена

Воспоминания моего деда Михаила Дмитриевича Зыкова (1893-1980)

ПРОИСХОЖДЕНИЕ МОЕЙ ЖИЗНИ

Я родился в 1893 году 29 мая в семье крестьянина Зыкова Дмитрия Пименовича и матери Ольги Фоминичны в деревне Хом [=Холм] Шевденицкого сельсовета Тарногского района Вологодской области.

Когда мне исполнилось 10 лет, отец отвез меня в деревню Игумновскую в земскую школу, это было уже 10 ноября, и учительница Анна Аристарховна не принимала меня, потому что «азбуку мы прошли».  Но отец сказал, что он азбуку знает. Учительница тогда на классную доску поставила рамку и на рамку поставила буквы. Я все прочитал, даже все слога. Тогда Анна Аристарховна посадила меня за парту.

Я учился до Масляной [недели]. Потом были зимние каникулы. С 15 марта были каникулы 10 дней. После каникул меня перевели во 2 класс. Это уже было в 1904 году, когда перевели во второй класс, и учился я на 5. В 1905 году перешел в 3 класс, где учился снова на 5, кроме Закона Божьего. Поп приезжал к нам по пятницам и преподавал уроки. Раз он говорил о Всемирном потопе, что Ной построил ковчег и собрал по паре всех животных и поместил всех в ковчег. Я тогда усмехнулся, и поп заметил. Спросил меня: «Что смеешься?» Я ответил, что ковчег, наверное, был больше, чем поле. За это на экзамене получил четверку.

Через год после учебы родители меня отдали учиться портновскому мастерству. Учился три зимы и стал работать самостоятельно.

В 1914 году летом работал в Архангельске на бирже Шалита, и вспыхнула война. Пришлось ехать домой. 25 октября приняли в армию. 27 ноября 1914 года отправили в г. Тотьму, из Тотьмы отбыли в Нижний Новгород, там зачислили в 62-ой запасный батальон, где обучались по 1 января 1915 года. А 1 января с музыкой отправили на фронт в г. Ново-Александрия, где еще обучались месяц и 8 дней. 10 февраля отправили на передовую в Карпаты (66-ой Сибирский стрелковый полк), где 3 дня находились на горе в снеговых окопах. 15 февраля в ночь пошли наступать. Сбили противника, забрали пленных и вооружения, и прогнали [австрийцев] на 6 километров. Потом окопались на новой позиции, где стояли до 2 марта, а второго марта пошли наступать. Прогнали противника еще на несколько километров и опять окопались. А 22 апреля на фронт прибыли германцы и правее нас прорвали фронт, и нам пришлось отступать.  Наш 4-ый батальон 66-го Сибирского полка оставлен был на задержку противника, где несколько раз был натиск кавалерии, которую задерживали с большими потерями пулеметным и ружейным огнем. 28 апреля остатки нашего батальона подошли к реке Сан. Понтонные мосты были уже убраны, потому что на том берегу находились уже германцы, и мы оказались в окружении. Тогда командир батальона скомандовал: «Бросай оружие!», – и нас взяли в плен.

Отправили в город Кросно, где находились мы на площади за колючей проволокой 6 суток, нас было 4000 человек, все голодные. 4 мая нам выдали по горсти сахару. 5 мая построили по четыре и повели в город. Остановили против одного дома и дали по куску хлеба. Отошли еще 5 километров, и там был сварен крупяной суп. Поели и пошли на станцию Новый-Солнц.

Когда зашли в город, 25 человек от нас отделили, увели в баню. Потом отделили еще 20 человек, и я попал с этой партией тоже в баню. После бани привели в эпидемический госпиталь.

Со 2-го мая работали в этом госпитале. Копали канавы для водопровода, вели уборку двора. 11 месяцев находился я при этом госпитале, а потом с Волковым мы вздумали бежать, но нас скоро поймали и отправили на сборный пункт.

Нас сборном пункте собрали [таких] 50 человек и отправили в местечко Непомолищи на реке Висле, где находились в старом замке и ходили работать на старый разбитый кирпичный завод. Плели корзины из лозы размером 30 х 60 см – не знаем зачем. Тут работал 8 месяцев.

Потом нас отправили на пересыльный пункт, там собрали партию 200 человек и на барже – под Сантамир на перевалочную базу, на погрузку всего с вагонов на баржи. Там шло мясо, мука, рыба, вино, табак – все продукты. Наши ребята стали воровать. Тут работал 6 месяцев.

Опять в вагоны и снова в дорогу. Ехали через Венгрию, город Печ [= Пешт, часть Будапешта], потом через Югославию и привезли в город Сава на  реке Сава. Там опять погрузили в вагоны и по горам повезли в Далмацию на берег Адриатического моря.

