Бессонница

Предутро спокойное…
если б ни день... ревностью разъярённый
ни ломился в закрытую дверь,
ни гремел этой попыткой, опустошённый,
по водосточной трубе, и, теперь,
ни полез бы в прозрачные спящие зыби,
уже дрожащих в испуге стекол,
наведя, в обнимку с воплем: «Изыди!»,
заряженный солнцем ствол.

Ежедневная, глупая сцена ревности —
хочет и с этой ночью счёты свести.
Голова ноет от осознанной бренности
присутствия безысходности и ничьи.

Ведь пока он, боясь остаться в надире,
лез в зенит, напролом, как лось,
сквозь шум реликтовый в звёздном эфире
орать, изъясняясь, пришлось…

…когда часы приготовили кофе,
именно правильный, по утру.
Им хоть раз должна была угоститься гостья,
допуская горечь к нутру.
А вместо этого: «Дорогая, брось! Слышишь?!
Здесь уже огненный зверь!
Свидимся вновь! Пока он на крыше —
в дверь вылетай скорей!»

Хлопнула, выстрел ли его револьвера
успел вонзиться в глазковое полотно…
В любом случае — это их личное дело,
и, разве что, дело никто.

День уже с подоконника спрыгнул,
на стул накинулся, изорвал в клочья шаль.
Думается, ночь нарочно забыла —
ей своих тонких насмешек не жаль.

Смотреть на действие было невыносимо.
Свинцовый затылок приклеил откос.
Пластырь держал вертикально, с силой,
впитавшись в сено волос.

И голова уже белый карлик,
тяжесть желавший исторгнуть прочь.
Глаза закрылись, в муке иссилясь
руки направить вышарить ночь.

Средь серость тумана обмоток аркана
швырнул спасательный трос.
Рука зацепила, собравши стропила,
канатный фиксировав ворс.

Гардины опали — грани восстали,
наметив комнатный куб.
И этот аквариум кофе окрасил,
так не коснувшийся губ.