Витраж

   Сейчас я в Харькове бываю редко.
  Но когда приезжаю, то меня каждый раз тянет зайти в художественный музей, где над центральным входом весит витраж, который я сделал со своими друзьями в девяностые годы…
    В то время при музее был организован кооператив «Колир», а вернее творческое объединение, куда входили разные художники. Основной их целью был выставочный зал, где продавались картины разных авторов. Но бывало кроме картин мы выполняли разного рода работы.
  Вот как-то, встречает меня наш председатель Александр Дымшиц, и говорит:
- Я знаю, что ты помимо того, что пишешь картины, ещё и витражи изготавливаешь. У тебя нет небольшой работы, надо кое-кому показать?
- Есть,- говорю,- я одному крутому сделал для его для дачи, а он потом отказался, сказал, что у него какие-то неприятности, а потом вообще куда-то пропал, то ли посадили, то ли грохнули.  Короче – денег я так и не получил. Он небольшой 120х80 в деревянной раме, чтобы сразу в окно можно было вставить. Я могу привезти.
- Очень хорошо, - обрадовался шеф, - завтра к одиннадцати привози ко входу в музей.
    В назначенный срок мы вдвоём с моим кумом Игорем подкатываем, а Дымшиц уже нас дожидается. Мы вытаскиваем витраж, всё-таки, худо-бедно он килограмм 25 весит – там стекла разного, в три слоя и вслед за шефом идём в музей. А, он нас заводит прямо  в кабинет директора...               
  Ирина Ивановна была женщина под сорок  интеллигентная и обаятельная.                В старые времена с таких, как она писали портреты княгинь и графинь, я её знал давно   ещё с того времени, когда  учился в худпроме.  Она периодически читала лекции по истории искусств. Нас тогда заставляли раз в неделю, правда, бесплатно посещать музей и мы в специальном журнале писали фамилию и группу и это учитывалось при сдаче зачётов.
  Она посмотрела на работу и говорит:
- Выполнено неплохо, а вы сможете сделать витраж по больше - на фасад здания?
Я обрадовался и от неожиданности чуть не ляпнул по своей старой привычке: « Любой каприз за ваши деньги!»
Но вовремя одумался, всё-таки нахожусь не в сельсовете или в райкоме каком-то, и так  интеллигентно даже с достоинством отвечаю:
- Конечно, только необходимо будет сделать хорошие эскизы.
- Непременно,- и продолжает, - надо обязательно выдержать стиль, ведь здание построено по проекту архитектора Бекетова. Я вам дам письмо в проектный институт, посмотрите архивы, сделаете эскизы. И долго не затягивайте у нас мало времени, до мая надо успеть…
 Когда мы вышли на улицу, я шефу говорю:
- Работа конечно интересная, но возни с эскизами будет многовато, с различными вариантами набросков и привлечением архивных материалов, поэтому я включу в  смету ещё и исторически-поисковую работу.
  Услышав это, он сказал:               
- Да, видно положительно на тебя директриса подействовала, раз ты такие слова и обороты начал употреблять. Теперь, ты, за это   ещё и дополнительно деньги будешь брать. Даже боюсь думать, что дальше будет?
Но словами:
- Не бзди, всё будет окей,сделаем скидки, -  я его вернул его в реальность.
   В общем, на сбор материала и подготовку эскиза ушёл целый месяц, а потом ещё неделя с доработками и утверждением окончательного варианта.
  Здание было старое дореволюционное в стиле неоклассицизма, и витраж должен быть- ему под стать. Он располагался над входом на окне размеры которого были   2,40 х 5,60 метров. Для этих целее пришлось делать целую конструкцию из металлического уголка. Поэтому Игорь со своими ребятами варил и устанавливал металлическую часть проекта, а я с моим племянником и помощником изготавливали модули из натурального цветного стекла.
    Работы было, можно сказать - невпроворот,  она кипела и днём и ночью. Мне было проще, в мастерской никто не мешал и не стоял над душой. А вот в музее было совсем по-другому: во-первых, надо было установить леса, во-вторых, он открывался в девять, а закрывался в пять, и в-третьих, по лестнице ходили постоянно посетители.
   Так, что со сроками, понятное дело, получилась заминка, - на полмесяца как минимум мы опаздывали.
   Когда витраж только на половину был смонтирован, подходит директриса и своим интеллигентным голосом, говорит:               
- Женя, ну что ж вы нас задерживаете, мы ж так не договаривались.
- А, чего это вас такие сроки установлены? - спрашиваю,- вы к первому мая хотели открыть витраж, или к какому может быть другому политическому празднику?
- Видите ли, - говорит,- к нам должна приехать делегация из Италии. И хотелось, чтобы витраж к этому времени был готов.
«Вот,-думаю,- привыкли мы перед иностранцами лебезить и прогибаться, чай не графья – обойдутся».
    Но директрисе я так, вежливо и интеллигентно, говорю:
- Я думаю, что они сильно возмущаться не будут, а в случае чего расскажите, что у них  Микеланджело роспись Сикстинской капеллы на целый год просрочил и ничего. Прошло почти пятьсот лет и кто там помнит, год – туда, год – сюда. Я тоже надеюсь, что мой витраж долго будет висеть,а месяцем раньше или позже мы закончим, для истории не имеет большого значения.
    Этим я её окончательно обезоружил, и она ничего не сказав, молча, удалилась…
  Когда приехали итальянцы они с пониманием отнеслись к нашей работе. А один заметил, что у них в музее, сохранились даже леса на, которых Микеланджело лежал, делая росписи, а тут прямо, воочию можно посмотреть на работу мастеров.
И мы закончили монтаж витража  только через месяц.
Прошло больше двадцати лет, а он до сих пор там ещё висит...