Прибыли в порт Зеленики. Погрузили на пароход, и в ночь 3 больших парохода отошли в Албанию. Утром зашли в гавань. В 200-х метрах на горе были растянуты палатки, и нас туда поместили. Работать ходили с 8 вечера до 8 утра, потому что днем было жарко, 40-50 градусов. Работали под горой. Чистили площадку под склады. Многие заболели малярией, в том числе и я. Нас, больных, в вагонетках отвезли в госпиталь, где я лежал 10 суток. Признали малярия негатив, и партию больных посадили на санитарный пароход и отправили обратно  в Зеленики. Оттуда – в Австрию в лагерь Амштедт-Гарт, где 4 месяца держали в карантине. Потом в лагере организовали 250 человек и отправили в Альпы на гору Вецена. Поместили в конюшню. Ходили на работу. Бурили камень для дороги. Ходили рубить дрова для пекарни.

9 мая (по старому стилю) нас, трех человек и одного конвойного, направили на тележке по воду  к шоссейной дороге, где от водопада подают воду на прачечную, к пекарне и к дороге - в корыто.  Я спросил конвойного, чтобы разрешил сходить в прачечную купить хлеба, и солдат разрешил. Я забежал в барак, спросил у одного-второго, но ни у кого хлеба не было. Я прошел по бараку, дошел за задней двери, вышел, перебежал через дорогу и побежал в лес.

Бежал, пока не задохся. Лег под елку, отдохнул. Вижу, что за мной никого нет. Дальше, не дойдя до водопада, где стояла будка, я свернул влево. Склон горы шел вниз обросший черничником. Дошел, смотрю – пропасть метров 100. Пропасть имела полукруг, и на площадке росли колючие деревца. Я стал их срезать и хотел свить канат, чтобы спуститься вниз, но они очень крепкие, нож не берет. И тем я отвел от себя гибель. Тогда вернулся обратно. Вверх шел утес, высота метра 3, и по обе стороны та же пропасть. Стал ножом делать ступеньки – камень горный слабый. Пополз вверх, сам прижимаясь к скале. Дополз до половины, и тут напала боязнь, задрожали ноги, руки, в глазах слезы. Думаю, ежели оборвутся руки, я полечу в пропасть. А когда вылез наверх, посидел, ну, думаю, уж пойду напрямик, пусть возьмут, и больше не побегу. Но отдохнул и пошел к спуску с горы. Дошел до места, где заготовляли дрова для пекарни. Там было большое ущелье, куда убегали, когда прилетали итальянские самолеты. Там я выложил на камень все адреса, карточки, фото и написал товарищам, что я ухожу на «урлауп» [= нем. Urlaub – отпуск].

На горе все лес: елка, пихта. Дошел до оврага, где идет дорога на бойню, и там же столовая. Смотрю, идет наш комендант. Я сел под елку, и он меня не видел. Только я вышел из поворота, смотрю по ту и по эту сторону дороги сидят солдаты, которые идут на итальянский фронт. Одежда на мне была австрийская, только фуражка русская с номером лагеря. Еще на груди был номер, но я его раньше сорвал. Тогда я фуражку снял, скомкал, руки назад, и прошел мимо них. Только один… что русский на «урлауп»? Стал немного спускаться вниз, как идут 3 офицера. Я свернул в березняк, они и прошли мимо. Потом дальше дошел до «фельдбана». Это – самотаска, где снизу по канатам в подвесных вагончиках доставляют все, что нужно, на гору, где работают пленные.

Я купил там у пленных хлеба, под елкой поел, пришел к краю горы, откуда был виден город Колдунация. Наш пленный мне до этого указал дорожку, как спуститься с горы. Спустился на 200 метров к тому месту, где канаты с подвесными вагончиками подходят к земле. Тут стоит будка и часовой, и двое русских набрасывают дрова на вагончик. Я спросил, как дальше пройти. Они сказали, что скоро выйдешь на дорогу.

Я прошел метров 300 и вышел на дорогу, где был небольшой туннель. Выхожу из туннеля, как встречаются три солдата, идущие на фронт. Спросили: «Камо [=куда], русский идешь?» Я ответил: «На фельдбан». – «Чего радишь?» – «Коляска пуцую». И пошел дальше. Стал доходить по подошвы горы, как вижу, в кустах лежат 4 молодых солдата, босняки. «Русский, камо идешь?» Я ответил. Они говорят, на что нам война? Ты православный, и мы православные. И начали матом крыть «цесажа» [=цезаря, кайзера], Бога, генералов, солнце, небо, наконец, все. Ну, я выслушал ругань и пошел. «Братушка, добрый путь тебе!»

Тогда дошел я до речки. Речка срывает свои воды под горой. Я попил воды и пошел в город. На улице встретился мне еврей с пестерём [= заплечный короб из бересты, вологодск.] Я спросил его, где работаешь? Он сказал, что в вагоны грузим утиль. Я поговорил с ним, нельзя ли с утилем в вагоне уехать? Он сказал, приходи вечером, дак закроем в вагоне, но я не пошел.

