вкривь

Как текста ткань, надорванная вкривь,
её слова. Иллюзий не питая,
дочитываю, двери притворив.
Но смысла нет. Когда велик разрыв,
то лучше точка, но не запятая.
Частей не склеить, всё ползёт по шву
и буквы убегают со страницы.
Абзац похож немного на строфу,
но всё же проза. Я переживу,
что автору придётся устраниться -
не подпись, не какой-то псевдоним,
лишь почерк с примелькавшимся наклоном.
Когда ей слишком скучно стало с ним,
со мной, то бишь - поступок объясним -
решение должно быть непреклонным.
Тут нужен повод. Выдумай сама.
Сойдёт любой, и текст перекорёжа,
опять сошлись на горе от ума,
поскольку перечитаны тома,
но в каждой книге - авторская рожа.
В ответ записка - бедный мой, виват
дарам твоим, но я их не искала.
Есть повод, значит - сам и виноват,
как лампочка, в которой сотня ватт,
а светит всем - и значит - вполнакала.
На этом точка вместо запятой,
ведь ревность и любовь, как вдох и выдох.
Понять не в силах истины простой -
не стоило твердить - постой-постой,
когда мечта потеряна из вида.
И проще обвинить во всех грехах,
я понял, не питаю оптимизма.
И даже не пытаюсь впопыхах,
читать её растерянное - ах,
и склеивать разорванные письма.

***

ни один человек не может быть более чужим, чем тот, которого ты в прошлом любил(с).

Эрих Мария Ремарк.





А любовь и ненависть в шаге одном, причем
этот шаг так лёгок, всяческих изменений
не почуяв даже, отметишь в уме - учтем
и рассыплешь негодование полной жменей,
как печенье или конфеты, перекормив
самого себя чем-то приторным, липким, сладким...
Говоря себе, что до шага был только миф,
доверяя тело ватиновым тёплым складкам
одеял и пледов, закапанных не Клико,
а вином и кофе, посыпанных серым пеплом.
У неё навалом причин, выбирать легко.
Рай закрыт, а яблоко вечно не будет спелым,
краснобоким и привлекательным - загниёт,
и куда потом его, если зима и стужа.
А когда их полный мешок - это тяжкий гнёт,
и она несёт, горловину стянув потуже,
на помойку - может ещё воробьи склюют,
может бомж найдёт, не откажется, не по чину.
Ну, а нет, останутся, ветер сегодня лют,
и несёт по городу грубую матерщину.
И машины в пробках сигналят - забудь, забудь,
новый год бесснежен, декабрьская аллилуйя.
Можно выпить водки, похоже, что пройден путь
до проклятий смертных от первого поцелуя.
И как просто ей говорить, что во всех грехах
он один виновен, забывчивость запивая
и роняя в рюмку на донышко ох и ах,
узнавать лицо его в каждом окне трамвая.
Ненавидя остро, молясь в глубину икон
и гордясь, что сделанный шаг удался на славу...
Он не стоил рая и яблок не стоил он,
некрещёный бес, узколицый и седоглавый.
Только шаг. Чего же ещё мы себя лишим -
разговоров тайных по скайпу и по мобиле?
Он шагает, зная - быть более чем чужим
может только тот, которого так любили.