Генуэзус впился в Русь

Поэмка

В Меотиде Зуска-Зусь
порешил идти на Русь.

Ламца-дрица, гоп, ца-ца,
Зус от первого лица:

«Три дороги есть на Русь...
По какой поволокусь?»

По секрету, путь четвёртый,
пропадающий... Ну, мёртвый.

Зарастают быстро тропки
в глубь русиновой Европки.

И конец тропы-то прусский.
Хоть янтарный, но не русский.

За зыбучими  лесами,
за дремучими власами,

пропадали генуэзы,
всё же шли от них поэзы.

Три реки и три Руси,
а в четвёртой— гой еси!

И в какую Русь стремиться?
Цаца, гоп! И ламца-дрица...

Может, выйти к Борисфену
и на Хортицу, где Лена.

У неё сам-друг в запасе,
а зазноба в лоботрясе.

Ленка всех полукохает,
гуцулёнка ж колыхает.

Ночь украинська тиха
для стиха и для греха.

Оказался в Тульчине,
в полуночной толчее...

Сел в автобусе на пол
и во тьме полез в подол.

Молодушечка балдеет,
клиторально сатанеет.

Притащиться в Киев-град,
где, на площади засад,

обольстительная крошка
просит денежек немножко.

У Днепра свисают лохмы—
всё тачает Мила Гойхман

из цветных кусманов кожи
бусы, броши, даже рожи.

А потом и въехать в Гомель,
отчебучить тама номер.

«Гомель-Гомель, Баден-Баден...»
Ждать невесту, шваль из гадин.

Ух, красивая хазарка,
а идёт как иномарка.

Потифарка для еврея.
Генуэзусу— Цирцея.

Если быстро ускользнуть,
через Лепель сверить путь,

то к Пустошке долгожданной,
от мороза деревянный,

Зус доедет в виде плюса.
Старая  согреет  Русса.

Итальянцы-оккупанты,
с немчурой коллаборанты.

Зусов деда, тоже Зус,
наступает, будто рус.

Откатились гвельфы-падлы,
всё ж германцы, будь неладны,

оттеснили за высоты
поредевшие русроты.

Растворились гвельфы-рольфы,
а войска SS, адольфы,

подстрелили деда Зуса,
он погиб у Старой Руссы.

Новый Зус, жид-гибеллин,
по полям бежит, кретин.

А у братской, у могилы,
еле собирает силы,

не найдя посмертной славы.

Жертва нутряной отравы...

«Оклемаюсь... Разойдусь...»
...Вкруг кондовейшая Русь.

Зус пробрался к самовару,
где, нетронутый пожаром,

Достоевский дом зелёный...
Зус палёный, Зус шмалёный.

Хрупать сушками... Баранки.
Но без мака. Вишни в банке.

Вдруг фиго́вый разговор,
заставляют снять убор

головной, уважить дом,
как-никак идёт приём.

Сам-то попик-то в шапчонке,
Зус упрямо сжал коронки.

Почесал на запад... В Псков!
И в Печоры.          Был таков.

Через Дерпт в ганзейский Таллин.
В столб! Казачка меж проталин.

За неё избили Зуса,
сим избавивши от флюса.

Зус рванул, убёг в Суоми,
а оттуда, на пароме,

он в Стокгольм уедет к Неле.
Муж у Нели, всё при деле.

Как здесь чисто и спесиво!

...Генуэзус у залива.

Зорик-Рюрик и, в миноре,
набегает мелко море...

Зазеркалится песочек
из пуантилистских точек...

Волны пятятся слегка,
оставляя облака...