Пошел в город Колдунация, на вокзале встретился с одним пленным,  тот тоже бежит. Обмундировка, кроме фуражки, австрийская. Он мне говорит, пойдем, здесь, на речке, кучи всяких мундиров, брюк, шапок. С фронта. Их замывают от крови и потом снова одевают идущих на фронт солдат. Подошли к кучам, там ходит часовой. Он отошел к речке, тогда товарищ поднял [колючую] проволоку, я заскочил, взял 3 шапки, ему одну и себе одну, а третью бросил обратно.

Пошли к вокзалу, сели на платформе. Через полчаса пришли 2 жандарма, стали обыскивать приехавших ребят, которые привезли лошадей на фронт и ждали в Колдунации 2 транспорта. Тогда они стали выбрасывать купленные бурки и одеяла под платформу. Я взял одни бурки, сбросил свои ботинки, обмотки, обул бурки, а ботинки взял жандарм и унес.

Когда дали 3 звонок, я сел в вагон, притулился в уголок и поехал. Ночь, утром приехали в г. Триент. Они, ребята, пошли на завтрак, а я пошел в депо, купил хлеба. Шел с хлебом, один [меня] спросил: где купил? Я сказал, что в депо. Он попросил меня сходить с ним, и мы пошли. Купили буханку, у него не хватило денег, и я ему 3 кроны. Тогда мы с ним познакомились, и он рассказал, что они были у нас в плену, на Украине. Немцы их освободили. Они с Волынской губернии. Он пригласил меня домой. Я, говорит, переодену тебя в гражданскую одежду. И спросил меня, сколько времени я находился на горе. Я сказал, что 8 месяцев.

Потом приехали в Вену в час утра. Нас поставили на запасной путь. Через сутки в 6 часов отбыли. Приехали в г. Краков. Там я нашему пленному променял австрийскую одежду на цивильную. В 2 часа из Кракова отбыли до Ярославля-Польского. Купил на вокзале несколько лепешек. Не доезжая 30 км, я на ходу соскочил с поезда, и еще один товарищ соскочил. В кустах пересвистнулись. Он оказался из Симферополя. И пошли вдвоем.

Вышли на поляну. Старик пашет на корове. Спросили, как нам пройти в Луцк? Он указал: вот лес вправо и влево, посреди поляна, вы идите посреди поляны, там проволочное заграждение и окопы.

Вышли на горку, где расходятся дороги, стоит часовой, вооруженный винтовкой и пистолетом. Сашка подошел и спросил, как на Луцк? Он указал: вот идите этой дорогой.

Пришли в деревню, она вся разбита, люди живут в землянках. Вышел один из землянки и сказал, что не пейте воды из колодца, вода отравлена.

Прошли еще немного, нашли 2 бежавших, спят. Пошли вчетвером. Еще нашли двух, стало шестеро. Тогда договорились идти по два. Дошли до второй деревни, встретили паренька. Он сказал: не заходите в деревню, там жандармы пьяные, вас задержат. мы свернули влево, через речку в болотину. Когда прошли болотце, вышли на луг, там мальчишки пасут лошадей, у которых спутаны ноги. И на лугу насыпаны валы, где у пограничников было стрельбищное поле.

Отошли несколько километров от деревушки. Зашли в одну хату, [хозяйка] собирается в Луцк с молоком. Нам [она] налила по стакану молока, выпили, она сказала, что, ребята, хлеба у нас нет. И мы пошли с ней по лугам спрями [= напрямик]. [Она] нас повела. Подходим к речке, на мосту часовой, но [он] нас не задержал.

Пришли в Луцк на базар. Хлеб купить не на что. Я променял на ноженки [=ножницы]. Дали 4 картофельные лепешки, 3 граска(?) луку.

Пришли на сборный пункт, где нас переписали и выдали документ за подписью Украины и немцев. Всех собрали 400 [человек], дали вагоны и отправили в Киев.

Там поместили в павильоны, где находились 6 суток. Ходили на вокзал, относили у пассажиров вещи, давали нам кто 50-60 копеек. На это покупали хлеб. Всего собралось военнопленных и гражданских 1400. Под руководством большевика нас отправили на станцию Орша, где передали советским руководителям.

Потом поехали кто на Петроград, кто на Москву. В Москве нас провели на сборный пункт, переписали и выдали по 25 руб. [Дали] сапоги старенькие, бушлаты и отправили по домам. Тогда: Москва – Ярославль – Вологда – пароходом на Слободу. Потом через Маркушу лесом, через Ермаки, через Майбум и на Хом. [В деревню] прибыл 15 июня 1918 года к своим родителям в Девятую Пятницу [= на Троицу], где мои родные, кроме отца, ушли в Озёрки пировать.

Убежал 22 мая, домой пришел 12 июня 1918 г.